- Товарищи офицеры, старшины и матросы! Поздравляю вас с Днем Военно-Морского флота!
- ....р-ра! … р-ра! …р-ра! - троекратно гремит в ответ, и эхо уносится в синь неба.
Выстроенные в каре поэкипажно, мы стоим на плацу перед главным зданием учебного Центра. Напротив, на затянутой кумачом трибуне, группа адмиралов и гости из Москвы, а чуть в стороне ослепительно сияет медью военный оркестр.
Облаченные в парадную форму, с блистающими золотом погон и кортиков офицерами впереди, экипажи выглядят празднично и солидно.
Пялясь глазами на трибуну, мы внимаем начальственной речи, слова которой гулко разносятся по плацу и отражаются от высотной башни «Пентагона».
Затем оратор принимает из рук адъютанта тонкую папку и зачитывается приказ Главкома о присвоении очередных воинских званий офицерам. Потом следует второй, по Центру, в отношении старшин и матросов.
Адмирал бубнит длинный перечень фамилий, и это навевает сон.
Потом слышится что-то знакомое, и я вздрагиваю.
- Поздравляю,- тихо шепчет стоящий рядом Серега Чибисов и дружески толкает меня в бок.
- А? Чего? - не понимаю я, и хлопаю глазами.
Спереди шикают, и мы замолкаем.
- К торжественному маршу! - громогласно разносится над плацем.
Карэ едва заметно колышется и замирает
- Поэкипажно! Интервал три метра! Напр-ра-во!
Слышен звук поворота и единый стук сотен каблуков.
- Ш-а-а-гом, м-марш!
Оркестр играет «Прощание славянки» и мы, чеканя шаг, идем перед трибуной в сторону жилого городка.
Миновав распахнутые настежь железные ворота с якорями на створках, экипажи следуют к утопающим в зелени двухэтажным казармам и растекаются в разные стороны.
Наш останавливается у первой и следует команда: вольно, разойдись!
После этого, весело переговариваясь, офицеры с мичманами самостоятельно следуют в город, а нам разрешают перекурить.
- Да, подфартило вам, салагам, - говорит Жора Юркин, когда мы дымим на лавках у обреза, рядом со спортивной площадкой. Кроме меня, отпуска получили еще два молодых ракетчика Валера Тигарев и Серега Осмачко.
- С вас причитается, - добавляет Вовка Хмельницкий. - После отпуска.
Мы с готовностью киваем, все еще не веря в свое счастье.
А чуть позже, в сопровождении дежурного офицера, матросский строй тоже шагает в город. Там, в заливе, состоятся шлюпочные гонки, а потом праздничный концерт и кино в ДОФе.
Следующий день пятница, и сразу же после обеда, мы вместе со старшиной команды идем в штаб. Он расположен неподалеку от матросского камбуза, в окружении голубых елей.
В строевой части мне выписывают отпускной билет, где указано, что имярек такой-то, следует в краткосрочный отпуск в город Ворошиловград. Затем пожилой мичман открывает атлас железных дорог и определяет расстояние.
- Трое суток на дорогу, - бурчит он, и заносит над бумагой ручку.
- Добавь еще пару, - наклоняется к столу Олег. - Сейчас время отпусков, пока доберется.
- Ладно, - подумав, кивает начальник и в соответствующей графе появляется цифра «пятнадцать». Потом он шлепает на билет печать и оформляет на меня проездные документы.
- Ну вот,- подмигивает мне Олег, когда мы покидаем кабинет. - Еще два дня счастья.
Потом мы идем в кассу, получать отпускные.
- Отпуск это хорошо, - поет за окошком миловидная блондинка. - Только вот деньги у меня в никелевой монете.
- Что, бумажных совсем нету? - удивляется Олег.
- Совсем, - отвечает блондинка.- Может подойдете в понедельник?
Мы с Олегом переглядываемся, и я отрицательно верчу головой.
- Ладно, давайте какие есть, - басит мичман.
Через несколько минут, расписавшись в ведомости, я получаю два увесистых бумажных пакета, с синими банковскими клеймами и россыпь новеньких двадцатикопеечных монет.
- Всего семьдесят пять рублей, - улыбается кассирша. - Считать будете?
- Зачем? - взвешивает в руке пакеты Ксенженко. - По весу и так ясно.
Я загружаю монеты в карманы, беру пакеты в руку, и мы идем к выходу.
- Так, - говорит Олег. - А как думаешь добираться? Поездом или самолетом?
- А как лучше?
- Конечно самолетом, - уверенно говорит Олег. - Пару часов лету и ты дома. А так будешь болтаться по вокзалам пол отпуска.
