- Ну и везунчик ты! – подмигнул мне Пашка сразу после стрельб. Мы сидели под навесом и чистили пистолеты Макарова, которые изрядно закоптили за день. С утра мы только и делали, что кидались на старт и по сигналу уже старлея Мамонтова врывались в помещение, метались по узким коридорам, выбивали плечами двери, выскакивали на огневой рубеж и оставшиеся две-три секунды палили по пяти ножным или пяти головным мишеням… на точность… в десятку… если не хотели потом ползком возвращаться на учебный пункт Азери. Драконили нас по-чёрному, мне этот "макаров" уже снится...
- Отстрелялся на троечку, последнюю серию сорвал – споткнулся о порожек и разбил себе плечо о косяк… чего тут повезло-то? – не понял я кабана, хотя мы с ним уже столько намотали тренировок, что должны понимать друг друга с полуслова.
- Да я не про стрельбу, - похлопал меня по больному плечу Пашка, от чего дёрнуло током. - Я говорю, повезло тебе, что ты здесь, а не на заставе.
- Нифига себе повезло! В день пограничника мотаться по стрельбищу! Кабаны там веселуху гоняют, а мы все в копоти!
- Не секёшь ты, какой ты везунчик! У вас ЧП на заставе.
- А что такое? - внутри похолодело. - Там землетрясение? Астеройд ботнулся? Инопланетяне захватили что ли?
- Хуже, гораздо хуже! – грустно усмехнулся Пашка.
Руки у меня в машинном масле, я закончил чистку своей многострадальной пушки, вытер ладони ветошью и в задумчивости почесал себя за ухом… Что может быть хуже… загадками говорит кабан… но лицо его не выражало желания подшутить…
- Ваши мужика пропустили! – выдохнул Пашка.
- Врёшь! – резко отреагировал я.
- Да я тебе говорю, точняк пролёт на всю границу! – Пашка сплюнул.
- Откуда знаешь?
- Пока тебе Мамонт руку ставил, я сгонял на вышку – пацаны говорят, на границе шухер, «Успех» мужика прощемал… солдат сажают пока на губу, офицеров разжалуют и в увал.
«Успех» - это кодовое обозначение моей третьей заставы… внутри как будто напряглась какая-то струнка… нет, я не верю… наши не могли пропустить нарушителя границы – дисциплина на заставе на уровне, пацаны все с понятием, за станцией никто не щемит, чикируют, на учениях всегда в плюсе… И хотя я уже на губе парился не раз, но всё по делу, и наших командиров тоже было жалко… да, приплыли! Отпраздновали День Пограничника!
Ничего не боятся погранцы – ни стихии, ни войны, ни тюрьмы, ни второго срока службы… есть только один глубинный страх у зелёных фуражек – пропустить мужика… это снится нам в кошмариках, и мы вскакиваем в поту… этим пугают пограничника с первых дней службы… и мы до рези и кровавых слёз в глазах всю ночь вглядываемся в две зелёные полоски локатора «Кредо», мы жжём себе пальцы, чтобы не уснуть за «Донками» и «Наядами», мы втыкаем в икры иглы, чтобы не отключиться в секрете, мы мучаем себя и своих младших наряда, чтобы в сотый раз прочистить взглядом полосу уреза… нет, мы не можем пропустить мужика!
- Я не верю!
- Не веришь, сам позвони! – мрачно подтолкнул меня Пашка, собирая пистолеты. Я с тревогой на сердце двинул по лестнице наверх.
Пацаны из пункта управления стрельбами, когда узнали, зачем я подгрёб, дали телефон без разговоров – похоже, тут все в курсе, и мрачная тень всеобщего позора висела над каждым погранцом ракверского отряда.
- Алё! Успех? Галя? – кричу я в трубку, но на том конце кто-то незнакомый.
- Какая нахрен Галя! Кто говорит? – раздаётся рык… и этого кабана я не узнаю.
