Древнегреческие мифы интересны не столько фантастическими сюжетами, сколько теми историческими реалиями и психологическими коллизиями, которые в них содержатся. Особенно это касается так называемой «героической эпохи», которая имеет совершенно конкретную хронологию – большая часть мифов о героях описывает события, происходившие в 14-13 веках до нашей эры. Во многих смыслах это был один из переломных моментов греческой истории. Причём перемены происходили не столько в экономике и политике, сколько в сознании людей.
В эту эпоху впервые явно проявляется то новое умонастроение, которое через пару тысяч лет назовут гуманизмом. Жестокие варварские обычаи постепенно уходили в прошлое и заменялись новыми, более мягкими. Именно к «героической эпохе» относятся многочисленные мифы, в которых явно осуждаются человеческие жертвоприношения и ритуальные убийства. Достаточно вспомнить мифы о Тезее, убивающего Минотавра и Прокруста. Кроме того, в практику военных действий вводится обычай заключения перемирия для сбора раненых и захоронения убитых. Согласно преданию, впервые такое перемирие было введено Гераклом во время войны кентавров и лапифов.
Если уж речь зашла о Геракле, то именно с ним связывается большое количество историй по установлению справедливых порядков – как на греческих территориях, так и в окрестных странах. Как известно, значительная часть жизни героя была потрачена на выполнение сложнейших заданий, которые ему поручал правитель Микен Эврисфей. Эти задания Геракл выполнял по приказу оракула в искупление страшного преступления – во время приступа безумия, который наслала на него богиня Гера, он убил собственных детей. Но Геракл не ограничивался одним лишь выполнением заданий Эврисфея. По ходу дела он расправлялся с разбойниками, заключал политические союзы, разрешал династические споры, участвовал в войнах и экспедициях, помогал друзьям, сражался с врагами и фактически был самостоятельной военно-политической силой, с которой все были вынуждены считаться.
В те времена авторитет героя в значительной мере зависел от общественного мнения. Достаточно было один раз оступиться, совершить неблаговидный поступок, как людская молва навеки клеймила незадачливого героя. Причем, общественное мнение далеко не всегда было справедливым. Царь лапифов Пиритой из-за нескольких «ошибок молодости» так никогда не отделался от славы грабителя с большой дороги и похитителя знатных девиц, хотя на самом деле он был одним из самых смелых и благородных мужей своей эпохи. Мудрый правитель Коринфа Сизиф навсегда остался в народной памяти как убийца и коварный интриган, а могучий воин Автолик – как всего лишь ловкий похититель чужих лошадей и коров.
С Гераклом картина совершенно иная. Что бы он ни натворил, на его репутации это не сказывалось никоим образом. Возьмем, к примеру, совершенно уж немыслимую для героя ситуацию, когда добровольно отдав себя в рабство лидийской царице Омфале, Геракл передаёт ей свою дубину и львиную шкуру, а сам, нарядившись в женскую одежду, покорно прядёт шерсть (так, по крайней мере, утверждала молва). Для любого уважающего себя мужчины, тем более героя национального масштаба даже малейший слух о подобном унижении уничтожил бы его репутацию раз и навсегда. А с Геракла всё как с гуся вода.
Уже в классическую эпоху появляется множество скульптур и рисунков, изображающих облачённого в пеплос Геракла за прялкой или с веретеном и Омфалы в львиной шкуре и с дубиной в руке. Но добродушное подтрунивание над героем ни в ком не порождало ни малейшего сомнения в его мужественности. И это, в самом деле, удивительно. Представим себе, как изменилось бы наше отношение к современным символам мужской доблести, появись на них подобный компромат. Можете себе представить легендарного канадского форварда Фила Эспозито в платье с рюшечками и дамских туфлях или «маленького дракона» Брюса Ли в кружевном пеньюаре? То-то и оно. Геракл же в памяти потомков навеки сохранился как достойный подражания идеал настоящего мужчины. Как известно, дьявол содержится в деталях, поэтому для того, чтобы понять секрет Геракла имеет смысл рассмотреть историю с его рабством у Омфалы более подробно.