- Самолетом, - принимаю я решение, и мы направляемся к выходу из части.
- А это что у тебя в руках? - проверив документы, тычет дежурный пальцем в мои пакеты.
- Деньги, командир, деньги,- отвечает Олег. - Родина выдала, на отпуск.
- Богатые, вы, однако, ухмыляется дежурный и машет рукой, - проходите.
Миновав расположенный за частью старый парк, мы выходим на центральную улицу Лауристини и направляемся к кассе аэрофлота.
Там пусто, светло и прохладно. На стенах расписание движения самолетов и красочный плакат с белозубой стюардессой на фоне воздушного лайнера.
- Во, на таком и полетишь, - кивает на него Олег и подходит к окошку.
- Девушка, нам нужно вылететь в понедельник из Таллина на Ворошиловград.
- Ясно, - томно отвечает бальзаковского возраста дама. - Время?
- В течение дня.
- Могу выписать билет на семнадцать вечера, с пересадкой в Киеве, - листает она какой-то талмуд. - Устроит?
- Я сглатываю слюну и с готовностью киваю.
Потом мне оформляется билет, и я шлепаю на стойку один из пакетов.
- Ах! - взлетают вверх накрашенные ресницы. - Это что, деньги?
- Ну да, - отвечает Олег. - У нас только такие, других нету.
Дама вздыхает, вскрывает пакет и начинает считать.
Через полчаса мы выходим наружу, и пьем квас у стоящей неподалеку бочки.
В синем небе ослепительно светит солнце, в кронах деревьев весело чирикают воробьи, на душе праздник.
Когда ребята видят полученные мной деньги, они весело хохочут и дают самые разные советы.
- Да пошли вы, - отмахиваюсь я и приступаю к сборам.
Для начала иду в имеющуюся на территории части швейную мастерскую, и там, за небольшую мзду, мне подгоняют форму.
- Ну вот, говорит Жора, когда я примеряю ее в бытовке. - Теперь на моряка похож, на. И вручает мне новенькую муаровую ленту, на которой золотятся якоря и надпись - «Северный флот».
Дело в том, что по соображениям секретности, в Центре ленты и погоны мы носим другие, с индифферентной надписью.
На следующее утро, прихватив свои пакеты с наличностью, после завтрака, отправляюсь в военторг, за подарками. Отцу покупаю тельняшку, маме набор духов, а сестренке несколько килограммов конфет, фабрики «Калев». Они в ярких облатках и очень вкусные.
Вернувшись, складываю все это в чемодан и треплюсь в курилке с Тигаревым и Осмачко. Они уезжают в воскресенье, и будут добираться поездом. Валерка в Вологду, а Серега в Харьков.
- Зря ты связался с этим аэрофлотом - щурясь от солнца, говорит Серега. - А вдруг нелетная погода?
- Ага, - мечтательно пускает колечки дыма изо рта Валерка. - Будешь сидеть в аэропорту как барбос.
- Да ладно вам, - бурчу я. - Не каркайте.
А на душе скребут кошки. Лето в Прибалтике своеобразное. Утром солнце, голубое небо и тепло. А к вечеру с моря приходят тучи, прохладно и идет дождь.
Остаток субботы и воскресенье тянутся как резиновые.
Наконец желанный понедельник.
В отутюженной форме «три», с небольшим чемоданом в руках, предъявляю на КПП отпускной билет и выхожу наружу.За восемь месяцев впервые один.
Так и хочется построиться и ждать команды. Иду сначала нерешительно, а потом все быстрее. Чем черт не шутит? А вдруг вернут.
Козыряя изредка встречающимся офицерам, пересекаю город и выхожу к заливу.
Там, на платформе, уже стоит электричка, и прохаживаются немногочисленные пассажиры. Захожу в вагон и усаживаюсь на одну из скамеек.
- Ту-у-у, - протяжно гудит тепловоз, лязгают закрывающиеся двери и вагоны, набирая ход, плавно катят по рельсам.
Сначала, постукивая на стыках, электричка несется вдоль бескрайней дали залива, с песчаными дюнами и редкими соснами на берегу, а потом ныряет в прохладу хвойных лесов. За окном мелькают деревья, изредка зелень полей и небольшие, стоящие в них хутора.
На одной из коротких остановок в вагон заходит пограничный наряд с собакой и у пассажиров проверяют документы
- В отпуск? Это хорошо, - возвращает мне сержант военный билет, а овчарка обнюхивает чемодан и весело скалит зубы.
Через полчаса электричка снова вылетает на взморье и замедляет ход. Слева, до самого горизонта море, с белым теплоходом и парусами яхт, впереди Таллин.
