Гегель. «Что разумно – должно быть». То есть то, что разумно, должно стать действительностью. У Гегеля к этому толкает логика, у Маркса к этому толкают законы экономического развития. И вот разумное реализовалось, Французская революция свергла деспотическую власть, создала республику. Республика стала действительностью. Что было дальше? Реальность скоро перестала соответствовать разуму, стала неразумной. И республика пала. Директория. Наполеон. А потом и Наполеон перестал соответствовать разуму. Разум каждый раз приводит в соответствие то, что отклоняется от его линии. События в России в начале прошлого века и в конце его подтверждают этот закон. Не все разумное есть? Это естественно – разумное с трудом пробивает себе дорогу в жизнь, с трудом становится действительностью. Яркий пример – наша сегодняшняя жизнь. Если главный принцип разумного так и не пробьется, то одна действительность будет заменена другой. Более приемлемым вариантом или хаосом. В конечном счете разумное должно выйти на поверхность, стать действительностью. Так я понимаю гегелевский принцип: «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно». 17 сентября 2009 г.
Уважаемый Петр, отпечатал Ваш небольшой текст и вот вчитываюсь в него. «По мне, так он кажется мне уже такой изъезженной колеей», - прочитал я у Вас... А когда Вы успели эту колею «изъездить?» Вы проштудировали его «Феноменологию духа», «Логику», «Философию духа»? И т.д. Я до сих пор вчитываюсь в Гегеля и не все могу понять. Его надо читать много раз и постоянно возвращаться к нему, потому что по глубине мышления Гегель – это особый случай в истории философии.
На философском факультете МГУ где-то в 1954 году у нас был кружок по Гегелю. Учили нас молодые талантливые преподаватели Коровиков В.И. и Ильенков Э.В. Чем все закончилось? Этим ребятам «дали по шапке». Партия сказали им: «Не в ту сторону тянете молодежь!» Досталось и нам, на комсомольском собрании нас заставили каяться. Кстати, моим научным руководителем был Овсянников Михаил Федотович, который за увлечение Гегелем был каким-то образом ущемлен в своих правах, то ли сидел, то ли был в ссылке. Такое было время, будь оно проклято. В отличие от Вас, уважаемый Петр, партийные вожди понимали, что Гегель современен, революционен, опасен. А работать всю жизнь мне пришлось учителем немецкого языка в средней школе. Это достойная и интересная работа, хотя и не моя.
Философию я понемногу читал, ни на что не надеясь. Ни на что! Но та власть неожиданно приказала долго жить … Открылись перспективы. В мои годы приходится заново изучать философию. Я радуюсь за наших сегодняшних философов – у них есть возможность отдаться любимой науке. Однако многие из них никак не могут отодвинуться от Маркса, от Ленина. А иные даже не поняли того, что произошло в России в конце XX века.
Гегеля у нас «изъездили» марксисты, точнее – дискредитировали его. Но ведь его никто по-настоящему не изучал! Изучали Маркса, и диалектику брали из Маркса. («Мы диалектику учили не по Гегелю!» Это Маяковский?) Учили по трудам забитых советских философов. И в Ваших словах, уважаемый Петр, чувствуется некоторое пренебрежение к великому немцу, титану мысли без кавычек.
Сергей С. спросил у Вас: «Вы уверены, что хотите знать философию Гегеля?» Правильно спросил, потому что заметил, что и в Вас сидит советское… не скажу: чванство, но скажу: высокомерие, которое я выразил бы в таких словах: «У нас своя, советская гордость, и какая-то «сволочь идеалистическая» нам не авторитет».
«Новенькое» скоро нам дают технические науки; например, в изобретении средств связи и оружия – быстрое продвижение. В фундаментальных естественных науках продвижение замедленное. В философии новые идеи появляются… чрезвычайно редко, а если появляются, то за рубежом. При Советах философия была служанкой политики, причем реакционной политики. Сегодня появились всякие кружки, конференции – и они не могут нас не радовать. Лед тронулся, господа присяжные заседатели! В Питере, в университете, есть сегодня настоящие мыслители. Они начинают, точнее – они продолжают линию развития русской философии, прерванную «благодетелями» почти на столетие. Здесь коммунизм нанес России страшнейший урон.
Нам сегодня надо все перечитывать и заново усваивать, что написано за рубежом за последние два-три века по философии, потому что тоталитарный режим все извратил, все переписал по-своему. И душу нам успел искорежить, потому что господствовал не 12 лет, а значительно дольше.
«Понятие», «идея», «абсолютная идея», «абсолютный дух»; «в-себе-бытие», «бытие-для-другого», «для-себя-бытие», «субстанция как субъект», «положенность» – эти основные «столбы» гегелевской философии Вас не шокируют? Без них мы не поймем, что есть развитие, что есть прогресс. Движение, рост, изменение формы – это легко усвоить, потому что здесь идет речь о наглядных материальных изменениях, а вот с пониманием исторического прогресса у нас есть проблемы. Куда мы идем? Марксисты придумали нам коммунизм, в который мы должны прийти через общественную собственность, уничтожение буржуазии и прочих «вредных» классов, через установление диктатуры пролетариата, через колхозы и ГУЛАГ. Но это не та цель, которая нужна человечеству! Надо думать, надо искать, и без идей Гегеля здесь не обойтись.
Впрочем, Маркс искусно использовал идею развития Гегеля. Смена форм собственности, классовая борьба в истории, неизбежная победа коммунизма представляют собой сильно измененную и поставленную на голову гегелевскую интерпретацию исторического прогресса. Развитие от простого к сложному (от простого товара как клеточки – к сложному капиталистическому хозяйству) – это тоже идея классика немецкой философии. Диалектику марксисты взяли у Гегеля, однако все тонкости ее свели к нескольким простым законам.
Приписывают Гегелю консерватизм. Он-де остановил процесс познания тем, что назвал абсолютный дух вершиной познания истины. Однако нет на свете такой силы, которая может удержать мысль в клетке консерватизма. Она пробьет любую стену, преодолеет любую преграду, потому что она нематериальна, потому что она идет впереди любого процесса. Потому что она первична. 25 апреля 2010 г.