Всё началось с того, что Эврит, царь городка Эхалия, расположенного в Фессалии решил выдать замуж свою дочь Иолу. Сам Эврит и его четыре сына славились как непревзойденные мастера стрельбы из лука. Говорят, что этому искусству Эврита обучал сам Аполлон, и даже подарил ему свой лук в награду за успехи. Как бы то ни было, Эврит решил, что его будущий зять тоже должен быть отменным лучником и устроил в Эхалии состязания стрелков, пообещав победителю руку своей прекрасной дочери. Как водится в таких случаях, в Эхалию съехались знатные холостяки со всей Эллады. Греки всегда отличались любовью к спортивным состязаниям, которые были главным развлечением того времени.
Прибыл в Эхалию и Геракл, который заделался холостяком после того, как отдал собственную супругу Мегару в жёны своему племяннику Иолаю (заметим, что Мегаре было тридцать три года, а Иолаю шестнадцать). Видимо герой, достигнув зрелых лет, решил попытать семейного счастья заново. Многие мужчины наивно полагают, что второй брак будет чем-то лучше первого, и Геракл не был исключением. Иола была юна и привлекательна, знатного рода, с хорошим приданным – так почему бы не рискнуть?
Естественно, что участие в состязании Геракла не оставило его молодым соперникам никакого шанса. Герой превзошёл в стрельбе всех, поскольку владел луком не менее искусно, чем своей знаменитой дубиной. И тут разразился грандиозный скандал. Это нам, по прошествии более трёх тысяч лет, Геракл представляется блестящей партией – знаменитым героем, полубогом и красавцем мужчиной. Современники воспринимали Геракла несколько иначе. Узнав о победе Геракла, Эврит пришёл в неописуемую ярость и заявил буквально следующее: «Гоните прочь этого раба Эврисфея, он заслуживает лишь побоев от свободного человека!». Результаты соревнований аннулировали, а Геракла с позором изгнали из города.
Определённая логика в поступке Эврита была – он не хотел отдавать свою единственную дочь в руки человека, мягко говоря, странного, опасного и ненадёжного. Посудите сами, Геракл, как прямой потомок Персея и к тому же сын Зевса имел полное право силой занять Микенский трон, но вместо этого позволил править слабоумному Эврисфею, и более того, посвятил свою жизнь выполнению его нелепых поручений. Ладно, Аполлон с ними, с Микенами, но при желании Геракл мог спокойно править в своих родных Фивах, либо в любом из крупных городов, которые он время от времени захватывал, сменяя одних правителей и усаживая на трон других.
Взять хотя бы Трою, которую он занял, потратив на осаду менее недели или до неприличия богатый морской порт Пилос, который сам свалился к его ногам, после того, как Геракл убил царя Нелея и всех его сыновей (кроме Нестора). Так нет же, этот бродяга-полубог, которого иначе как первым в истории дауншифтером не назовёшь, раздаёт занятые города всякого рода проходимцам, а сам не имеет ни кола, ни двора и скитается по всей Ойкумене, выполняя приказы безумного Эврисфея!
Да и сам Геракл из-за козней невзлюбившей его богини Геры порой терял рассудок и был способен в припадке ярости убить хоть своего любимого учителя, хоть собственных детей. «К чему нам такой зять?!» восклицал в негодовании Эврит. Царю пытался возражать его сын Ифит, справедливо заметивший, что хуже Геракла-зятя может быть только оскорблённый Геракл, и такого опасного человека лучше иметь в родственниках, чем в противниках. Однако Эврит не внял этим разумным словам, о чем впоследствии ему не раз пришлось пожалеть.