Тут мы уже бывали на экскурсиях и гуляли по Кадриоргу, поднимались в башню «Длинный Герман» и слушали бой древних курантов на Ратушной площади.
Город поражал своей непередаваемой архитектурой, чистотой и размеренностью текущей в нем жизни.
Элетричка останавливается на перроне железнодорожного вокзала, шипят, открываясь двери и, прихватив чемодан, я выхожу наружу.
Где аэропорт не знаю и спрашиваю у первого встречного, пожилого солидного мужчины.
- О, - говорит тот. - Ит-тем, покажу.
За вокзалом незнакомец указывает на расположенную метрах в трехстах справа, автобусную остановку и называет номер маршрута.
- Спасибо, - говорю я.
- Не ст-тоит, - отвечает прибалт. - Ут-тачи.
Направляюсь к остановке и жду.
Минут через десять подходит военный патруль. Офицер и два курсанта
- Так, куда едем? - интересуется капитан и требует документы.
- В аэропорт, - прикладываю руку к бескозырке и протягиваю военный билет, с вложенным внутрь отпускным.
- На, - возвращает тот их мне через минуту. - Только аэропорт в другую сторону.
- Как это? - озадачено хлопаю глазами. - А мне сказали, что в эту.
- Кто сказал?
- Да какой-то эстонец. Солидный такой, в шляпе.
- А ты им побольше верь, они наговорят, - хмыкает капитан и объясняет, как добраться до аэропорта.
- Вот гад, - думаю я, пересекая проспект, и вспоминаю, как нас инструктировали при выездах в Таллин.
Оказывается, там до сих пор помнят историю с «Кировом».
В 41-м, когда немецкие танки прорвались к порту, где на крейсер грузились раненые и семьи офицеров, из ближайших домов по нему открыли стрельбу эстонские националисты. В ответ последовало несколько залпов из главного калибра, которые похоронили всех под обломками.
В аэропорт приезжаю за полчаса до отправления и спешу на регистрацию.
- Товарищ матрос! - слышу начальственный окрик.
Сзади стоит адмирал с женщиной.
Потею, и рублю строевым к ним.
- Вы почему не приветствуете старших?! - грозно оглядывает меня воинский начальник и багровеет.
- Виноват, товарищ адмирал! - бросаю руку к виску и вытягиваюсь. - Ну, все, проносится в голове, посадит.
Пока адмирал бубнит что-то нравоучительное, я представляю, как он сейчас отправит меня на «губу» и становится тоскливо.
- Витя, - отпусти мальчика, слышу голос женщины. - Он же почти ребенок.
- Ну да, под два метра ребенок, - бурчит Витя. - Свободен, - и машет рукой.
- Есть! - вякаю я, и деревянно марширую к стойке регистрации.
Стоящие у нее пассажиры сочувственно переглядываются и прячут улыбки.
- Что, досталось вам от генерала? - участливо спрашивает аэрофлотовская девушка, когда я протягиваю ей билет.
- Это не генерал, а адмирал, - бурчу я и утираю платком лоб.
Потом сдаю чемодан в багаж, и всех пассажиров ведут к самолету.
- «Ту -134» стремительно написано на борту, и я с восхищением рассматриваю стоящую на бетоне крылатую птицу. Летать мне ни разу не доводилось, сейчас попробую.
В салоне прохладно, мягко пружинит ковер под ногами и приятно пахнет.
Мое место у иллюминатора и я с удовольствием усаживаюсь в высокое кресло.
Когда самолет заполняется, из переднего проема появляется красивая девушка в пилотке и приветствует пассажиров. Затем, мило улыбаясь, она идет по проходу и помогает пристегнуть ремни.
Потом девушка исчезает, свистят турбины, и самолет рулит на взлет.
Затем разбег, небольшая тряска и непередаваемое ощущение полета.
Внизу проплывает зелень лесов, тонкая сеть дорог и перистые облака над ними.
- Здорово! - мелькает в голове. Как в сказке.
В динамиках что-то щелкает, и мелодичный голос сообщает о продолжительности и высоте полета, температуре за бортом и времени прибытия в аэропорт Борисполь.
Чуть позже пассажирам предлагают лимонад, воду и кисловатые карамельки.
- Да, так жить можно, - думаю я, провожая взглядом симпатичную бортпроводницу.
Весь полет с интересом пялюсь на облака - сначала, похожие на заснеженную равнину, они причудливо проплывают за бортом, потом остаются внизу и сверху льются ослепительные лучи солнца. - Везет же летчикам, - мелькает в голове, и я вздыхаю.
В Борисполь прилетаем под вечер. Теперь необходимо переезжать в другой аэропорт - Жуляны. Оттуда, в пять утра, вылетает нужный мне самолет, с промежуточной посадкой в Ворошиловграде.