- Рядовой … на соревнованиях… узнать, как дела… думал, Гальметдинов на проводе.
- Твой Гальметдинов на нарах, как король на именинах… а тебе повезло, рядовой… всё, некогда говорить, тут комиссия! Мочи, кабан! – ответил незнакомый связист.
- Финиш! – говорю я Пашке. – Точняк пролетели… Галю посадили… на «Успехе» комиссия… связист чужой какой-то. Тоже сказал, что мне повезло!
- Нахрен нужно такое везение! – чертыхнулся Пашка, и мы пошли сдавать оружие. И только Мамонт, гонявший другую пару стрелков, довольный насвистывал, выходя из бункера – он ещё не знал, что мы все в глубоком пролёте. Вот уж кто везунчик… настоящий... не то что мы.
* * *
После соревнований мы ехали из Клайпеды насупленные… не радовали завоёванные потом и кровью призы и награды… даже Мамонт угрюмо смотрел в окно... переживал позор нашего погранотряда. Об этом потом будут рассказывать поколения погранцов, а наш отряд назовут именем нарушителя границы.
В расположение отряда плелись, как на казнь. Бросилось в глаза отсутствие солдат вокруг – всё вымерло, как будто по телевизору в первый раз показывали «Семнадцать мгновений весны» или играли наши с канадцами.
Старлей отвалил докладывать о прибытии, а мы остались у главного корпуса, удивляясь редкой тишине. Сзади чьи-то шаги.
- Что, солдаты, приветствовать офицера не умеем? – напал на нас сзади зам по тылу, хотя мы даже не успели его увидеть. – Это что у вас?
- Оружие, вещи, товарищ майор! Мы вернулись с соревнований!
- Ах соревнуетесь всё… с Мамонтовым? Туристы? А это что за окурки под вами, спортсмены?! Ну-ка подняли решёточку и выгребли всё… мигом! И не строй тут из себя цацу, я и не таких спортсменов обламывал…
И мы отложив свои вещи в сторону, прямо в парадной форме начали чистить крыльцо, поднимали решётку, выковыривая чьи-то окурки… Вот почему солдаты на территории не появляются, а если кто-то случайно выйдет, тут же линяет… офицеры лютуют… и это первый признак пролёта, всеобщей беды пограничников.
Стоило нам закончить уборку крыльца, мы поспешили слинять с этого места, пока нас не припахали покруче. Обойдя здание, затихарились под козырьком запасного выхода… если Мамонт пойдёт к КПП, мы его заметим, а при любом другом офицере заляжем на дно.
И тут я зачикировал до боли знакомую картину – губарь без ремня, а за его спиной солдат с автоматом. Сиделец нёс метлу… и начал шуршать, отгребая несколько листочков на заднем плацу. Присмотревшись, я узнал беднягу – это Гальметдинов, наш связист! Вот кто мне сейчас всё расскажет… я оставил всю команду под козырьком, и, несмотря на активные протесты Пашки, вылез из убежища пеленгом к своему заставскому дружку…
- Галя! Ты какими судьбами на губе?
- Солдат, назад! Не отвлекай арестованного от работы, - запрещал разговаривать конвоир из комендантской роты. Но вскоре и он меня опознал, это Зайцев Серёга, вместе чалились на учебном пункте Азери. – А, это ты! Здорово! Пацаны, давайте туда в угол, там не так заметно.
Мы передислоцировались в самый дальний угол плаца, Галя для вида махал метлой, а я прямо в парадной форме аккуратно приземлился на траву.
- Сколько тебе дали?
- Восемьдесят суток, - нехотя отвечал мой друг, медленно водя метлой по листьям.
- Не может быть! У нас больше десяти не должны давать!
- А мне дали восемьдесят… пока не околею.
- Да за что, Галя?
- Оставление поста в чрезвычайной обстановке.
