Лилия Юмаева
Женщина и Бог
Притча
Она прожила не очень короткую и не очень длинную жизнь – ей было 67 лет,- и теперь умирала в страданиях и глубоком разочаровании от того, как сложилась ее судьба. Дети были рядом, и только это приносило утешение.
- Боже, - со стоном обращалась она к Нему, - за что Ты послал мне такую тяжкую долю? Ничего, кроме работы изо дня в день, суета и хлопоты – даже самый терпеливый сошел бы с ума от такого однообразия.
Надоело Богу слушать эти стенания, и решил Он спросить женщину, чего же она хочет.
- Да теперь уж и ничего не хочу. А раньше хотела, чтобы Ты сотворил меня не женщиной, а мужчиной.
Бог удивился:
- Для меня разницы нет. Я даю душу живую, а кем она захочет жизнь прожить – мужчиной, женщиной или тем и другим вместе – это уж не моя забота.
- Но я, Боже, - женщина, и неплохо бы знать Тебе, Всемогущий, что для женщины самое главное – это красота. А Ты что сделал? Всего понемногу дал, в результате – ни красоты, ни ума, ни таланта.
Бога это озадачило:
- А Я думал, что дал тебе самую хорошую пропорцию. Всего понемногу – выбирай, на что силы потратить. Хочешь – ум или талант свой развивай, хочешь – красоту совершенствуй.
- Да какая может быть красота, если нос картошкой, глаза – щелки, да и ростом я не вышла.
- Разные у нас, душа моя, представления о красоте. Зубы я тебе крепкие и здоровые дал. Знаешь, зачем? Чтобы ты людям все время улыбалась, тогда они забудут, какой у тебя нос. А голос прелестный зачем? Чтобы ты приветливо с людьми разговаривала. Тогда они скажут: «Какая обаятельная женщина! Уходить от нее не хочется».
- Нет уж, Боже, Ты мне в следующей жизни такую красоту дай, чтобы люди от нее столбом застывали и в один голос меня прославляли: «Краса ненаглядная, землю обойдешь – такую не найдешь».
Пожалел Бог женщину и дал ей в следующей жизни то. что она просила. Люди дивились, глядя на нее, и говорили: «Ну, прямо картинка! День-деньской смотри – не насмотришься».
Когда она надумала замуж выходить, один мужчина ей сказал:
- Красоту Бог тебе дал, а ума – ни капли. Зачем тебе замуж выходить, если ты можешь сразу всех мужчин иметь? Слыхала про древнегреческую Фрину? Она такая красивая была, что самые умные мужчины постановили – пусть всем принадлежит.
Обделенная умом женщина поверила этим словам и стала жить в роскоши и довольстве. Но прежний жених ее не забывал и каждый раз при встрече говорил: «Давай заведем семью, детей, будем жить, как все люди». Она же высокомерно отвечала: «Да разве я для этого родилась? Посмотри – где ты такую красоту видел? Разве ее можно губить домашней работой, беременностью и хлопотами дурнушек, не знающих, как угодить своим мужьям? Мужчины молятся на меня». «Дурочка, - отвечал жених, - красота пройдет, а рядом никого не будет».
Женщина и оглянуться не успела, как слова бывшего жениха сбылись. Тяжко ей было в одиночестве, и она снова начала выговаривать Богу:
- Что же Ты, Боже, обманул меня? Почему не предупредил: красота – это только миг?
- Душа моя, да вся жизнь – это только миг! А красота и вовсе случайный блик, мимолетно задержавшийся на твоем лице.
- Раньше надо было сказать, а то я выбрала бы ум. Всю жизнь только и слышала о себе: «Дура, так уж дура!» Ты мне, Боже, дай теперь ум большой, да чтобы он до самой смерти при мне был.
Бог исполнил и эту просьбу женщины. Какой трудный вопрос ни возникал бы среди людей, все взоры обращались к самой умной. Сначала это льстило ее самолюбию, потом появилась скука, и все чаще ее охватывало раздражение: «Почему я?» Пришел день, когда ей захотелось освободиться от своего большого ума, и она стала притворяться дурочкой. Только тогда, уже в зрелом возрасте, она вышла замуж, родила детей и нашла спокойную работу.
Умирая, она ни на что не жаловалась, потому что понимала: жизнь – это такая хитрая штука, которую перехитрить невозможно, и – слава Богу! – она еще хорошо выпуталась из этой переделки.
Бог был обрадован неприхотливостью и даже своеобразной благодарностью, которую испытывала к нему женщина, и решил поощрить ее своей благосклонностью так, как это понимают люди.
