Молодость бесшабашная. И где же ты осталась, где я потерял тебя? Думаешь вот так сидя или лежа на диване у телевизора и начинаешь вспоминать…
Было мне лет двадцать пять, и пошел я сдуру в тайгу дальневосточную побродить, посмотреть на природу с глазу на глаз. Молодой был, бестолковый. А происходило все это в районе города Комсомольск-на-Амуре. Тайга там своеобразная, для пеших путешествий очень тяжелая. Сопки со скальными останцами наверху и болотистые распадки между ними. Трава выше человеческого роста и деревья с верхушками, теряющимися в высоте, встречаются и мертвые деревья, одни стволы в плесени торчат из болота. Вот по такой тайге я и шел не знамо куда. При себе палатка, малая аптечка туриста, топор, нож, котелок и рюкзак с провиантом, еще фляга с водой. Про аптечку я, конечно, круто сказал, а ведь это всего три флакона с йодом, зеленкой и марганцовкой, две упаковки таблеток с анальгином и активированным углем, бинт, да грамм сто водки. Из одежды пару смен белья ,моя гордость- энцефалитный костюм, панама, куртка-штормовка, шейный платок. Из обуви резиновые сапоги и кеды. Вот и весь мой багаж. Всего-то килограмм сорок, немного вроде, да и не тяжело, если нести недалеко. А прошагаешь с таким грузом целый день, вспомнишь вечером все книги о путешественниках, переведешь фунты в килограммы, убедишься, что даже книжные путешественники умнее тебя. Что сорок килограмм все-таки много для пеших походов. В городе ведь мы встречаемся с таким весом довольно редко и кратковременно. Утром поднимешься, спина как чужая, ноги, руки болят, а нужно идти дальше. Правда, где-то через неделю вес поклажи немного уменьшился, мышцы привыкли к весу поклажи и ходьбе, перестали болеть. Исчезла ненависть при взгляде на рюкзак и палатку, они просто стали неотъемлемой частью путешественника. Меня самого распирала гордость, что не сломался, не отказался от путешествия, не выбросил ничего из вещей. Да только в тайге не перед кем было выпендриваться и осталось на всю жизнь что-то хорошее внутри в виде приятного воспоминания.
Вообще-то, все это путешествие сплошная авантюра. По прошествии времени я до сих пор не понимаю, как я остался жив, ни чем не заболел, даже бич дальнего востока- энцефалит меня пожалел. Я так думаю, что основные разносчики энцефалита – клещи посчитали меня не съедобным.
Первая ночевка- это нечто. Я даже не помню, как заснул, помню только пробуждение. Весь день, почти без привалов я несся незнамо куда, лишь бы подальше от обитаемых мест. Устал естественно жутко. Вечером, нет, наверное, уже в сумерках остановился на ночлег. Кое-как разжег костер, вскипятил чаю, начал пить и все - провал памяти и пробуждение. Костер потух, сам лежу на сырой траве в мокрой одежде. Роса по утрам в тайге обильная. Вещи все брошены, как попало, почти все промокло. Руки и ноги ,как чугунные, не согнуть, не разогнуть. Спина болит, как будто один вагон с мукой разгрузил.