И вот что я узнал из первых уст. Это произошло двадцать восьмого мая, в День пограничника, единственный наш праздник, как раз мы тогда только в Клайпеду приехали на соревнования по упражнению ПМ-4.
Легкомоторный самолёт «Сессна» нарушил морскую границу на участке между 8-й и 7-й заставой (морская граница – это линия на расстоянии 12 морских миль от берега, около 22 километров). Меняя высоту, пересек береговую черту между 3-й и 2-й заставами и углубился на нашу территорию. Потом этот немец прочесал через все барьеры и … сел на Красной Площади в Москве.
- Блин, он мог туда атомную бомбу притащить или химическое оружие, и столицу накрыть! – перебил Галю Серёга.
- Вот и нам сказали, что мы виноваты.
- Шурупы прощёлкали, а ты виноват?
- А хрен его знает… взяли и посадили…
Дальше Галя рассказал, что как только узнали о прорыве границы, вокруг стали кружить самолёты, вертолёты, а в погранвойсках началось форменное светопреставление. Собрали все журналы наблюдения со всех вышек всех застав. Расчет БИП рисовал план пролета и писал длинные подробные рапорты. Все командование отряда и начальников застав мучили в разных положениях на самом высоком уровне. Правда состава преступления не нашли, но на всякий случай влепили по строгому выговору.
Как все происходило, Галя знал по разговору связистов из отряда. Да и на заставу приехал на следующий день разведчик, чтобы сообщить дурную весть.
Руст вылетел из Хельсинки в юго-западном направлении, то есть в сторону Балтики. Над Финским заливом он резко снизился, выключил автоответчик и видимо сбросил в море бочку с маслом, на этом месте нашли масляное пятно. Финны посчитали, что самолет упал в море, и начали спасательную операцию. Наш расчет РЛС ПВО все маневры Руста в нейтральных водах видел, и командование на всякий случай приготовило дежурную пару МиГ-23. Дальше Руст на бреющем полете повернул на юго-восток, пересек границу, прошел вдоль берега и прошил береговую черту между нашей заставой и "двойкой" в районе Кохтла-Ярве. После пересечения границы ПВО подняли истребители, те обнаружили Руста над морем, но сделать ничего не смогли, когда же «Сессна» пересекла урез воды, то цель потеряли. РЛС МиГ-23 по целям над землей работает плохо, а скорость не позволяет обнаружить визуально. Вертолеты же просто не успели.
Далее несколько раз поднимали истребителей, но после инцидента с южнокорейским «Боингом», сбитым в 1983-м году, когда ЦРУ на Дальнем Востоке проводило разведывательную операцию под прикрытием борта с мирными гражданами, действия ПВО были обложены огромным количеством инструкций, в которых написано «не сбивать!»
Поэтому никто из высшего руководства округов и военно-воздушных сил не взял на себя ответственность за уничтожение самолёта Руста, и он беспрепятственно пролетел в столицу, по пути сделав двухчасовую остановку в заранее подготовленном пункте, где переоделся, перекусил, дозаправился и продолжил провокационный полёт.
А что же наши? А в том и задумка операции Руста, что он знал, где пересекать береговую линию. Дело в том, что между 2-й и 3-й заставами по берегу идет теоретически непроходимый обрыв, его высота колеблется от 20 до 40 метров и тянется он километров пятнадцать. Тот самый правый фланг, где мы с Ахметом Байкала на руках несли…
Поэтому наша застава усиленно охраняла только свой левый фланг, «Лебёдка» - правый, а на этом непроходимом участке только по урезу воды под обрывом утром гоняли по одному дозору. 28 мая видимость была плохой, и с вышек у застав ничего не видели, и не слышали, это потом подтвердил и следственный эксперимент.
- Галя, так я не понял, за что же тебя посадили?
- За эксперимент! – хмыкнул узник.
