Высокие-высокие башенки и долгие-долгие спуски. Ее город был красивой руиной, притаившейся на краю земли. Женщины здесь одевали длинные черные одежды и кутались в чадру. Мальчишки играли в мяч и голосили под ее окнами. Штукатурка сыпалась со стен всех домов, но к этому уже все давно привыкли. Они любили эти долгие серые улицы с пыльными мостовыми и высокими окнами. Туристы приезжали сюда, чтоб фотографировать великолепные виды обшарпанных домов и черных высохших старушек, выглядывающих с руганью из-за своих ставень. Горожане не любили туристов за то, что они говорили непонятно и восхищались романтикой их жизни, не предполагая, какая боль таится за этими живописными видами жалких дверей и окон.
Казалось, что благополучия здесь не было никогда. Здесь никто даже не вспоминал о временах, когда жизнь в этом месте была лучше. Старики умирали в нищете, а дети в нищете рождались. Так и проходила их жизнь. Но быть может, они были счастливее, чем те туристы, которые не видели жизни, а только лишь ее подобие, вырисовывающееся сквозь стекло их объективов.
На главной площади сидели тонкие девушки, сопровождаемые мамашами, тетками, няньками, и продавали свои поделки: браслеты, вышивки, нитки бус и всякую прочую мелочь. Посреди площади стоял фонтан, который уже много лет не работал. Вдоль домов развернулся небольшой рынок, утопающий в городской пыли. А за городом бескрайнее пространство несаженых полей и раскидистых садов, куда бегали мальчишки собирать фрукты.
Она сама уже не помнила, как ее сюда занесло. Сначала было трудно жить среди чужих людей, чужих нравов… А потом к ней привыкли. Мужчины уже не задевали ее на улицах, женщины не кричали вслед, а ребятня не смеялась над ее пестрыми юбками и кудрявыми русыми волосами. Она работала гидом. Работа была приятной, не сложной, однообразной. Туристы с охотой нанимали светловолосую девушку, которая жила в этом месте и которая знала несколько языков. Вечерами она грела себе козье молоко с хлебом и записывала то, что произошло с ней за день, а утром она вставала, выходила, потягиваясь, на балкон, осматривая город, а потом уходила вести экскурсию. Дни были тихими, ночи прохладными. Она жила одна.
Она хотела помнить только одно из своего прошлого: она бежала от одиночества. И она пришла к еще большему одиночеству. Но здесь оно ощущалось как-то по-другому, здесь оно было естественным. И ей нравилось, что мечта ее детства обрела реальные очертания. Она никогда не представляла, как выйдет замуж, как нарожает детей. Она не представляла себя на большом экране и не представляла, что живет в огромном доме, полном прислуги… Она мечтала уехать далеко-далеко и больше никогда не возвращаться к жизни полной планирования карьерного роста и жажды комфорта. Ее комфортом была чужая страна, каждый день новые люди, которые ничего не значили для нее, и полная обособленность.
Она никому не рассказывала про себя, потому что ей просто некому было о себе говорить. Поэтому она ни о чем не вспоминала. И ее это более чем устраивало. Она думала, что прожила половину своей жизни зря. Хотя и не думала, что сейчас живет не в пустую. Но это было все же лучше ее прежней жизни.
Вечерами она выходила на балкон смотреть закат. Часто гуляла ночью по улицам, хотя и знала, что это небезопасно. Иногда уходила за город в поля и сады и могла не появиться до следующего утра, что хозяйка ее квартиры принимала с молчаливым покачиванием головы.
Примерно раз в месяц к ней влезал на балкон один семнадцатилетний мальчишка. Как-то раз она увидела его на рынке, он стоял, прислонившись к стене, не спуская с нее своих черных злых глаз. Зная местные обычаи, она отвернулась и прошла мимо него. На следующий день она увидела его около своего дома. В течение недели он слонялся, как зверек вокруг, появляясь то там, то здесь, сверкая своими черными глазами. Она думала, что такой юнец не составляет ей угрозы, поэтому совсем не заботилась о его присутствии. Она безмятежно спала, как вдруг почувствовала на себе чье-то дыхание, она открыла глаза и увидела его сверкающий в темноте взгляд. Чтоб не разбудить хозяйку, она не закричала, а только повелительным жестом указала ему обратно на открытый балкон. Он сверкнул глазами еще ярче и, как кошка, вспрыгнув на парапет балкона, исчез в ночи. Он не появлялся несколько дней, а потом она встретила его около фонтана в окружении каких-то парней его возраста. Он проводил ее взглядом, а ночью пришел снова. Она его ждала.
