- Зачем ты пришёл? – спросил Широй у подсевшего рядом Джад-Сина.
- Затем, что в такое тяжёлое для тебя время, ты сидишь на краю Поля, в непосредственной близости от самоубийства.
Широй вновь взглянул вниз, в бесконечную пропасть космического пространства, и его пробрала мелкая дрожь.
Так называемое Поле – это гигантских размеров механическая платформа, предназначенная для свободной жизни.
- Я всё ещё помню Землю, - сказал Широй после недолгого молчания, вновь вернув взгляд в гущу серых облаков перед собой, за которыми отчаянно билось за возможность осветить Поле какая-то яркая звезда, к сожалению, не Солнце. – Такая красивая. Удивительная. Живая. Всё это железо, на котором мы живём сейчас, оно такое холодное…
- Ну, знаешь, в домах гораздо теплее… - Джад-Син пытался улыбнуться, но, встретив взгляд измученного мечтателя Широя, сразу бросил все попытки придать юмора разговору.
- … И всё же, что-то есть в этом месте притягательное. Или было. Раньше с вами со всеми я чувствовал себя, как дома. Но после…
Джад-Син обречённо выдохнул. Сейчас этому сироте особенно тяжело. Он уже был разумным взрослым мальчиком, когда лишился своего дома. Своей планеты. Где-то лет двенадцать. И сейчас практически то же самое происходит с ним. Может, Джад-Син и не был землянином, он был очень похож на человека. Внешне выдавали его только глаза. В них всегда был такой бездушный металлический блеск, что пробирал до костей. Но страшней становилось тогда, когда он пытался выдавить из себя человеческую улыбку. С такими глазами любая улыбка выглядит хищной и недоброй. Но и нельзя сказать, что это существо – белое и пушистое. Мораль у него естественно была своя и мысли тоже. И поступал он иногда не по-человечески. Но винить лошадь в том, что она не человек – в высшей степени глупо.
Широй не был послушным мальчиком и всячески это доказывал, что на Земле, что на Поле. И с Джад-Сином он познакомился, как и с остальными своими новыми друзьями, не в очень цивилизованной обстановке. Они не были хулиганами или какими-нибудь глупыми вандалами. Они просто не хотели привыкнуть к мысли, что над ними есть власть, что они должны подчиняться. Никакой агрессии. По крайней мере, физической. Но даже это не нравилось Управлению. Они были слишком лёгкой и спокойной мишенью, чтобы на них не продемонстрировать превосходство власти, и потихоньку на улицах оставалось всё меньше беспризорников. До последнего они прощали Широя, мол, мальчик бедный, перенёс тяжелейшую психологическую травму. Но Широй показал им, кого стоило в первую очередь «усмирить»…
- …Вы были словно нитками, которые держали меня у земли, рядом с миром. Но сейчас осталась лишь одна ниточка, - голос Широя дрожал и срывался на всхлипы. Это было очень тяжело. Он чётко помнил, как стоял на маленькой металлической пластине, которая вела его к Полю, а буквально в десяти метрах под ним была его родная Земля. И она, словно была подрыта и проваливалась. А какие-то куски земли летели, обгоняя его пластину, и уплывали в небеса. Как это страшно. Всю жизнь смотреть на небо, в рамках небоскрёбов, а потом на тоненькой маленькой пластине подниматься, не зная куда, в пустоту и неизвестность. А потом он, наконец, разглядел в непосредственной близости и в относительно спокойном движении облака. Эти серые неощутимые сгустки влаги всё-таки казались мокрыми. Словно что-то ужасно лёгкое текло между рук.
- Широй, поверь мне, я уж точно не оборвусь. Ни за что, - со своим холодным взглядом Джад-Син подмигнул, и этот жест оказался самым человечным, что он смог пока воспроизвести.
- Знаешь, на Земле нас учили, что Края Света не существует, - Широй взглянул себе под ноги. Там, где-то за двадцать метров плоская металлическая стена терялась в облаках. - Что планеты круглые, а значит можно идти бесконечно. Но здесь меня впервые загнали в угол. В угол на Крае Света.
- Смотри, Широй! Я знаю, вам, людям, такие обороты нравятся. Если посмотреть просто перед собой, в небо, то кажется, что летаешь, и нет никакого Поля под нами, - Джад-Син развёл руки в стороны и, щурясь ветру, улыбнулся.
Широй вновь посмотрел на Джад-Сина, но теперь оценивающе. Нет, это был человек, каким бы инопланетянином он не был.
