Затон - старое русло реки Урал - протекает по широкому ущелью. Земля в ущелье плодородная, но огородов мало. Люди боятся селиться рядом с Затоном.
Два юных детдомовца отправились на Затон подкормиться. Они дождались, когда поезд тронется, запрыгнули на ступеньки вагона и, держась за поручни, доехали до Затона.
Они мечтали, что найдут хлебовозку, набитую буханками белого хлеба. Водитель будет спать. Они схватят мешок с буханками и убегут. Водитель проснется, пересчитает мешки и сообщит в милицию. Но они спрячутся. И когда милиция с собаками все-таки их найдет… Детдомовцы верили, что быстро съедят мешок белого хлеба. Водитель и милиционеры будут плакать, а они, детдомовцы, - смеяться.
Вот и делянка с помидорами. Стволы толщиной в руку, ветви раскидистые, а помидоры совсем зеленые, не съедобные. Дети ползали между стволами, под ветвями, которые образовали единую крышу. Поиграли в прятки.
А вот и болото, и гусыни на яйцах. Несмотря на яростное сопротивление гусей, ребята унесли по одному яйцу, которые тут же и выпили.
А вот акация. Огромная. Густые переплетения толстых веток образовали удобные горизонтальные коридоры. Ребята решили, что здесь построят себе жилье. А пока они лазили по акации и набивали желудки сладкими цветами.
На другой стороне Затона - пионерский лагерь, в котором они отдыхали в прошлом году. С акации было видно, что лагерь пуст.
Ребята залезли выше и увидели необыкновенную поляну. Точнее, намытую песчаную косу всю в желтых тюльпанах. Раскрытые лепестки излучали золотой блеск.
Еще тогда, когда они с мешком белого хлеба удирали от милиции, они сделали себе деревянные сабли.
Схватив свои сабли они бросились на поляну. Им пришлось спуститься к Затону, пройти по песчаному дну и выйти к тюльпанам.
И вот уже они, не сговариваясь, рубят тюльпанам головы. Тюльпаны, как воины, падают на землю. Один, второй, третий… Ура! Они добились полной победы.
Некому было оценить их поступок, но по тому, как стало темно в глазах, как стало тяжело дышать , они почувствовали, что сотворили неладное. Медленно, задом, отступали они с поляны и все глядели и глядели на учиненный ими погром.
Прошли годы. Жизнь детдомовцев не удалась. Оба побывали на Зоне. Оба не имели специальности. Вместе жили у немолодой и пьющей женщины, не выясняя, кто же из них ее муж. Работали, где придется. Каждый день приносили хозяйке одну-две бутылки водки. Но что удивительно, сами пили очень в меру.
Вспоминать им было нечего. Да они и не вспоминали. Не вспоминали бы, если бы не Затон, не та поляна и не поверженные на ней тюльпаны. Желтые тюльпаны вспыхивали в их мозгу, кружили хороводы, манили. Затон звал к себе.
Мужички стали ходить по цветочным рынкам. Расспрашивали. Запоминали. Записывали.
И вот, нагруженные сверх меры цветочным материалом, они едут в поезде. Туда, где Урал распадается на рукава. Туда, где Затон. Они торопятся. Поезд идет медленно.
Удивительно, но поляна не изменилась, не заросла травой и кустарником. Вот только деревья, что окружали поляну , стали высокими, толстыми, мрачными.
Полдня они сажали тюльпаны. Сажали, как их учили и как получалось. Закончив работу, не оглядываясь, пошли к старой акации и стали устраиваться на кривых ветвях . Когда-то недалеко от Затона работал тарный заводик, на котором делали ящики для снарядов. Теперь завод не работал. Пиломатериалы валялись на земле. Специально для постройки дома.
К вечеру был готов пол, потолок и одна стена. На стене повесили свои сабли. На самом верху акации установили наблюдательный пункт. Устроили к нему что-то вроде лестницы.
Переночевали и утром пошли к гусиным гнездам. Размахивали саблями и, как в детстве, выкрикивали воинственные лозунги. После ожесточенной схватки с гусями отступили с непустыми кошелками, и пошли искать делянку с помидорами.
- Я не знал, что гуси бывают такими большими и такими злыми - сказал один.
- И гуси большие. И мы маленькие, - сказал другой.
Делянка с помидорами была на месте. Стволы были толстыми, а ветви гнулись под огромными сладкими плодами бурого цвета.
Возвращаясь к акации, еще издалека увидели только что потушенный костер. Рядом лежал лист железа и увеличительное стекло. Они разожгли костер, спекли яйца и съели их, закусывая спелыми помидорами. Затем пошли к Затону и набрали моллюсков, которые на горячем листе железа радостно раскрывались.
- Что-то стало холодать, - сказал один. - Давай одеваться.
- Одежда велика. И обувь велика, - сказал другой.
Путаясь в широких штанах и рубашках и неся обувь в руках, они забрались на акацию. Залезли на самый верх.
По другую сторону Затона сверкал самодельными фейерверками пионерский лагерь. На середине площади горел ритуальный пионерский костер. Вокруг костра маршировали пионеры.
- Я помню этого знаменосца, длинного и худого, - сказал один.
- А я знаю этих трех девчонок. Они всегда ходят вместе, - сказал другой.
В бликах огня было видно, как в Затоне плещется крупная рыба.
Наступила зима.
Вдоль Затона медленно двигался пассажирский поезд. Между Затоном и горой был опасный участок, и поезд всегда замедлял ход. Пассажиры равнодушно смотрели в окно и мало кто замечал , что рядом с рельсами стоят два полураздетых, босых мальчика. Дети просили есть. Кто-то бросил им кусок их любимого белого хлеба. Дети поделили хлеб, присели на рельсы и стали ждать следующего поезда.
Весна была уже близка, но мальчики, не дождались ее. Они замерзли. Замерзли прямо на Затоне, сидя, прижавшись друг к другу, рядом с пробитой лункой. Кругом был белый-белый снег, и желтые тюльпаны больше не тревожили детей своими хороводами. Мальчики уснули счастливым сном. Уснули и не проснулись.
Пришла весна.
Песчаная поляна жила полнокровной жизнью, сверкая разноцветьем тюльпанов.