СИДЯ НА КРАСИВОМ ОКНЕ
Если Петр прорубил «окно в Европу», Ленин «заколотил» (в сов. время исключение делалось для соседей - финнов и если Петербург их «кормил», то «советский Ленинград» их большей частью поил, а кушать они возвращались домой, да и Союз подкармливали), то Горбачев начал потихоньку эти «доски отдирать»; интуриста становилось все больше и больше…
Кроме интуристов, была еще одна категория иностранцев – «программники», как нарекла их фарца. На Западе в это время как раз был пик «моды на СССР» и многие студенты кинулись учить русский, а поскольку изучать язык лучше всего на «его родине», то они хлынули в Союз; тут тебе и учеба, тут тебе и экзотика. Родина наша давала им возможность купить «программу» при языковом ВУЗе (и не только), которая включала в себя: проживание, питание, экскурсии и, собственно, учебу. Минимальный срок – месяц; средний – три и для особо одаренных полгода и год.
Больше всего среди «программников» было американцев или «стейцов», как звали их фарцовщики. Моя первая хорошо знакомая иностранка тоже оказалась «программницей» и американкой.
Конечно, было бы странно сидеть на красивом «окне в Европу» и не познакомиться с живым европейцем или американцем, которые, по большому счету, те же европейцы, только модифицированные.
Тут уж я не выбирал, если в гостинице ЛДМ поселили именно «стейцов» и именно Сюзен подошла ко мне что-то спросить…
Мы разговорились и у нас завязалось знакомство. По ходу дела выяснилось, что она родом из Чикаго, а по происхождению итальянка. Чуть позже она меня познакомила со своей подругой Леной и молодым преподавателем Джорджем. С ним мы как-то полночи проговорили о Булгакове. Больше всего меня поразило тогда, что он, американец, читал Булгакова в детстве! А я, русский, услышал о нем только лет в девятнадцать, в армии, от Саши «москвича»!
С Сюзен мы довольно часто стали встречаться; то она просила что-то ей показать, то я ее куда-то водил или мы просто гуляли…
Во время одной из таких прогулок она предложила где-нибудь перекусить, а мы находились неподалеку от «Детского мира», рядом с которым без устали трудилась «пончиковая».
- Хочешь пончиков?
- Что такое «пончыки»? – заинтересовалась Сюзен.
- Ну, это жареные колечки из теста.
- А-а-а! Пончыки! – воскликнула она с восторгом «колумбова матроса». – Да, мы в Америка тоже лубим пончыки. Хорошо, пошли есть пончыки!
А потом мы увидели очередь! Конечно, «обмотать» этой очередью экватор не получилось бы, но она была очень длинной, высовывалась из кафе, как «язык варана», ловящий мух. Сюзен скисла; пришлось объяснять ей, что если очередь будет двигаться медленно, то мы пойдем в другое место, а если быстро… «Кислинка» осталась, но она согласилась.
Стоим. Почему-то в очереди пропало желание разговаривать, а движется она, как «экспресс-черепаха», и вроде бы надо уходить, но уже потратили время на эту очередь и где гарантии, что в других кафе не будет также? И вдруг…
- О, Алекс, привет! А это твоя подруга?
Оборачиваемся. Мишка со своей штайкой.
- Ага. Угадал, Миш. Это Сюзен.
Они с ней знакомятся и Мишка спрашивает:
- Пончиков решили слопать?
- Если очередь выстоим. Терпение уже на исходе, честно говоря.
- Ладно, - решает Мишка, - давай деньги. Сколько вам взять?
- Ну штук по…
- А попить чего?
- Давай кофе, что ли.
- Ну, вон на ту лавочку садитесь, а я щас!
Мишка исчезает, а мы идем к лавочке, окруженные толпой галдящей шпаны. У Сюзен и интерес, и легкая паника в глазах.
- Кто это, Алекс?
- Мои друзья.
Она с пониманием кивает головой, но паника окончательно не уходит. Вскоре она все же оттаяла и с удовольствием расспрашивала о всякой всячине…
Мишка не заставил себя ждать. Вручив нам еду, он тактично увел свою шпану, чтобы не мешать нам.
БОЛЬШАЯ ТАЙНА СЮЗЕН
Как-то сидел я в холле ЛДМ и ждал, когда Сюзен спустится из гостиницы, но ее подруга Лена прибежала раньше. Мы стали болтать о том, о сем, и не помню, как коснулись этой темы, только Лена вдруг спрашивает:
- Алекс, как ты думаешь, сколько Сюзен лет?