В связи со всеми этими событиями в Эхалии воцарилась изрядная суматоха. В городе было полно приезжих героев-женихов и спортивных болельщиков, которые шумно обсуждали столь непредсказуемый финал соревнований. Естественно не обошлось без погромов, устроенных разбушевавшимися фанатами Геракла. Пока разгорячённые неразбавленным вином болельщики дрались между собой, а заодно переворачивали и поджигали колесницы мирных горожан, один из туристов решил воспользоваться суматохой в собственных интересах. Это был бывший учитель Геракла по борьбе и кулачному бою сын Гермеса Автолик.
Этот герой удивительным образом сочетал в себе воинскую доблесть с отменным чувством юмора. Он обладал множеством достоинств и всего лишь одним недостатком – Автолик просто не мог пройти мимо того, что плохо лежит. Пока городская стража пыталась навести в городе подобие порядка, Автолик пробрался в царские конюшни и увёл оттуда двенадцать племенных кобылиц и двенадцать молодых мулов. Обладая волшебной способностью изменять облик любого живого существа, он без проблем покинул город со своей добычей. На обратном пути он догнал злого и оскорблённого до глубины души Геракла, который направлялся в Тиринф, где проживал в промежутках между свершением подвигов. Старые друзья отметили встречу в ближайшей таверне, и Автолик предложил Гераклу приобрести у него замечательный табун по сходной цене. Геракл немного поразмыслил и согласился. Видимо он решил, что негоже возвращаться домой с пустыми руками. Кобылы и мулы неважная замена молодой жене, но все же лучше чем ничего.
Между тем в царских конюшнях Эхалии была обнаружена пропажа и подозрение Эврита, естественно, пало на Геракла. Дескать, кому как не ему было желать мести за оскорблённое мужское достоинство. Но тут за Геракла вновь заступился Ифит: «Не бывало такого, чтобы Геракл опустился до кражи. Захоти он отомстить, то скорее поубивал бы всех жителей города». Царский сын решил сам разобраться в этом вопросе и, захватив отцовский лук, отправился на поиски пропавших кобыл.
Рассказывают, что по дороге Ифит повстречал Одиссея, и неведомо по какой причине подарил ему тот самый знаменитый лук Аполлона, из которого хитроумный царь Итаки впоследствии перестрелял женихов Пенелопы. Однако, всё это досужие выдумки. Одиссей в те времена либо ещё не родился, либо пребывал в нежном младенческом возрасте – ведь все эти события происходили минимум за тридцать лет до Троянской войны. Скорее всего, лук у Ифита украл, всё тот же пройдоха Автолик, бывший по совместительству ни кем иным, как дедом Одиссея. Ифит, следуя за лошадьми, никак не мог пройти мимо Автолика. А Автолик, в свою очередь, никак не мог пройти мимо такого замечательного лука. А потом щедрый дедушка вполне мог порадовать любимого внука царским подарком. Но не будем отвлекаться.
Итак, Ифит всё шёл и шёл по следу украденных кобыл и мулов, пока не добрался до Тиринфа. Он начал расспрашивать жителей города и ему, естественно, рассказали о том, что Геракл вернулся домой не с пустыми руками. Не зная, что и думать Ификл пришёл в дом к Гераклу и начал длинный и бессвязный разговор на тему «У отца кто-то украл двенадцать лучших кобыл и двенадцать самых прекрасных мулов. Может быть ты мне поможешь их найти?». Если бы Ифит изложил своё дело прямо и без всяких тонких намёков, всё могло бы закончиться мирно. Но Гераклу такой разговор очень не понравился. Он всё ещё не успокоился после унижения, которое ему нанёс царь Эврит, а тут ещё к нему в дом является сынок обидчика и тонко намекает, что он, Геракл, обвиняется в воровстве. Геракл по натуре был человеком спокойным и рассудительным, но в этот раз выдержка ему изменила. В ярости он ударил Ифита, да так, что тот свалился замертво.