Времени море, сдаю чемодан в багаж и решаю подкрепиться.
В одном из многочисленных кафе аэровокзала заказываю пару бутербродов и кофе. Жую и наблюдаю жизнь.
В залах суетятся многочисленные пассажиры, изредка неспешно дефилируют одетые в щегольскую форму летчики, мигают неоновые табло и объявляются рейсы.
Поев, выхожу наружу, и глазею на взлетающие самолеты. Потом замечаю неподалеку сквер и направляюсь туда. Здесь, на скамейках, тоже сидят пассажиры. Одни читают, другие беседуют, стайка детей кормит крошками голубей.
Начинает смеркаться, но в воздухе душно и хочется пить.
Иду к установленному на небольшой площадке блоку автоматов с газ водой, извлекаю из кармана горсть своих монет и опускаю одну в щель приемника.
- Ш-ш-ш, - слышится внутри, и стакан наполняется водой с шапкой пены.
Она холодная, приятно щиплет в носу, и я повторяю.
- Слышь, морячок, у тебя трех копеек нету?
Оборачиваюсь, парень чуть старше меня, со спящей малышкой на руках.
- На, - протягиваю ему ладонь. - Бери.
Он смотрит на монеты и отрицательно вертит головой.
- Давай, давай, - настаиваю я. - У меня их много.
- Че, или на службе дают? - неуверенно берет одну.
- Ну да, на службе - отвечаю я, и мы смеемся.
Однако пора ехать дальше.
Забираю из камеры хранения чемодан и направляюсь к стоящей у аэровокзала веренице такси.
- Куда тебе? - спрашивает пожилой водитель. Называю, и он согласно кивает головой. Через несколько минут, оставив позади мерцающий неоновой вывеской аэропорт, мы несемся в сторону залитого огнями города.
- В отпуск? - щелкает зажигалкой таксист и закуривает.
- Ага, - киваю я головой.
- И куда летишь?
Называю город и время вылета.
- Тю! Так у тебя ж в запасе уйма времени! Хочешь, покажу ночной Киев?
Киев посмотреть мне очень хочется, в загашнике есть пару червонцев, и я соглашаюсь.
Зрелище оказывается по настоящему красивым. В потоке машин мы катим по широким, ярко освещенным проспектам, пересекаем цветущие скверы и парки, а затем выезжаем на высокую, с пирамидами каштанов набережную.
Внизу, уходящая вдаль, серебристая гладь Днепра, скользящий по ней белый речной трамвайчик и едва слышная с другого берега музыка.
- Останови, - прошу я водителя и «Волга» скрипит тормозами.
Выйдя из машины, подхожу к гранитному парапету, облокачиваюсь на него и закуриваю.
Осенью 43-го, эту реку форсировал мой отец, и на ней же погиб один из его братьев - мой дядя. Ему тогда было восемнадцать. Меньше, чем мне сейчас. Интересно, есть ли у рек память?
Сзади стук дверцы и шаги.
- Ну что, поехали?
В Жуляны приезжаем далеко за полночь. В зале ожидания сонное царство, на взлетной полосе застыли несколько самолетов.
Когда в небе гаснут последние звезды, начинается регистрация.
Моим соседом в кресле оказывается сержант-пограничник.
- Привет флоту, - говорит он. - В отпуск?
- Ага, - отвечаю я. - А ты?
- И я тоже, - смеется он. - Даже не верится.
Потом снова гудят турбины, самолет, вздрагивая, несется по бетону, и мы поднимаемся в небо. Под крылом проплывают спящие в предутренней дымке города, леса и реки.
- Будешь? - наклоняется ко мне сержант, когда бортпроводница обносит всех напитками, и демонстрирует плоский флакон коньяка.
Мы делаем по глотку, хрустим аэрофлотовской карамелью и слушаем монотонный гул турбин. Потом он исчезает…
- Эй, кореш, - трясет меня кто-то за плечо. - Просыпайся, Ворошиловград.
Открываю глаза и непонимающе верчу головой.
Салон наполовину пуст, снаружи доносятся голоса и еще какие-то звуки.
Я встаю из кресла, прощаюсь с сержантом и, прихватив чемодан, направляюсь к выходу.
Под ногами звенит трап, я киваю головой стоящей внизу бортпроводнице и неспешно иду по влажной от росы бетонке. Откуда-то, из розовой степи, ветерок наносит горьковатый запах полыни.
Потом будет еще много дорог. В океане и на материке. Но запомнилась именно эта.
Дорога к дому.
Примечание: "Пентагон" - главный учебный корпус Атомного центра.