- Думаю, она моя ровесница. То есть года 23-24.
- Ты что! – глаза ее наполняются ужасом, то ли от моего заблуждения, то ли от новости, которую она собирается сообщить. – Ей скоро будет 30!
Какие еще тайны открыла бы мне Лена, кто знает, но тут, на свое счастье, появилась Сюзен…
Нет, что бы ни говорила Лена, а выглядела Сюзен гораздо моложе, тридцати ей нельзя было дать. С другой стороны, такие сведения поднимали вопрос: если ей 30, то почему она не замужем? По «советским меркам» (а особенно сельским) это была аномалия, а по американским – оказалось нормой. И кто знает, не искала ли Сюзен мужа в Советском Союзе?
СИБЕРИА
Куда-то мы собирались вчетвером, а когда встретились, кто-то из них говорит:
- Элекс, извини, будет маленький задержка: нам надо зайти в банк, обменять доллары.
- Какой банк?! Сколько вы там получите за доллар?
- Шестьдесят копеек.
- Копеек! Плюс волокита. Я вам на месте, тут же, поменяю по курсу два рубля за доллар!
- Ты что, Алекс! – перешли они на конспиративный шепот. – Это нельзя делать!
- Почему?!
- Потому что «Ки-Джи-Би»!
- Какое «Ки-Джи-Би»? Где вы тут видите КГБ?
- Мы не видим, но они нас, может быт, видят.
- Да бросьте вы эти шутки!
- О, Элекс, это не шютки! Нас серьезно предупреждать в Штатах не менять валюта на улицах! Иначе можно попасть в «Ки-Джи-Би» и в Сибериа!
Долго пришлось убеждать их, что КГБ не прослеживает каждый метр города, и с огромным трудом обменять-таки баксы в каком-то парадном. Зато в следующий раз они уже сами предложили чейндж: Сибирь Сибирью, а два рубля все же не 60 копеек!
ПЕРЕМЕНЫ НА ЛЮБОВНОМ ФРОНТЕ
Ко времени знакомства с Сюзен К. на «любовном фронте» произошли перемены: я расстался с Левадской.
Год почти был «ослеплен» ею, не замечал других женщин, но шаг за шагом начал понимать, что это «топка Вселенной»; что все мои чувства уходят в пустоту, в бездну и нет шанса отклика ни единого…
Расстались мы вполне по-дружески и почти сразу же пошли знакомство за знакомством с милым противоположным полом. Вначале была Сюзен К.
Но в июне же я встретил очаровательную Рыжика, где-то на Невском. Кто-то окликнул меня сзади, оборачиваюсь, да это Рыжик!
- Ой, Алекс, - восторг на лице неподдельный, просто сияет, - как я рада тебя видеть!
- А я тебя еще больше!
- Слушай, куда ты пропал?! В студии не появляешься.
- Ой, это долгая история.
- А я не спешу! Говорят, у тебя комната есть, где-то на Петроградской. Поехали к тебе. Посидим, поговорим, расскажешь мне свою «долгую историю».
- Слушай, давай как-нибудь в другой раз. Очень хотел бы с тобой пообщаться, но сейчас реально спешу.
- Ну что ж, давай в другой раз. Подожди, я тебе свой телефон запишу.
Рыжик протягивает листок из блокнота и грустно как-то, видимо, чувствуя, что это наша последняя встреча, говорит:
- Не пропадай, Алекс! Позвони мне обязательно.
- Конечно, созвонимся.
Увы, больше я Рыжика не видел. Видимо, потерял ее телефон и «ниточка оборвалась». А жаль, чудное было создание…
ПТУшница ИЛОНА
Неподалеку от общаги А.х. жили две сестрички – студентки ЛГУ; две одинокие девушки в просторной трехкомнатной квартире. Их родители работали где-то на Крайнем Севере и дома бывали раз в году:выходило идеальное место для тусовок.
Меня туда привел один из уличных художников, и я сразу же стал своим. При всем при том хозяйки были «с легкой спесинкой»; вернее, одна, старшая, а младшая в угоду ей делала вид.
