В тихой пустоши серой, стоял, одинокий.
Всеми разом забытый, убогий домишко.
Средь рассохшийхся бревен, на крыше, у окон
Всюду, будто короста дегтярного цвета, пыль пролегла.
Дверь скрипела в порывах, набегающих, ветра,
А вокруг, неподвижно, лежит тишина.
На рассохшихся досках, у разваленной печки,
Улыбаясь глазами, стоял человек.
Он вздыхал незаметно, и губы сжимал Он
И чудовищной волей, держал Он себя.
Ни словечка, ни звука, только дыханье
Но ведь можно и вздохом, много, сказать...
Его имя забыто, из памяти стерто,
И все же, лицо его, многим знакомо,
Он как столб придорожный, на миг лишь мелькал.
А потом провожал, и клял того бога,
Что когда-то беззлобно,
Совершенно случайно, жизнь ему дал.
За спиною, с горячим, вкусно пахнущим чаем,
Прислонившись легонько, лбом ко спине.
Вся готовая снова, к дальней дороге,
Обновленная духом, стояла, ждала...
Она, безропотно и гордо, сносила тяготы пути.
И даже если было больно и сердце рвалось на куски,
Все же... с дороги не могла сойти.
Вдвоем как призраки — нелюди, нашли друг друга дураки.
Один, вдаль отправляя, любит
А ей, ни с кем не по пути.