Как-то она шла по улице на окраине городка. Навстречу ей вышла маленькая полная женщина и стала посылать ей проклятия на своем языке, сотрясая кулаком и сплевывая ей под ноги. На шум выбежали другие женщины и стали делать то же самое, начиная обступать ее со всех сторон. Она ни на шутку перепугалась и, вырвавшись из их круга, стала бежать по узкой улице, в то время как озлобленные, закутанные в чадры женщины кричали ей вслед, а некоторые из них даже стали бежать за ней. Ее сердце бешено колотилось, в этот момент она думала, что ей даже не у кого укрыться от них, что она совсем одна в этом городе! Как вдруг ее рванул кто-то на себя, затащив в какую-то боковую дверь. Это был ее юнец. Он молча взял ее за руку и стал быстро вести за собой через внутренние дворики.
Когда он пришел в следующий раз, она стала прогонять его, но он схватил ее за руки и больше не выпускал. Он очень повзрослел за то время, пока приходил к ней. Стал стройным, гордым, сильным мужчиной. Он целовал ей ноги и приносил ей в подарок шелковые шали и нитки бус. Но он все равно оставался для нее тем зверьком, которого она встретила впервые на рынке.
Она жила тихой жизнью, иногда сверкающей глазами ее юнца.
Она уже исходила все улицы этого города. Знала все деревья, цветущие вдали. Она уже говорила на местном наречии и понимала слова любви ее мальчика.
Как-то раз, когда ее юнец вновь влез к ней на балкон, он увидел заправленную кровать и пустые полки открытых шкафов. Он заметался по комнате, схватил себя за волосы и упал на колени с воем и плачем.
Она страстно любила этот город. Она любила прислоняться к теплым стенам домов и набирать воду из уличных фонтанчиков. Она не нуждалась так в деньгах, как нуждались местные жители. Ей просто хватало их, чтобы жить. И она просто жила в этом городе. Этот мальчик не имел для нее будущего, как не имел и прошлого. Он был лишней деталью в ее пыльном жарком мире, поэтому она уехала в другую часть города, поселившись почти у самой площади. Она знала, что он найдет ее. Но так же она знала, что больше он никогда не подойдет к ее кровати в ночи, потому что она слишком сильно оскорбила его достоинство. Она жалела об этом, но еще больше она жалела бы, если б она оставила все, как есть.
Она раздобыла у приезжего торговца запылившиеся пластинки с записями Эллы Фитцджеральд и старый проигрыватель. И теперь из окон ее дома раздавался низкий женский голос, услышав который, местные женщины со злобой смотрели вверх, причитали что-то и, плюнув, шли дальше. А она танцевала под звуки трубы и фортепиано, подпевая великой певице.
Ее внезапно стала одолевать тоска. Медленно она прокралась в ее щели и стала заполнять ее мысли и сны. Она перестала нормально спать. Тревога заставляла биться ее сердце с каждым днем все сильнее и сильнее. А через несколько дней, в толпе туристов, она увидела своего брата. Удушье стало сжимать ее горло,схватившись за шею руками, она стала убегать, судорожно вспоминая дорогу к дому. И когда она, наконец, вбежала по лестнице к своей двери, она упала на холодный камень ступенек и выдохнула всю жгучую тоску, которая таилась в ее маленьком сердце. Так она просидела до ночи, закрыв глаза и опершись головой о железные перила. Когда она пришла в себя, была уже ночь. Она оглянулась вокруг и увидела, что сидит в чужой стране в чужом городе на ступенях чужого дома. Она медленно встала, а затем быстро вышла и пошла по улицам - искать брата.