Однажды в гости к ним заехала их бывшая одноклассница Илона. Она оказалась куда проще сестер, да и многих их знакомых, но и жила попроще, училась всего лишь в ПТУ. Зато Илона была очень сексуальна! Куда там сестричкам до нее! Я моментально, как тогда говорили, запал.Видимо, Илона не осталась равнодушна, ведь раньше она не баловала сестер визитами, а тут стала довольно часто заезжать…
Я начал проводить «артподготовку», но на мои ухаживания она гордо заявила, что с приезжими (сестрички доложили, откуда я) не встречается. Пришлось врать, увы, не удержался.
По большому секрету поведал ей свою «печальную историю». Мама моя, южанка, в молодости училась в Ленинграде. Полюбила парня, который ответил ей взаимностью. Парень был не из простой семьи: отец занимал высокий пост в органах, но семья ее приняла и вскоре они поженились. Родился я в Ленинграде, но вот когда пришла пора идти в школу, мама с отцом крупно поскандалили, и она в сердцах рванула к родителям на юг…
Ее упрямство усугубило разрыв: они развелись. Отец к тому времени работал в органах и этот развод подпортил ему карьеру. Так что обид с обеих сторон накопилось немало. Тем не менее отец от меня не отказался; ну и т.д.
- Так ты живешь у отца? – уже с интересом спросила она.
- Увы, нет.
- А почему?
- Ну, у него давно другая семья… Да и не в этом дело. Мама против. Мол, только в крайнем случае к нему обращайся. Гордая.
- Да-а-а. И ты не собираешься?
- Чего?
- Ну обратиться к нему?
- Нет. Пока обхожусь без его помощи.
- Ну и зря! - констатировала Илона, а вскоре мы стали с ней встречаться.
Мы часто ездили с ней в Петергоф, когда у меня был выходной на «Пепси». Там, на хладкомбинате, работал ее дедушка, заведующим. Внучку он обожал, поэтому давал нам тележку с самым дефицитным мороженым и ставил на хорошее место.
Мы неплохо зарабатывали, но и неплохо тратили: увозили по полкоробки не самого дешевого мороженого друзьям в Ленинград.
С этим мороженым произошел однажды любопытный случай: шли к станции, чтобы ехать в Ленинград, как вдруг, откуда не возьмись, хлынул ливень. Не зная правил поведения во время грозы, укрылись под большим деревом. Молния нас не убила, но когда «у сестричек» все собрались вкусить мороженое, то все и «выкусили»! Оно прокисло!
ЦЕНТРОВАЯ САША
Как-то мы распродали всю «Пепси», но не расходились, что-то отмечали, может, и мой день рождения, в общем, сидели в ларьке, выпивали…
Вдруг в окошко заглядывает незнакомая девушка и, обращаясь ко мне, говорит:
- Привет!
- Привет!
- Тебя как зовут?
- Алекс. А тебя?
- А меня Саша.
- Очень приятно.
- Взаимно. А я тебя уже видела, Алекс.
- Да? Ну и что?
- Ну… Вот, смотрю, очереди нет, и подошла сказать, что ты мне нравишься.
Вот тут я и «спекся»! До этого был обычный разговор, вернее, его «зародыш», а тут! И что говорить после такой «заявы»?! Заметив мое смущение, она как-то быстро скомкала разговор и исчезла. Она исчезла, а мы остались и коллеги весь остаток пьянки надо мной подшучивали-подщучивали…
Прошло несколько дней. Стою на Невском, около «Березки», вдруг сзади:
- О, Алекс, привет!
Оборачиваюсь. Ба! Да это Саша! Встреча неожиданная, но приятная. Приветствую ее в ответ, а она:
- Чем занимаешься?
- Да так, ничем. Выходной сегодня.
- Пошли ко мне в гости. Я здесь рядом живу.
- Пошли.
Оказалось и правда рядом. На***. Недалеко от другой «Березки».
Поднялись к ней. Она открыла дверь и я ошалел! Ничего себе квартирка! Как бы не на весь этаж! Но самое главное – там был действующий камин! Перефразируя Ришелье, можно сказать: «Камин и вид из окна стоят мессы!»
Есть у меня такая привычка: попадая к кому-нибудь в гости первый раз, первым делом смотреть хозяйскую библиотеку. В Сашиной комнате одну стенку полностью занимали книги. И чего там только не было!
- Любишь читать? - спросила она.
- Да.
- Можешь взять, что хочешь.
Я не заставил себя долго уговаривать, набрал кучу книг. Откуда были все эти «блага»? «Оттуда», отчасти.
Сашины родители, как оказалось, элита богемы с частыми поездками за границу, что в советское время равнялось «скатерти-самобранке» и волшебной палочке одновременно.