- Не понял…
- Приехала комиссия… запустили над стыком такой же легкий самолёт, чтобы проверить, можем ли мы увидеть цель. Они установили, что с заставы цель увидеть нельзя.
- Ну ты тут при чём? Ты же не на вышке, ты связист!
- Да… я сидел на телефонах… позвонила большая шишка, спросила – вижу ли я цель. Я говорю – не вижу! А он - как не видишь, разуй глаза, солдат, выйди на крыльцо и посмотри, над тобой самолёт кружит! Я вышел на крыльцо, чикирнул – никакого самолёта. А в это время из округа к нам звонили, пока я на крыльце смотрел. Я поднял трубку, спросили, где я гуляю. Ну я честно признался – что вышел глянуть, где цель. Вот мне и влепили восемьдесят суток за то, что я оставил свой пост у телефона.
- Капец! Совсем они с ума посходили! Да что мы можем сделать с самолётом - из автомата что ли подстрелить? ПВО прощемали, а нам по кумполу?
Потом посмотрел на осунувшееся лицо Гали… досталось ему на губе… уж я-то знаю, каково даются эти суточки… восемьдесят … это уже беспредел... под такую лавочку будут из него все соки выжимать по полной, пока не угробят бойца. Меня аж передёрнуло от дурных воспоминаний.
- Есть хочешь?
- Не, я спать хочу… три ночи работал… туалеты драил… канализацию прочищал… я бы сейчас упал в траву и задавил бы на массу.
- Не, Галя, извини, - ответил Серёга. – Если бы мы на складе – а тут нас отовсюду видно, из любого окна… если что, в дисбат мне неохота.
- Да я понимаю…
- Серёга, давай я пока за Галю помету, а он под кустом поспит? – предложил я.
- Ты чё, с дуба рухнул, в парадной форме будешь мести? Или переодеваться тут вздумаешь? – отказал конвой.
- Ладно, Галя! Мы что-нибудь придумаем!
- Да что ты придумаешь, - сказал обессилевший погранец. – Тут такой шухер навели… а он что-то придумает…
- Я к Тетёрину подойду, попрошу за тебя.
- Аха… ты его ещё не видел, он сам еле ноги таскает, ему ввалили по первое число.
- Поглядим! Мочи, кабан!
- Мочи! – вяло хлопнул Галя по подставленной руке.
* * *
Мы с ожесточением копали яму – я, Жека, Потап и Шаман. Ямы нужны были для заливки фундамента под опоры новой вышки на правом фланге.
После прорыва какая-то свинья с генеральскими лампасами приехала на стык двух застав, нашей и «двойки», спросила:
- Где пролетел самолёт?
- Вот тут.
- Вот тут и стройте вышку!
И ему было глубоко наплевать на нужды охраны границы, на то, что здесь неудобное место для наблюдения – урез из-за обрыва и зарослей не видно, море скрыто выступом берега, обзор даже меньше сто восьмидесяти градусов, и то лишь далёкого отрезка залива. А единственный спуск – рядом с водопадом Онтика – находится в паре километров отсюда… так что эта вышка ничего не прикрывала, а должна была стать памятником военной глупости и дубизма.
Стоять на этой вышке и пялиться в небо… чтобы в будущем ни один Руст не пролетел. Если бы сдвинуть эту конструкцию на два километра, то можно было бы и море широко просмотреть вон с того мыса, и спуск прикрыть, и шоссе на Кохтлу держать под контролем. Но придурь в высоких чинах упёрлась, не хотела ничего слушать!
После того, как Горбачёв очень удачненько воспользовался как будто случайно образовавшимся прорывом воздушной границы и снёс всех военных, сопротивлявшихся его курсу на развал страны и системы, а после начал разбирать на винтики вооружённые силы, новые беспредельщики в погонах сажали, снимали, раздавали ценные указания без разбору и без мысли… просто от всеобщего бешенства… именно с этой точки начался распад вооружённых сил Советского Союза… и, хотя мы служили в другом ведомстве, но безумие затронуло и нас.