В общем, шевелиться или шевелить чем-либо желания нет ни какого. Проснулся я рано, часов в шесть, да расшевелился только к десяти. Просушил и подготовил свои вещи, приготовил хороший завтрак – кулеш с мясом. Покушал, попил чаю, отдохнул с пол часа
и в путь. Самое тяжелое было заставить себя идти, ведь каждый шаг отдавался болью во всем теле. В начале пути останавливался отдохнуть чуть ли не через каждые пятнадцать минут. Но чем дальше я уходил от места ночевки, тем реже становились привалы. Тело само определило режим ходьбы, а также частоту остановок для отдыха. Так что на второй
ночевке было уже все как надо. Палатка со рвом по периметру, костер в очаге из камней, полог над местом приема пищи. Но сон без снов и пробуждений всё-равно был тяжелым,
проваливался, как в омут еще дней пять. Только через неделю шараханья по тайге я более - менее пришел в согласие со своим телом и вот тогда пришел момент истины. Наступило время очередной ночевки и… После того как я залез в палатку и приготовился спать, я с удивлением обнаружил, что начал слышать лес. Шорохи листьев на деревьях, шелест травы, шум ветра. Чьи-то шаги, треск сухих веток, голоса птиц и насекомых в ночи. И подкрался страх, нет, даже не страх, а ужас, происходящего там за брезентом палатки. И когда я это осознал, пулей вылетел из палатки к костру. Принявшись сразу подкладывать сучья в поникший огонь. Когда огонь разгорелся, страх не ушел совсем , а безопасность ограничилась пространством, освещенным огнем. Оглядываясь на каждый треск и шорох, я начал видеть в темноте чьи-то сверкающие глаза и не одни. От этого появилось чувство, что я окружен всеми, кто живет в этой тайге и они чего-то хотят от меня, но пока не решаются ко мне подойти. Я задерживаю их своим криком и горящей веткой, которой размахиваю время от времени. И от этого становилось еще страшнее. Звуков все больше. Вот филин заухал, захохотал - вздрогнешь от неожиданности и побежит предательский холодок по спине, а сам вытянешь шею и до боли в глазах всматриваешься в темноту во все стороны. Запищит какой-то зверек от страха, оборвется писк на высокой ноте. А я гадаю: убежал или съели бедного. Лягу в палатку, к утру сморит потихоньку не сон – дрема. Потухнет костерок и все зверье тайги как магнитом к моей палатке. Кто-то ходит вокруг, топчется, трется о палатку, пофыркивает, сопит, попискивает, да похрюкивает. Лежишь под одеялом, только вздрагиваешь, а вылезать из палатки еще страшнее, чем лежать в ней. Только с рассветом, когда становится совсем светло приходит, наконец, сон. Страх исчезает. Ведь, даже, если кто и решится мною позавтракать, я хотя бы видеть его буду.
Опоздал я как-то с выбором места для ночевки, да и местность какая-то не гостеприимная – сплошные болота с высокими пнями и мертвыми деревьями. Так вот бреду я по болоту между кочек, а кочки – то выше чем я сам. Выматался уже за день в голове одна мысль где – же сухая земля. Сумерки уже жутковато становится. Иду по компасу иначе запросто можно заблудиться, а ориентиром выбрал себе пень или обломленное дерево высотой метра полтора. И стало мне чудиться что этот пень двигается. Я все присматривался, присматривался только нужно еще и под ноги смотреть. Так ничего и не высмотрел. А когда до пня осталось метра три – четыре он вдруг поделился на двое и верхняя часть как бы нависла надо мной разрастаясь вширь. Ужас овладел мною, рот сам открылся чтобы закричать только вот звука не было. Тело как окаменело одни пальцы дергались непроизвольно. В это время нечто огромное и крылатое взлетело над моей головой и исчезло где-то сзади меня. Я как на пружине подпрыгнул одновременно разворачиваясь в воздухе какой то миг провожал взглядом это нечто. Затем второй прыжок с разворотом в другую сторону и бег. Бежать я начал по моему еще в воздухе. В процессе бега появился с некоторым запозданием звук хотя сам крик только немой появился несколько раньше. Как я бежал и куда помню плохо очнулся только когда ощутил под ногами твердую землю. Первое что пришло на ум после того как отдышался это фантастический рассказ об экспедиции в долину реки Амур на встречу с крылатыми людьми. Глупость конечно однако после всего пережитого только глупость и лезла в голову. Под впечатлением этой встречи чисто автоматически разбил палатку залез в нее не поужинав и долго пытался заснуть. А заснуть получилось только под утро. Скорее всего встретился я с филином но так как плохо его рассмотрел сомнения мучили меня до конца путешествия и даже дольше.