Творческие задатки были и у Саши. Периодически она «играла сценку» у «Березки». Улучив момент, когда к магазину подъезжал автобус с иностранными пенсионерами, Саша становилась недалеко от входа и начинала тихонько плакать, такая «вся в себе». Благообразные старички-«одуванчики», вереницей входящие в «Березку», начинали обращать на нее внимание; самые сердобольные подходили и интересовались:
- Why do you cry, baby?! Why do you cry?! Why, baby? Why, baby? Why, baby? Why? ( «Почему ты плачешь, детка?» И т.д.)
- Father'll kill me… ( «Отец меня убьет») – начинала Саша так или в таком роде, на хорошем английском историю, как мама с папой уехали в отпуск, а она с друзьями устроила с друзьями вечеринку, и мальчишки, несмотря на запрет, выпили «папино фирменное пиво» и выкурили «его фирменные сигареты». Родители скоро возвращаются и кто-то сказал ей, что такое пиво и сигареты можно купить в «Березке», но оказывается в ней все продают за какую-то валюту, которой она в глаза не видела. Вот вышла она из магазина и заплакала…
- О'кей, - утешали ее старички, пойдем с нами. У нас есть валюта. Покажешь, какое пиво и сигареты тебе нужны и мы купим. Жалко будет, если такую хорошую девочку накажут.
Кроме «заказа» они обычно покупали что-нибудь и для нее и порой немало, в итоге все были счастливы. Это была ложь, но весьма невинная.
С другой стороны, мы как-то познакомились с молодой парой англичан и пригласили их к Саше в гости, попить пива.
Просидели допоздна и посидели хорошо. Они даже о том, что у них поезд на Москву, чуть не забыли. Вдруг кто-то из них воскликнул: «Train!» («Поезд!»), они вскочили и рванули к выходу. Мы за ними. Оказалось, до отправления осталось не так уж много, а им еще надо вещи собрать в «Москве». Повезло, сразу же поймали такси, чтобы сэкономить время, обменялись телефонами, а не адресами и «Russia good bye!» («До свидания, Россия!»)…
Поднимаемся с Сашей в квартиру и видим, в прихожей они кое-что забыли! Хорошую камеру!
- Что делать?! – спрашивает Саша.
- Что? Поехали в «Москву»! Может, еще застанем их!
Вот тут как раз она абсолютно не колебалась. Ведь кто знает, если бы она стала настаивать оставить камеру, как бы мы в итоге поступили? Но она воскликнула: «Тогда побежали!» И мы тоже помчались на улицу…
Снова повезло с машиной. Выскакиваем у гостиницы, бежим ко входу; а, вот они! Растеряши! Выходят с вещами, как и их тур.группа.
- О, Элекс! Саша! – удивленно восклицают они.
- Ага! Это мы! – подходим и протягиваем камеру. Тут уж они совсем удивились. Они считали, что камера лежит себе спокойно в рюкзаке…
МАРИНА ИЗ ДОМА УЧЕНЫХ
Как-то мы всем «пепсикольным» коллективом пришли ужинать в ресторан Дома Ученых и Игорь познакомил меня с Мариной.
Это была миловидная женщина лет на пять-шесть старше меня. Работала она тут же, каким-то небольшим начальником. В тот вечер она просто заехала на работу, так что на приглашение Игоря посидеть с нами у нее время нашлось.
С той поры мы стали довольно часто с ней встречаться. Она, что называется, «взяла меня под свое крыло».
Видя наши хорошие отношения и обоюдную симпатию, Игорь как-то заявил:
- Вот, Алекс, женись на Марине! Жилье есть! Готовить умеет. Характер отличный! Да ты и сам видишь.
- Не спорю, женщина замечательная; но с чего ты взял, что она за меня пойдет?
- Да с того! Она сама говорила! Вот такого бы мужа, как Алекс.
- Лестно. И жилось бы с ней не тесно, но…
Марина и правда оказалась хорошей женщиной. В отличие, скажем, от жесткой Наташи, Марина была доброй, но при этом требовательной. К тому же она была «невеста с приданым»; буквально в двух шагах от м. «Гражданская оборона» у нее была уютная двухкомнатная квартира. Но… Не было в моей «жизненной программе» установки на брак, так что пришлось нам оставаться друзьями.