- В детстве я боялся летать. Да и сейчас боюсь. Все дети мечтали о полётах с крыльями, а я больше всего боялся высоты. Особенно было страшно стоять на крышах домов. Взглянешь вниз, и сердце буквально разрывалось. И такое чувство, что дом медленно наклоняется, пытаясь меня сбросить на асфальтовую дорогу.
- Бояться смерти глупо. Вообще бояться – глупая штука, - на этот раз взгляд и выражение остального лица Джад-Сина совпали по смыслу, и рядом с Широем сидел уже не сумасшедший людоед, а серьезный и взрослый мужчина, несмотря на то, что всю жизнь он прожил вместе с Широем, и лет ему соответственно столько же.
- Все это понимают, но поделать ничего не могут. Наверняка даже бесстрашные боятся чего-нибудь…
- Например, испугаться.
- Что?
- Ну, они бояться, что испугаются. Наверняка, это так.
- Кто знает… ты боишься испугаться?
- Нет.
- Значит, ты не исключаешь возможности, что можешь испугаться… смотри-ка, ты гений!
- Сам такой…
Широй лёг на спину, оставив ноги висеть над бездной, и начал разглядывать небо над собой. Оно было таким мутным, свинцовым. Но оно было похоже на то небо, которое он видел на Земле.
- А когда смотришь вертикально вверх и не видишь ничего кроме неба, то кажется, что летишь. Нет, скорее падаешь. Даже живот начинает захватывать, как ощущение, когда качаешься на качелях.
- На чём?
- Забудь. На Земле это кажется таким страшным. Мне. А здесь… совсем не страшно. Я всё чаще думаю, что это всё – мой дурацкий сон. Словно я в коме. Я уже несколько раз ловил себя на мысли, что не верю тому, что всё это есть. Если Земля, огромная планета просто развалилась на моих глазах, то имеет ли право эта огромная металлическая пластина называться реальной? Как? Как она собирает вокруг себя атмосферу?! Как она удерживает на себе миллионы людей? Почему мяч, попавший за край Поля, падает вниз, а не ударяется о пластину сбоку? Я не верю, что мяч может падать в никуда. В космосе нет притяжения. А значит, там что-то есть…
Джад-Син уже знал это. Он знал, как именно могли развиваться мысли мальчишки, потому что и сам порой об этом задумывался. Не так часто, как Широй, но тоже очень много раз. И то, что сейчас сказал Широй, Джад-Син предсказал ещё несколько дней назад. Когда случился финальный ход Широя, относительно властей этого летучего города. Он терпеливо прижал крепко набитый рюкзак к бедру и вновь легко ощупал его содержимое.
- … и если там что-то есть, я обязательно должен узнать, что это такое. Потому, что эта железка – это не мир. Это – жалкая пародия. Отчаянная попытка найти выход. Это не может быть местом настоящей жизни.
- Однако, многие, как ты уже сказал, миллионы, живут здесь, и никто не жалуется, как ты.
- Они не жалуются, потому что сдались. Они смирились с тем, что стали частью грандиозной пародии. Я не удивлюсь, если со временем люди начнут заменять себе конечности на стальные крутые протезы, превосходящие натуральные. А после и людей заменят. Роботы будут повторять жизнь людей, став частью пародии. Но они и сами будут пародией на людей, раз уж живут в пародии на мир людей. И знаешь, это очень не смешная пародия. Грустная. Мрачная. А первым скачком к осуществлению этой пародии стало истребление тех, кто желает остаться человеком. Много же им сейчас протезов понадобится… - Широй вновь присел и склонил голову к пропасти. – Хочу домой.
- Но ты же говорил, что твой дом – это суровое место. Мафия, коррупция, войны, вымогательство, жадность…
- Ага, видать, я – очень плохой и жестокий человек, раз уж хочу обратно. Но, если так подумать, что здесь хорошего?
- Где?
- В Поле?
- Ну, здесь спокойно…
- В том то и дело! Спокойствие. Вы здесь отказались от всего в пользу пресловутого спокойствия. Люди здесь уже отучились испытывать эмоции. Эра роботов уже бабахнула в самое сердце человечества! Люди уже морально стали роботами. Согласен, есть плюс – это полное отсутствие минусов. Но кроме этого и плюсов-то больше нет. Земля – другое дело. Всё, что ты сказал – это зло земного человечества. Но, если люди говорят о зле, значит есть и добро, с которым можно сравнивать. Всё создалось во вселенной противоположно. У всего есть своё отражение. Добродетель. Благотворительность. Сочувствие. Помощь. И ради этих вещей и вправду стоит жить. Эмоция! Вот что отделяет человека от робота. И покажи мне того, кто скажет, что прогресс сделает роботов эмоциональными – я рассмеюсь ему в лицо!
