Звонко, раскатисто, стучит молот. Стук разлетается по всему селу. Легкий, сизый дымок вьется над кузней, показывая всем – живет она, дышит. И сердце наковальни стучит четко, размеренно. И спокойствие в душе. Умиротворение.
Давно уже, еще до войны. Появился на селе парень, молодой, чернобровый. Делово прошелся по улице, и не задерживаясь ни где, сразу в сельсовет.
А уже на следующее утро начали строить новую кузню. Строили быстро, споро. Вот уже и работа в ней закипела. Кому коня подковать, кому железяку какую справить. Все шли к Ивану, так кузнеца нового звали.
Мальчишки просто прибегали посмотреть, да пособить чего, если разрешит. А девки, те с умыслом. По всему видно было - парень холостой, собой хорош. Человек ремесленный, серьезный. Чем не жених. Вот и давай придумывать поводы, как лишний раз мимо кузни пройти, да еще и на глаза Ивану попасть.
Родители, девок не корили, а парни местные сперва злые на него были. А потом, поняли – новенький, человек хороший. И поможет если, что и работы не чурается. Да и с коллективом может посидеть, стопочку опрокинуть – общества не избегает.
Так и прижился Иван на селе. Кто он и откуда сильно ни кто и не интересовался. Делом для себя доброе имя зарабатывал.
Тут война пришла. Иван со всеми мужиками, на фронт ушел, повестки не дожидаясь. Всю войну гадали сельчане – жив кузнец или помер уже. Родных то у него не было. Весточки никакой. Бабки тихонько в молитвах своих и его поминали, а вдруг поможет.
Война кончилась. Кто вернулся уже, а кого только поминать и осталось. А кузня стояла. Пустая, холодная. И звону привычного нет, и жизнь как-то не налаживается.
Однажды осенью, когда холодать уже стало, в дождливый, пасмурный день, проснулось село, а за окнами, что-то знакомое льется, родное, довоенное. Выбежали на улицу – а это в кузне стук-то, и дымок привычный, вьется, искря иногда.
Прибежали к ней, а там Иван. В исподней рубахе, уже перепачканной, рукава закатаны, шерудит кочергой в печи. Искры под потолок, а у него улыбка до ушей. Живой значит, целый. И все заулыбались, бабы, ребятишки, мужики степенные. Давай Ивана обнимать, махоркой угощают наперебой. Как всегда, последним прибежал председатель. Рабочий день своей властью отменил, гулянье устроил. Несли на стол, кто, что мог. Знали, село оживет теперь. За это и пили, и плясали, и плакали.
Человек кузнец и так солидный, а тут фронтовик, хочешь - не хочешь, жениться надо. Невеста подобралась хорошая, серьезная, под стать жениху – фельдшерица местная. Зимой и погуляли знатно. Народ меж собой все шептался, что вот, мол, и приземлили Ивана, теперь ни куда он не денется.
А он и не собирался деваться. Бабы с утра коров на выпас гонят, а он уже звенит, работает, задавая тон всему селу. В обед тишина наступила, значит, перерыв делать надо. Ну а к вечеру, он последним заканчивал, и по нему все равнялись. Когда мол, что произошло – до того, как кузнец замолк, или уже после.
Время быстро. И вот Ивана уже дядькой величают. Орденов на груди прибавилось, трудовых только. А он, как жил, так и живет. С утра работа, вечером, за ужином, 100 грамм выпьет для здоровья. И на завтра все заново.
Зашел я тут на днях в кузню. Сел, как раньше бывало у входа на корточки. Закурил. Смотрю на огонь, горном раздуваемый, да на теперь, уже деда Ивана. Сухонького, крепкого старика, раздающего команды внукам-подмастерьям. Вот, вреде бы жизнь самая обыкновенная. Все спокойно размеренно. Не приключений тебе, ни страстей захватывающих. Да только свет не на героях держится. Героями он подпитывается, а покоится на таких, как наш кузнец. Жизнь несет и радость, стабильность и покой. И дай Бог ему, и семье его, здоровья.