Слегка успокоившись, Геракл горько пожалел о содеянном. Убийство, пусть даже случайное, само по себе является тяжким грехом, требующим проведения специального обряда очищения, но гость (а Ифит, как ни крути, был принят Гераклом именно как гость) находится под покровительством самого Зевса. Удручённый Геракл отправился в Дельфы, чтобы выслушать приговор богов, и оракул приказал ему в искупление греха продать самого себя в рабство на три года. Геракл так и поступил.
Не желая позориться в Элладе, он переправился через море в Лидию и выставил сам себя не продажу. Цену он назначил немалую – три таланта серебром (во времена Геракла один талант серебра весил 67,2 кг). Желающих приобрести раба за столь внушительную сумму долго не находилось, пока Геракла не купила сама лидийская царица Омфала. Геракл переправил полученное серебро вдове и детям Ифита, а сам поступил на службу царице. И вот тут то и начинается самое интересное. Слухи о рабстве Геракла мгновенно достигают Греции, но вот содержание этих противоречивых слухов всех изрядно озадачило.
Некие очевидцы утверждали, что Геракл расстался со своей львиной шкурой и венком из белого тополя, а вместо них носит ожерелья, золотые браслеты и женский тюрбан. А ещё он, дескать, поселился на женской половине дворца и вместе с распутными ионийскими рабынями, расчесывает и прядёт шерсть, вздрагивая при каждом окрике грозной Омфалы, которая надев его львиную шкуру, дубину и лук бесстыдно разгуливает в этом наряде. А ещё говорили, что если Геракл своими неловкими пальцами случайно запутывал шерсть или ломал прялку, то его царственная хозяйка отвешивала бывшему герою звонкие оплеухи. В общем, Геракл, сын Зевса, гордость и слава Эллады стал жалким рабом лидийской царицы и по совместительству звездой постыдного травести-шоу. Тут надо заметить, что в большинстве полисов Эллады женщины вели жизнь домашних затворниц, которым не позволялось без разрешения мужа даже начинать разговор. Поэтому самые невинные вольности в отношениях супругов воспринимались как ужасный разврат. А тут такое…
Естественно, что подобные слухи распространялись со скоростью степного пожара. Любой, услышавший эту историю, спешил поделиться ею с окружающими, и вскоре во всей Греции только и было разговоров, что о Геракле и Омфале. Но после этих будоражащих воображение новостей из Лидии начали поступать сообщения совсем иного толка. Геракл за несколько месяцев избавил Малую Азию от шаек разбойников, которые не давали житья торговцам и земледельцам. Геракл захватил и сравнял с землёй город Итоны, жители которого совершали набеги на земли Омфалы. Геракл убивает жестокого лидийского богача Силея, который захватывал в рабство проходящих путников, заставлял их работать на своих виноградниках и время от времени приносил их в жертву местным богам плодородия. И наконец, на берегу лидийской реки Сангрий Геракл убивает огромного змея, который нападал на людей и держал в страхе всю округу. Напомним, что преследование разбойников и решительное искоренение древних ритуалов, связанных с человеческими жертвоприношениями было фирменным почерком Геракла. Поэтому в правдивости новых слухов никто в Греции не усомнился.
Но согласитесь, очень сложно сочетать прядение шерсти с преследованием разбойников. Да и проводить осаду вражеского города в женской одежде и с веретеном в руках не особо сподручно. Оба слуха явно противоречили друг другу. А через некоторое время пришли известия, что пока Геракл пребывал в рабстве, Омфала родила ему трех сыновей и ещё двух родила самая красивая из служанок царицы. И эти «подвиги» были тоже в духе Геракла, который щедро обогащал генофонд, всех народов, попадавшихся ему на пути.
Общественное мнение Греции начало разделяться. Тем, кто был достаточно умён, было понятно, что герой ни в коей мере не растратил свое мужское достоинство, а если и были какие-то основания для слухов о переодевании, то это могло быть не более чем «ролевой игрой» резвящихся любовников и до этого никому не должно быть никакого дела. Да и какой из Геракла раб? Он может лишь прикидываться рабом, да и то лишь до тех пор, пока это ему не надоест. Однако, несмотря на эти разумные доводы, зубоскальство по поводу Геракла не прекращалось – такова уж человеческая природа.