И теперь мы роем ямы под опоры, проклиная тупость начальства и каменистую почву, которую постоянно приходится долбить ломиками.
- Как там Галя-то? – спросил Жека, переводя дух.
- Сидит. Щёки впали, жрать-спать не дают… ну губа одним словом, что сам не сидел что ли?
- Выручать надо кабана… восемьдесят суток ему там не проканать.
- А что мы можем? – спросил Потап. – Разве что самим пролететь и к нему отправиться, сейчас это быстро. Вчера Костяна посадили за ерунду – под матрасом нашли вшивник. Батька ходит сам, как мальчик, устал полкашам честь отдавать на собственной заставе.
- Да, не повезло королю эфира, - вытер пот Шаман. – Я бы давно там загнулся.
- Везло, не повезло… когда сами-то думать начнём? – взъерепенился Жека. – Шаман, к тебе мать когда приезжает?
- Через два дня… а что?
- А она по внешности какая…
- Я что-то не врубаюсь, ты на что, царская морда, намекаешь?
- Да так… есть одна наколка, - подмигнул Жека, но мы нифига не дотумкали.
***
- Почему рядовой Гальметдинов всё ещё находится на гауптвахте? – спросила командира отряда полковника Куксова темноволосая женщина лет сорока, по виду татарка. – Разве в ваших уставах есть такое наказание – как восемьдесят суток ареста? И за что?
- Эм… Роза Равильевна… это не мой приказ. У нас тут генералы были… проверка…
- Но вы, отец солдат, командир части! Как вам не стыдно! Вы должны защищать наших детей, а вы…
- Приказ… приказ… понимаете, что это такое?
- Если приказ не соответствует уставу, вы имеете право не подчиняться! – с вызовом напирала мать пограничника.
- Вы знаете, что стало с министром обороны? Уволен! А с командующим военно-воздушных сил? Ушёл в отставку! Двести-триста офицеров, у которых семьи, выслуга лет, безупречная биография… только из-за одного полёта Руста… выгнали со службы, а другим испортили личное дело выговорами и другими наказаниями. А вы мне толкуете о рядовом, который покинул свой пост!
- Но ведь ему приказали покинуть пост во время следственного эксперимента и посмотреть, что летит!
- А вам откуда это известно? Что, он ещё и военную тайну разболтал? Я разберусь, каким образом гражданские узнают о наших делах! – он взял телефон. – Дежурного ко мне! Где? Я сказал, живо ко мне! – полковник уже месяц на нервах, и срывается на подчинённых… да тут ещё эта мамаша прорвалась под благовидным предлогом и устраивает разнос. Он шагнул к окну, приоткрыл его… и закурил, не глядя на посетительницу.
- Наши дети честно служат Родине, подчиняются вашим приказам, и если у вас у самих нет порядка, не стоит отыгрываться на них! – продолжала наседать Роза Равильевна.
- Явился? – обернулся полковник на запыхавшегося дежурного. – Вот скажи мне пожалуйста, каким образом о наших делах узнала мать находящегося под арестом солдата? Они что, виделись?
- Товарищ полковник! Никакого общения с гражданскими быть не могло, она губаря не видела, ведь мы его…
- Что мы его? – он оглянулся на сидящую женщину. – Ну говори!
- Мы его уже в санчасть положили… приболел…
- Что вы с ним сделали?! – закричала Роза Равильевна на офицеров – Вы замучили его!
- Так, успокойтесь! Пожалуйста! Мы во всём разберёмся! Дежурный, проводите посетительницу на КПП… пусть там подождёт… да… мы сейчас решим всё.
- Так вы его отпустите? – спросила женщина, направляясь к выходу.
- Мы решим эту проблему! – твёрдо пообещал полковник Куксов, и мать солдата вышла за дверь. – Ну что будем делать? Мать Гальметдинова права, сидеть восемьдесят суток… это не по уставу. А что с бойцом?