Рассвело и после легкого завтрака я опять шагал среди деревьев. В этот день мне хотелось уйти как можно дальше. После длинного перехода я случайно наткнулся на лесную избушку. Пользовались ей скорее всего охотники в сезон охоты, а летом она судя по всему пустовала. Я открыл у избушки все окна и дверь чтобы проветрить, а сам пошел рубить дрова. Дров требовалось не два полешка, ведь нужно было приготовить поесть, да и ночи здесь не очень теплые. Так что пришлось изрядно поработать топором. Захожу с охапкой дров в избушку и чувствую что что-то не так хотя и не пойму что. Вроде бы все на месте как и оставлял при выходе из избушки но что-то не так. Затылком чувствую какое-то движение, а поворачиваюсь все на месте. В общем чертовщина какая-то. Разрешилось все просто Только хотел взять рюкзак, чтобы достать продукты как рюкзак сначала зашевелился, а затем из него выскочил младший брат хозяина тайги тигра – бурундук. И бегом с писком возмущения в дальний угол избушки, видать где-то там среди щелей оборудовал он себе жилище, быстро поднялся по стене и скрылся за потолком. Посмеялся я над своим испугом и принялся готовить обед. Покушал и собрался уже укладываться спать как вспомнил о бурундуке, нехорошо как-то вроде как пришел в чужую квартиру в то время когда хозяев нет дома. Порылся в рюкзаке и высыпал на стол пару горстей кедровых орешков собранных накануне в тайге. Сам устроился на нарах в попытке заснуть средь бела дня. И начал было уже засыпать как послышалось царапанье и еще какой-то шум. Приоткрываю глаза и вижу мой старый знакомец бурундук уже на столе, быстро набивает рот орехами. Набивает с каким-то остервенением, голова стала уже раза в два больше всего тела, все попытки запихать в рот еще хоть бы один орех заканчивались неудачей. Поняв бесполезность дальнейших попыток, он попытался поднять голову и не смог, орехи придавили ее к столешнице. Такой жадности у животных я еще не видел. Оббежав лапами вокруг головы и с сорентировавшись в сторону кладовки он начал двигать свою голову к краю стола. Зрелище было еще то, здоровенная голова, за ней царапают стол тоненькие лапки и над всем этим торчит трубой пушистый хвост. Дотолкав голову к краю стола бурундук как шарик с водой плавно перекатившись через край стола камнем полетел вниз. Удар. Писк страха, боли и отчаяния, орехи в разные стороны, сам в угол за потолок и тишина. Да ненадолго. Вскоре все повторяется стол орехи падение и тишина так несколько раз. Вот в очередной раз забравшись на стол и не обнаружив орехи бурундук с обидой попищал посмотрел в мою сторону спустился на пол и стал собирать орехи с полу. Набрал опять полный рот, головы не поднять, дотолкал голову в угол избушки и стал поднимать ее по стенке в верх. Кое-как подняв и прислонив голову к стене, упершись четырьмя лапами в пол и стену, он попытался переместить лапу с пола на стену в это время голова перевешивает тело и падает на пол. Орехи естественно в разные стороны сам от испуга под потолок. Через некоторое время все повторяется сначала. Я на нарах сдерживаю смех из последних сил. Но рассмеялся я после того как бурундук предпринял попытку подняться по стене задом наперед. Вытянувшись в струнку он вцепился лапами в бревно, подтянул голову и начал перемещать лапы вверх по стене. Естественно сорвался, орехи во все стороны сам под потолок. Я рассмеялся и бурундук надолго затих наверху. Меня удивило как он с настойчивостью обреченного пытался утащить орехи куда-то к себе в кладовку. Я собрал орехи сложил все припасы в рюкзак и подвесил его на улице на проволоку для сушки белья. После этого спокойно заснул и проспал до утра. Утром позавтракал, собрал свои вещи, потом положил по два – три ореха в разные места избушки для хозяина бурундука и пошел бродить дальше по тайге. Часто потом я смеялся, вспоминая попытки бурундука унести орехи..
После встречи с бурундуком настроение улучшилось. Страхи ушли ведь на улице был солнечный день пели птицы стрекотали кузнечики. Каламбур вообще-то ну какая улица в тайге? Да и кому я при свете дня нужен?