- А теперь, душа моя, хоть ты и не просишь ничего, я дам тебе такой талант, которому будут завидовать и мужчины, и женщины, и все прочие. Как ты знаешь, все проходит, а созданное творцами остается и после их смерти.
- Много ли мне проку от этого? – отвечала женщина. – Ведь случается, старается человек всю жизнь для людей, отдает им свой талант и силы, а они после смерти возьмут да и затопчут его в грязь, негодником объявят и начнут ошибки предъявлять, как живому. А он же мертвый – безответный. Разве такую долю завидной назовешь?
- Ты не о доле говори. Они только с виду все разные, а на самом деле ничем друг от друга не отличаются: родился - жил по своему разумению – умер. Ты посмотри с другой стороны. Разве есть что интереснее творчества? Поистине это божественный дар.
- Хорошо, Боже, приму Твой дар. Глупо сопротивляться Твоей милости.
Была женщина в следующей жизни великой актрисой. Прожила на сцене сотни не своих жизней, людей видела насквозь, потому что наизусть знала все видимые и тайные признаки любви, подлости, предательства, подвижничества, коварства, себялюбия и самоотверженности. Родила она сына и дочь, но безжалостно бросила их на произвол судьбы, ибо ничего интереснее лицедейства не знала. Но дети ее не забыли и в день ее смерти предстали перед ней:
- Тебе, своей матери, мы желаем, чтобы в следующей жизни ты увидела уродство собственной души.
И пришлось Богу на этот раз исполнять желание детей.
В новой жизни женщина не знала, когда, где и от кого она родилась. В приюте, собравшем обездоленных, как и в любом человеческом сообществе, была своя иерархия, и маленькая девочка занимала в ней последнюю ступень. Она росла и постигала на собственной шкуре, как когда-то на театральной сцене, что же это такое – одиночество, беззащитность, предательство от полной беспомощности и подлая ложь от стремления во что бы то ни стало выжить, а может быть, и подняться на полступеньки выше. Она была никому не нужна, и больше всего на свете хотела быть кем-то любимой. Добиваясь этого любыми средствами, она причинила людям столько зла, что душа ее стала безобразна, как исчадие подземного мира.
- Что же Мне делать с тобой? – вопрошал Бог, глядя после смерти женщины на ее уродливую душу.
- Не Твоя ли задача, Боже, - злорадно хихикая, отвечала умершая, - прощать и привечать всякую душу живую? Посмотрим, как Ты сумеешь сделать из меня хоть что-то стоящее.
Вновь родившись, женщина могла бы отказаться от дарованной жизни, и даже Бог не посмел бы осудить ее. Парализованная и прикованная к постели, она страдала от страшной боли в суставах, обезображенных неизлечимой болезнью, и на тщедушном неразвитом теле жила только голова: большие печальные глаза, бледное лицо и бескровные губы. Когда в комнату входила маленькая женщина со скорбным лицом, девушка всегда просила мать подойти поближе к кровати и своими бескровными губами прижималась к ее сморщенной руке.
- Мамочка, я так хочу жить, а моя жизнь – это ты! Сколько проживешь ты, столько и я.
Они смотрели друг на друга, и девушка просила мать:
- Открой, пожалуйста, окно пошире, чтобы ветка дерева протянулась ко мне. Это дерево – мой любимый, мой суженый, он хочет, чтобы его рука коснулась моего лица. Когда это произойдет, мое тело сразу оживет и поднимется с постели.
В глазах матери были любовь и страх. Она знала, что даже ее любви не хватит, чтобы спасти дочь. Когда страдание становилось невыносимым, девушка старалась сосредоточиться глазами на солнечном зайчике, трепетавшем на стене. Ведь этот зайчик был для нее олицетворением самой жизни – такой яркой, подвижной и теплой.
Когда девушка умерла, Бог подивился, какая у нее чистая и прозрачная душа, и сказал:
- Каждый человек стремится к счастью, а для тебя счастьем была сама жизнь. Людям не дано знать, что счастья нет. В мире, где все движется, каждый миг кто-то или что-то рождается и кто-то или что-то умирает, - в этом мире радость идет рука об руку со страданием. Где же здесь место счастью? Ты так ценила Мой драгоценный дар – жизнь, что Я даже не знаю, как вознаградить тебя. Пожалуй, дам Я тебе всего понемногу – красоты, ума, таланта. Это самая хорошая пропорция, и пусть она будет тебе наградой.