Впоследствии выяснилось, что источником порочащих героя слухов был ни кто иной, как похотливый бог Пан. Рассказывают, что Геракл и Омфала однажды уединились в гроте не берегу моря и там затеяли игру с переодеванием. Их заметил Пан и чрезвычайно вдохновился этим зрелищем. Не в силах сдерживаться, он решил присоединиться к весёлой парочке, но получив от Геракла несколько увесистых затрещин, был вынужден с позором бежать. Пан был сильно раздосадован этим приключением и решил отомстить Гераклу с Омфалой, распуская сильно преувеличенные слухи. Пожалуй, это был один из первых в истории случаев успешной «вирусной пиар-компании», при которой компромат распространяется сам собой, за счёт ажиотажного интереса общественности.
Когда Геракл наконец-то вернулся на родину, то при виде его некоторые начинали ухмыляться и отводить глаза. Ещё бы! Ведь глядя на Геракла волей-неволей, а попытаешься представить себе, как он выглядит в женском платье. Однако открыто насмехаться никто себе не позволял – как известно герои шутников не жалуют. Поначалу Геракл не обращал никакого внимания на эти мелочи. По поручению Эврисфея он отправился в Аид, за Цербером и там, в царстве мёртвых, повстречал тень своего погибшего приятеля Мелеагра. Герои поболтали о том о сём, и Мелеагр предложил Гераклу жениться на его сестре Деянире. Выполнив задание, Геракл отправился в Калидон, где проживала Деянира, и взял её в жёны.
Молодая супруга тот час же пересказала Гераклу все слухи, которые о нём распространялись. Геракл естественно рассвирепел и решил провести небольшую акцию устрашения, дабы восстановить свой, как ему показалось, пошатнувшийся авторитет. Припомнив то унижение, которому его подверг Эврит, Геракл собрал воинский отряд и напал на Эхалию. Он разрушил до основания сам город, убил Эврита и его сыновей, а красавицу Иолу захватил в плен, сделал рабыней и отправил Деянире в подарок. После этого при виде Геракла уже никто не ухмылялся.
Однако этот на первый взгляд естественный для настоящего героя поступок привёл к совершенно непредвиденным последствиям. Простодушная Деянира опасаясь, что красавица Иола займёт в сердце Геракла её место, по наущению злобного и хитрого кентавра Несса изготовила приворотное зелье, от которого герой и погиб в страшных мучениях. Увы, герои редко умирают от старости, но трагическая смерть Геракла потрясла всю Элладу. Прошло время и расставило всё на свои места. В народной памяти масштаб личности Геракла возвысился над досужими сплетнями, и он по праву занял законное первое место в списке великих героев.
Если разобраться, то миф о Геракле и Омфале довольно парадоксален. Пребывание в символическом рабстве и весёлая игра в «подкаблучника» оказались делом не только приятным для самого героя, но весьма полезным для государства, а вот столь необходимая на первый взгляд борьба за подержание собственного авторитета, в конце концов, привела Геракла к гибели. Тут, и в самом деле, есть над чем задуматься. Стоит ли надрываться самому и напрягать окружающих, дабы всем доказывать свою значимость, и не лучше ли жить на радость себе и своим близким, не переживая из-за такой ерунды, как чувство собственной важности?
Если бы мы могли спросить самого Геракла, то не исключено, что обозрев свою жизнь, полную трудов и свершений, он сказал бы, что был счастлив по-настоящему лишь те три года, пока был в рабстве у Омфалы. А потом, немного помолчал бы и добавил: «Нет ничего позорного в том, чтобы мужчина время от времени потакал своей женщине и выполнял её прихоти, не заботясь о том, что подумают остальные. Ведь на самом-то деле мы знаем, кто в доме хозяин!».
Журнал "Наша Греция" №1/2010