Оказалось что есть. В один из дней я случайно вышел в место слияния двух таёжных речек. Слияние было под довольно острым углом, образуя длинную косу из гальки и песка. Со стороны коса была похожа на наконечник копья. Интересным это место было еще потому, что тупой конец наконечника ограничивался несколькими очень большими соснами. И под ними совсем не было ни травы, ни кустов, ни мелких деревьев только земля усыпанная толстым слоем хвои. Место для ночевки идеальное. Ветерок обдувал косу, избавляя ее от комаров и таёжного бича – гнуса. Времени было около шести часов, а место слияния речек обещало не оставить меня без свежей рыбы. Сложив свои вещи под большой сосной, я решил основательно отдохнуть и порыбачить. Достал из рюкзака катушку лески, пару крючков и пошел к воде, предварительно вырезав удилище метра три длинной из орешника. Привязал леску с крючком к такому удилищу, а к крючку пучок волос отрезанных у себя с головы я забросил свою снасть в воду. А забросил я ее выше места слияния метров на пять. Подергивая снасть, чтобы крючок держался на поверхности воды, стал сплавлять его ниже по течению. Как только крючок достиг места слияния речек, я почувствовал резкий рывок, пол минуты борьбы и первый улов заиграл всеми цветами радуги на солнце. Хариус. Красавец грамм на пятьсот. За ним второй, третий – всего восемь красавцев. Лишнего, конечно, для одного человека, однако, нет у нас людей пока чувства меры. Рыбу я почистил, помыл и отнес к своим вещам, собираясь сварить уху. Взял котелок и зашел в реку, чтобы набрать воду подальше от берега. Кинул взгляд на свои вещи и замер, волосы сами зашевелились на голове. Страх буквально сковал меня по рукам и ногам. На толстой ветке, нависшей над моими вещами, сидела огромная, как мне показалось, рысь. Не обращая на меня никакого внимания, она с любопытством рассматривала мои вещи. Не дожидаясь пока стану предметом ее внимания, с криком отчаяния я рванул через реку, не особенно разбирая дорогу, лишь бы оказаться подальше от незваной гостьи. Не знаю, когда я остановился, наверное, тогда, когда устал бежать. Присел на поваленное дерево, отдышался и стал думать, как вернуть свои вещи. Посидел, подумал и решил – нужно возвращаться, покричать, пошуметь, авось хищница испугается и убежит. Ведь при мне был только котелок, а с одним котелком далеко по тайге не уйдешь. Идти пришлось часа два, и чем ближе я подходил к месту своей остановки, тем осторожней и медленней становился мой шаг. По мере приближения я начинал время от времени кричать и стучать по котелку камнем. Вот между деревьев показалась речка, через несколько шагов, вторая. Переправившись через речку я увидел, что натворила с моими вещами рысь. От рыбы не осталось даже следа. Несколько мятых банок с тушенкой и сгущенкой вперемежку с рассыпанной крупой, последняя булка хлеба, разорванная на несколько частей, порванный рюкзак. Оценив результаты разгула когтистой хулиганки, я пришел к выводу, что это начало конца моего путешествия. Продуктов годных для приготовления пищи осталось дня на четыре. Нести их было не в чем – рюкзак нужно чинить. Прежде чем что-либо делать, я собрал побольше хвороста, чтобы хватило на всю ночь. Кое-как установил на гальке палатку. Отгородил от деревьев палатку в самом конце косы у воды костром, вскипятил чаю и принялся чинить свое снаряжение. Когда стемнело, долго сидел у костра, поддерживая пламя довольно высоким. Всматривался в темноту опасаясь, что опять какой-нибудь хищник позарится на мою персону или снаряжение. Погода начала портиться – пошел дождь. От дождя, усталости, да и от всего пережитого за этот день я задремал у костра. Потом перебрался в палатку и забылся в тревожном сне. Дождь усиливался, однако, стук дождинок о брезент палатки успокаивал и убаюкивал. Проснулся я от ощущения, что вокруг вода так и оказалось на самом деле. Вылез из палатки – все вещи в воде, вокруг палатки вода. Хорошо хоть рассвело. Дождь по сути уже не шел. В общем ни дождь ни туман какая-то взвесь водяная вокруг. Вода в речках поднялась из-за дождя и затопила косу на которой я разбил палатку. В результате размок последний хлеб и подпортилась крупа. Еды практически не осталось. Нужно было как-то форсировать возвращение домой. Так как мокрые вещи гораздо тяжелее пришлось поднимать их в два приема на ближайшую сопку. Собрал побольше хвороста, разжег большой костер и начал сушить палатку и остальные вещи. Тем временем подул легкий ветерок, потихоньку очистилось небо и появилось солнышко. К вечеру вещи и палатка высохли, мне осталось только переночевать, а утром отправляться кратчайшим путем домой. По времени это должно было занять день от силы полтора. Утром я основательно подкрепился отдохнул после завтрака с часик. Упаковал все свои вещи для длинного перехода и пошел. Шел, останавливаясь очень редко, попить воды или поправить поклажу, не крутил головой во все стороны не слушал птиц. Шел целенаправленно домой и дошел очень неожиданно для себя довольно быстро. При подьеме на очередную сопку с вершины увидел город. Вот так и закончилось мое большое
таежное дальневосточное путешествие. И сейчас по прошествии времени я вспоминаю о нем с легкой грустью.