Однажды Марина предложила подработку в мой свободный день. Мы выносили на тротуар у входа в ресторан стол, стул, и я торговал напитками и выпечкой.
Напитки готовил Володя, официант под пятьдесят, постоянно «под мухой». Разбавлял он их безбожно, что сам и комментировал; медленно, «по-дегустаторски», выпивая стакан напитка, он смаковал его, а потом горько констатировал:
- Это – тюрьма! Я тебе точно говорю, Алекс! Это – тюрьма!
- Так не разбавляй.
- Это привычка, Алекс! Руки уже сами делают, а совесть молчит!
Шпана нашла меня и здесь, как всегда была готова в любой момент прийти на выручку. Мне однажды помогала торговать молоденькая дурашливая официантка; покупателей почти не было, поэтому мы перебегали дорогу и сидели на спуске, у Невы. Тут появилась штайка. Сели они рядом и начали смешить официантку. Она хохочет, ногами болтает и тут, бац! Туфелька улетела в Неву!
Я встал и, как можно медленнее, с прибаутками, начал снимать футболку…
- Нет, нет, Алекс! – закричал Мишка. – Мы сами! Сейчас выловим!
И они моментально раздевшись, начали нырять в поисках туфельки, чем еще больше насмешили официантку…
О ТОЙ ОДНОЙ…
Итак, я встречался одновременно со «взводом» девушек, но все это было не то. И то, что я не анализировал, не обдумывал, само собой сформулировалось в стихах после одной вечеринки…
Это было где-то в начале июня; скульптор Валера пригласил почти весь свой курс, благо он небольшой, ну и меня, на День рождения своей подруги Лены.
Лена жила в одном из «спальных» районов, с родителями, в весьма неплохом месте. Четыре многоэтажки расположились так, что в центре образовалось подобие «патио» - внутреннего дворика: с деревьями и лавочками под ними, с цветниками и газонами, с детской площадкой. Какую-то домашность, уют придавали открытые окна и играющая гармошка в одной из квартир; никто здесь не прятал жизнь за шторы…
Вечер сам по себе был умиротворенный, ласковый, что конечно отражалось и на общем настроении.
Подругу Валеры я увидел впервые ( позже она приезжала в общагу: варила, стирала и т.п.); оба были бледные и слегка изможденные, хотя, бесспорно, Лена выглядела привлекательнее Валеры.
Вечеринка удалась: веселья хватило на всех; но ночь шагала вперед и, как заправский «огородник», выдергивала гостей из «грядки сейчас», отправляя их в «кладовку потом». Когда нас осталось совсем мало, Валера вдруг ни с того, ни с сего разругался с Леной, хлопнул дверью и исчез. Тогда засобирались и мы, засидевшиеся гости, но виновница торжества окликнула меня уже на лестнице:
- Алекс, можно тебя спросить кое о чем?
- Конечно, - вернулся я к квартире, - что такое?
- Может, ты еще посидишь со мной немного? Не хочется оставаться одной.
- Хорошо, заваривай кофе.
Она сварила кофе. Потом мы сидели на балконе и о чем-то говорили. Она подолгу задерживала руку на моей руке и старалась прикоснуться ко мне, как бы невзначай.
Видно было, что она хочет сближения, да и мне этого хотелось, но что-то удерживало; какая-то грусть и жалость; и к себе; и к ней; и… И когда послышался шум транспорта, я простился с ней и отправился «домой»…
А в пустом автобусе, который ехал через пустой воскресный город, написал:
Мой друг оставил женщину…
Она
Еще не молода,
Уже не стара…
Она
Касается моей руки
И говорит о чем-то неземном…
О чем-то говорит она тихонько,
К руке лишь прикасается легонько
И говорит о чемто неземном…
О нем?
А думает она; о нем?
Наверное;
Все верно
И думает (и говорит), но ищет
Сейчас мое тепло;
Боится
Остаться «вне закона»; вне земли…
Огни
В распахнутом окне жасмином пахнут;
Гаснут звезды…
Огни…
Мне хочется оставленных обнять;
Мне хочется оставленных любить
За всех за тех, кто их оставил;
Кто их на этот путь наставил
И бросил на пути одних…
Мне хочется…
Мне хочется любить…
Но только как же…
Как же с болью быть
О той одной, что не пришла еще…
Еще
О той
Одной…
P.S. – 2007. А она («та одна») была уже совсем рядом; на расстоянии нескольких месяцев, а потом – нескольких шагов…
Продолжение следует…