Иногда к ней подходил Краснов, или Влад, или Павел, и тогда Яна гордилась. Товарки завистливо косились в её сторону и молча пыхтели. Однажды в июне на её день рождение пришёл Влад с букетом роз. Поздравил Яну, поговорили. Недолго и говорили то, а когда он ушёл, толстая Роза её и спроси:
- Яна, это, наверное, твой хахаль был? – товарка хитро щурила глаза в сторону удаляющегося Влада. «Что-то почуяла, продувная бестия», - Яна невозмутимо выкладывала на весы персики, и миролюбиво улыбалась. Персики ей сегодня попались отменные. По утрам была война за товар. Здесь на рынке царили волчьи законы. Некоторые ухитрялись лучший товар выкупить своим телом. Заезжие узбеки были охочи до женщин. Яна за спиной Леокадии была, как за каменной стеной. Леокадию уважали. Если бы не эта суровая старуха, Яна оставалась бы с персортицей. А на ней какие заработки?
Ходили слухи, что баба Лида, как её все звали на рынке - сексот на службе у ментов. Сидела Леокадия. Два срока. Её все боялись. Свой первый срок она отсидела за убийство мужа. Подробностей никто не знал. Дело было на Украине. Второй раз что-то вынесла с трикотажной фабрики, её и посадили. С тех пор она воровать зареклась. И воров не терпела. Так она говорила.
Поставщики-узбеки, как их тут называли чучмеки, ценили и уважали Леокадию за честность. Выручку эта высокая молчаливая баба всегда сдавала хорошую. И была она на рынке за старшую.
Как Янкиного отца угораздило с ней связаться, это ещё вопрос. Леокадия его приметила ещё тогда, когда он с Антониной своей, привозил на рынок овощи с дачи. А когда овдовел, Леокадия его и подцепила. Охотилась она за ним, это точно. И добилась своего. Регистрация, конечно, потом переезд к новой жене. Жених то он был завидный. Две дачи, своя и Антонины, гараж, машина, квартира, дом. И накопления. Родовой дом на вокзале Янкин отец продал. Деньги между наследниками делить не стал. Положил на чёрный день. Ещё до декабрьского восстания.
Ну, этот чёрный день, быстро наступил. Страна семимильными шагами двигала в рыночную экономику. Сначала обесценились советские рубли, затем их заменили и ввели тенге. Всё и погорело. На те деньги, что за дом остались, можно было пару ботинок купить, да верёвку, чтобы повеситься, а на мыло, чтобы верёвку намылить, уже не хватило бы.
А Яна тоже пострадала. Застрахована была на тысячу рублей. Платила по семнадцать рублей в месяц целых пять лет. У детей урывала. Вот-вот срок выплаты подойдёт. Как подумала она: сколько колбасы можно было купить на эти деньги, не будь она дурой! А получать пришлось столько, что и на килограмм колбасы не хватит. Леокадия свои деньги меняла на доллары. Умной была, поэтому не пострадала. Она была не просто умной. Голова у неё работала, как калькулятор.
С детьми Вальдемара она разобралась легко. Отшила их от мужа очень технично. А внукам его это было обидно, если раньше Славик с дедом всё лето на даче, и на машине – всюду вместе, то сейчас иное. Везде деда сопровождал внук Леокадии - Юрик. Славика от деда отлучили по причине неряшества. Мол, грязнуля этот Славка. После него не домоешься. Дед сначала не понял, пытался Славика к чистоте и порядку приучить, а не помогло. Нашлись другие недостатки – ленивый он, да балованный. Пользы от этого Славки, мол, никакой. Дед и смирился. А что делать. Слава от обиды, что он такой вдруг бесполезный стал, к деду ходить перестал. А Юрик – вот он, день и ночь рядом.
И с дачи Леокадия их выжила. В три этапа. Раньше дача была одна на всех. И работы всем хватало, и фруктов. Появилась Леокадия. И начала делать генеральную уборку. Во-первых: все дачные кастрюли вычистила до сияющего блеска. Это подвиг, я вам скажу. Яна больше к этим кастрюлям не прикасалась. Право вроде потеряла. Во-вторых: все кровати на даче были застелены белоснежными покрывалами. Значит, и на кровать не присядешь. В-третьих: на полу комнаты был застелен свежий и чистый палас – вот и заходить туда стало опасно. А дети, они ведь непоседливые. Настеньке маленькая совсем, какой с неё спрос.
А к осени Леокадия нашла для Яниной семьи дачу в аренду. Какая-то её подруга давно болела, и дача у неё стояла заброшенная. Вот Леокадия и сплавила туда Яну с её детьми. Условия аренды были выгодные, вроде. Только привести сад в порядок, да заплатить взнос за сезон. Ну, и ещё надо было выделить больной хозяйке килограмма три смородины. А ещё – возможна продажа дачи. Яна тогда на рынке работала, могла себе это позволить – дачу купить.
Яна с детьми взялась за устройство дачи рьяно, с осени, благо, что там и домик был. Перекопали сад, особенно трудно было бороться с порослью. На даче не сажали уже года два. Потом выжгли сухотравье на огороде. Вырезали смородину и малину, чтобы омолодить. А по весне вскопали огород и посадили овощи. Познакомились с соседями, а те и говорят:
- Вы, с этой хозяйкой поосторожнее, она в позапрошлом году так же пустила арендаторов, а в июле прогнала. У них в траве их картошка два года стояла некопаная. Так и засохла. Понаехали племянники хозяйки, пособирали смородину, да малину, сливы, да ранетки, а арендаторов прогнали.
Не зря соседка предупреждала. В середине лета хозяйка стала выселять Яну с дачи, мол, плохо поросль убрана, и плохо условия выполнены. Но, Яна нашла выход из положения. Пригласила своих друзей и объяснила им ситуацию. Предложила им шашлык и пиво взамен на помощь.
Друзья и подруги появились на даче и играючи вновь перекопали весь сад, выкорчевали даже пни. Яна позвала соседей, обьяснила им проблему и попросила быть свидетелями, если понадобиться. Потом объяснила хозяйке дачи, что будет с ней судиться, если она не оставит её в покое, до конца сбора урожая. Так та и ушла, не солоно хлебавши. Урожай Яна собрала сама. А обратно ходу на отцову дачу уже нет. Осталась Яна за бортом.
А сестра Надежда, та молодец. Как только узнала, что отец женился на Леокадии – на дачу ни ногой. И правильно сделала, меньше расстраиваться пришлось.