- Истощение сил… не спал несколько дней… кормить забывали… ну сами понимаете… караул немного переусердствовал.
- Как это я должен понимать, что солдата не кормят и мучают лишением сна? – взвился Куксов. - Вы что тут устроили из гауптвахты? Мало того, что у них учебка в концлагере, нет выходных, они и так ни одной ночи не сомкнули глаз на заставах, теперь и мы ещё будем издеваться над нашими ребятами? Слушай мою команду… под мою ответственность… бойца немедленно освободить от наказания… по состоянию здоровья… дашь машину… с матерью отправить на заставу… предупреди Тетёрина… наилучшее обращение… всё понял?
- Так точно! Лучшее обращение! Повезло бойцу! – криво растянул губы дежурный офицер.
- Угу… всем бы так везло, как утопленникам!
* * *
Мы провожали Розу Равильевну всей заставой. Она обнимала всех нас, подходя к каждому.
- Служите! Служите, сынки! Служите честно! После службы все приезжайте к нам в гости… на День Пограничника! Я вам такой плов сготовлю, пальчики оближешь!
Целую неделю она прожила рядом с нами, под берегом около спуска к морю, в коттедже с острой крышей. После указаний из отряда начальник разрешал ей приходить на заставу, тут же её кормили, она сопровождала нас на политзанятия, смотрела, как нас гоняют по плацу на строевой, как мы убираем спальные помещения, и к ней было обращение, как к самой важной проверяющей – ещё бы, она мать самого рядового Гальметдинова! И это звучало примерно, как мать герцога или короля Границы. И постепенно мы стали считать, что она мать нам всем, так сердечно она ко всем обращалась.
Как-то Тетёрин с лёгкой руки полковника Куксова расщедрился и дал машину, отправив с Розой Равильевной несколько солдат в увольнение, которое заключалось в том, что мы прошли по Кохтла-Ярве, заглянули в кафе, поели мороженого, а потом просто посидели на скамейке у фонтана. Солдатская мать расспрашивала нас обо всём, и хотя мы не рассказывали ей о военных тайнах, но конечно, она принимала живое участие и в том, что Жеке перестала писать девушка, и в том, что у Потапа после одной из смен от напряга заболели глаза, и теперь надо провериться у врача, и о том, что происходит в мире и дома.
И вот мать короля Границы увёз «уазик» на станцию, а мы развернулись, чтобы идти дальше служить.
- Хорошая у тебя мама, Галя! – сказал я.
- Да… здорово, что она приехала… я как сам дома побывал! – поддержал Соболь.
- И Тетёрин помягче стал, а то совсем одичал с этим пролётом, - высказался Потап.
- Да, повезло тебе с мамой, добрая она! И заступилась как! - протянул Гош. – Короче, в День пограничника после службы мы приглашены к Гале в гости! Все завалимся и устроим праздник для души! Точно говорю, граница?
- Да… меня бы ни за что не отпустили… спасибо вам, ребята! – Галя пожал всем руку, а потом вообще обнял Шамана, и мы наблюдали эту сцену, ничего не понимая. Они двинулись вперёд, положив руки друг другу на плечи, как братья.
- Ну что уставились? – обернулся Жека, заметив наши непонятки. – Что, никто не просёк, почему его отпустили с губы? Спасибо Шаману, выручил. Так что после службы на день пограничника к нему заваливаем!
- Постой, Роза Равильевна нас к себе домой всех звала на двадцать восьмое мая в следующем году!
- Ну точно… вот и поедем к Шаману… как и договорились, - Жека зыркнул на нас, и видя, что мы всё ещё не до конца вникли, тихо сказал, чтобы идущие впереди не слышали. - А у Гали нет матери… детдомовский он.
----------------------------------
иллюстрация - http://dorih.ru/wp-content/uploads/2010/02/n81n-s14.jpg