Джад-Син слабо хихикнул. В душе сейчас он покраснел…
- Однако, противоположность на то и противоположность, чтобы нейтрализовать эффект данной вещи. Свести к нулю. И всё равно остаётся ноль.
- Да. Однако, это настоящий ноль. Ноль, который из чего-то получился. А этот мир – это ничто. Нет минусов – нет и плюсов, относительно которых можно было бы выяснить, что есть минус. В детстве, ещё дома, я смотрел какой-то конкурс «Мисс Мира». И там многие желали, чтобы всё зло в мире исчезло. Мой дедушка любил посмеяться. Он называл их глупыми пустышками. А я не понимал. Это же такое светлое желание, потому что зло… оно… не помогает. Зла не должно быть в мире. А сейчас, кажется, понял.
- Но зла и вправду не должно быть.
- Если в мире исчезнет зло, останется одно добро. Но разве всё не познаётся в сравнении? И тогда половина всего добра также станет злом. Просто потому, что это – самое плохое из всего хорошего. Старушки бы уже не благодарили пионеров за то, что они переводят их через дорогу. Противоположности… - Широй замолчал.
- О чём задумался?
- Я пытаюсь вспомнить, зачем я начал про «Мисс Мира»…
Наступило долгое молчание. Они вместе смотрели в небо, которое словно ватная оболочка, окружало Поле. Облака… Тогда они казались такими пушистыми. Это было необъяснимое чувство. Никаким научным термином не описать. Словно он держал в руках облака. Он их вдыхал и кашлял. И видел, как два маленьких смерча завивались у его ноздрей. А когда он увидел Поле, облаков становилось меньше. И они вились за ним, словно не хотели отпускать. Он хотел спрыгнуть с платформы, чтобы окунуться в облачное море, но испугался. Он испугался порвать небеса…
- Ты не будешь удерживать меня?
- Нет. Ты уже взрослый.
- Тогда прощай. И знай, я счастлив, что знаю тебя.
И тут Широй встал. Он вгляделся в облака под Полем. Да даже сомнений нет, они его удержат. Не порвутся.
- Подожди! – вдруг сказал Джад-Син. Отстёгивая замок на рюкзаке – я обещал, и я сдержу обещание.
- Что ты собираешься сделать? – опасливо спросил Широй.
Джад-Син достал из рюкзака конец верёвки.
- Я тебя подстрахую. А вдруг ты в космос улетишь и задохнёшься, замерзнешь и разорвёшься? Я надеюсь, ты не совсем ещё свихнулся, чтобы поверить, что сможешь нормально приземлиться на свои две, сколько бы не пролетел.
- Облака мягкие, Джад-Син.
- И всё же.
Широй оглядел конец верёвки – толщиной она была с мизинец.
- А она не порвётся?
- А ты уже боишься?
- Ладно, Джад-Син, спасибо большое тебе за заботу.
- Молись, чтобы то, что ты искал, было не ближе ста метров от нас…
И в следующую минуту Широй уже несся к небу, которое всю его жизнь плыло под ногами. А ноги его были обвязаны этой странной эластичной верёвкой. С диким, всю жизнь рвущимся из груди, криком он всё дальше и дальше улетал от Поля. И он не понимал, где начинаются облака. Может, он уже среди них. Это было гораздо более резкое ощущение, чем испытанное им в двенадцать лет. Но он чувствовал, что не только воздух льётся между оттопыренных пальцев. Что-то более плотное, чем просто воздух, но менее плотное самой лёгкой в мире жидкости. И даже уже не чувствовалось, как его волосы с ужасной силой тянут голову назад. А глаза, казалось, были широко открыты и не боялись ветра. Может, он не падает. А парит? И облака вроде и не двигались мимо него. Просто зависли, как декорации в белой комнате. Казалось, он вернул своей душе эмоции, потому что он чувствовал непонятный заряд, мотивацию, желание. Он хотел поделиться восторгом со всеми. Он парил как птица, а крыльями его были облака. А где-то, уже далеко, наверху, стоял у самого края Джад-Син и, поглядывая на закрепленный трос, тихо произнёс: ”Не оборвусь. Уж поверь…”