Везет же мне на Иванычей!

         Отель был просто шикарный! Его пятизвездочный трехэтажный  холл сразу же пленил своей многообещающей и интригующей заманчивостью. Где-то по извилинам давно  уже  действующего лишь по программе «работать, работать …» мозга,  так соскучившегося по сладким и чарующим душу приключениям, пробежала игривая и  очень четкая мысль: «Что-то будет!».  Так бывало всегда,  и это состояние угадывалось со стопроцентной точностью.  Внезапно пробившаяся, как искринка в затухающем костре, догадка  неизменно была единственно верной и никогда не подводила. Обычно вместе с ней учащался пульс и волна особенного, непонятного, но такого объяснимого через некоторое время состояния, как будто захлестывала само сердце. По крайней мере, оно вдруг обнаруживало себя в своей левой половине груди, да и во всех сосудах, вплоть до того, что  на какой-то миг,  от волнения,  даже ноги подкашивались в коленках. О, это было подзабытое, но такое знакомое ощущение…
        Скоростной лифт круглой башни-гостиницы в короткий и бесшумный миг доставил Лену  на тринадцатый этаж. Найдя среди бежевых, ковровых, звукопоглощающих и обставленных красивыми вазами с икебаной коридорчиков свой,  где дверь  №1309  была возле большого окна, она приложила карточку-ключ к магнитной пластинке. И точно,  как в сказке, услышав: «сим-сим»,  бесшумная дверь пустила ее в однодневный рай.
        Номер был под стать холлу.  Первое, что бросалось в глаза -  его размеры. Он был с ее трехкомнатную типовую квартиру -  такой величины были вместе взятые  его комната, коридор и ванная.  Мебель, приборы, ткани, аксессуары – все было стильно, модно и гармонично.
        Когда за портье, принесшим ее сумку и объяснившим,  как все включать (выключать), звонить, варить кофе во встроенном в стене баре и много еще чего другого, закрылась дверь,  Лена сразу же через все огромные апартаменты  прошла к  свисающим от потолка до пола тяжелым складкам портьер. Найдя между ними в середине разрез, она раздвинула их  насколько смогла держать  руками.
          Сквозь дорогой тюль чайного цвета раскрывалась почти вся панорама центрального московского круга Москвы-реки и близлежащих улиц Замоскворечья….
         Найдя небольшую пластмассовую палочку-рычаг, она сдвинула массивную левую портьеру.  Затем также  отыскалась возможность раскрыть и  стильную тюлевую занавеску. В огромное, во всю стену окно ворвались светящиеся огни гигантского, бешено суетного города...
        От увиденной красоты вечернего города захватило дух! Бесконечные цепочки огоньков тянувшихся вдоль улиц и набережных в ярко-синеющем вечернем небе,  были словно гирлянды, украшающие елку, а зажигающиеся многочисленные огни окон, как мерцающие в глубине ее веток игрушки. Ей так все это показалось, оттого,  что,  возможно,  захватившая ее  интригующая и таинственная волна чувств чем-то и впрямь напоминала сказочную неповторимость происходящего, словно это была новогодняя ночь. Праздничность этому красочному пейзажу придавал светящийся в рекламных огнях снег, просматривающийся на близлежащих крышах.
         Полюбовавшись огнями высоток, пытаясь вспомнить их назначение и местоположение, Лена поймала себя на мысли, что она начала вспоминать прошлый март, прошлую весеннюю Москву, а в ней - свою необыкновенную и столь долгожданную встречу с любимым человеком, который стал для нее за долгое общение в сети почти всем миром. По крайней мере,  она уже не могла ощущать свою жизнь  без него,  а  то, что за этим последовало,  перевернуло и обесцветило все последние месяцы ее жизни.
         Попытавшись прогнать грустные мысли,  время от времени повторяющиеся у нее  и обычно появляющиеся в спокойные и незанятые делами минуты и поняв, что на сей раз не справиться с ними, Лена отошла от окна. Она  прошла наискосок через всю огромную комнату  и, сняв сапоги, прилегла на маленький диванчик,  стоящий у стены. Подложив под голову красивую диванную подушечку, сделанную в тон обивки, она согнула в коленях,  так уставшие за длинный, тяжелый, а к вечеру еще и перелетный  день,  ноги и дала, наконец,  волю своим чувствам и переживаниям. И они нахлынули большой, захлестнувшей ее,  волной…
         Тогда, год назад,  Москва была уже совсем  вешней, но в день их встречи  21 марта пошел мокрый снег, заставляя Виталия согревать ее руки в своих теплых ладонях. Тогда он  был, если не влюблен в нее, то уж точно - очарован. А ее сердце буквально рвалось от счастья… Она не замечала внезапности перемены погоды, замерзших и промокших ног…все,  чего она хотела от жизни – было в тот миг с ней. Лена была той, редкого типа женщиной, которая как цыганка или декабристка, полюбив, могла пойти на любые лишения, скитания  или испытания ради своего мужчины. Она влюблялась до самозабвения.
         Это последнее чувство было четвертым в ее жизни и, пожалуй,  самым сильным. Она встретила Его, именно того, кого искала. Такого, которого могла уважать, прислушиваться к его мнению и даже подчиняться ему.  Обычно она шутила с подругами, что самое сексуальное место у мужчины – это его ум. Ее  с юности тянуло к мужчинам постарше и чтобы лет на десять, не меньше.  Брак с ровесником и последовавший за этим развод еще больше убедили ее  в правильности этих интуитивных помыслов. Поэтому, в первый же день знакомства, обменявшись несколькими интеллектуально-шутливыми фразами,  она точно поняла, что это именно он, тот,  кого она ждала, ждала так долго в своей жизни. А встретились они,  как это стало модно, не видя друг друга, виртуально, что в большинстве случаев распространено сейчас у взрослых людей.  Возможно, это и сыграло свою роль. Содержательное общение, сближение по интересам, его богатый внутренний мир, особенный юмор и талант  -  покорили ее. Она даже постепенно стала замечать, что на многое смотрит его глазами и думает как он. И хотя их разделяли три тысячи километров, все чудеса современных информационно-коммуникационных технологий помогали развиваться этой связи. Они даже придавали особенную, ранее неведомую ей, романтичность их отношениям.
             Знакомились ли вы когда-нибудь  в Интернете? Это явление коснулось сейчас многих. Вспомните ... Вам так хорошо вдвоём… Вы пытаетесь представить человека на другом конце волоконного провода… Вы откровенничаете с ним так, как редко откровенничаете  с другом… К компьютеру торопитесь,  словно на свидание… А сердце замирает при появлении зелененького значка активности вашего друга в чате… Это значит, что вы попались на крючок  и пришла  она -  виртуальная любовь. Феномен этого явления в том, что чувства в ней – реальные: радость и страдание, тоска и  нежность, разочарования, слезы… и примирения….  Все, пожалуй,  даже больше, так как образуется сильнейший эмоциональный контакт, взаимопонимание, какого в обычной жизни не бывает рядом даже с человеком,  с которым ты прожил очень  много лет… Когда не видишь предмет своего увлечения  рядом,  значит додумываешь его образ, преобразуя и приукрашивая, доводя до совершенства как произведение искусства своего ума, фантазии  и своей души. Причем,  все зависит от уровня вашего развития и чем он выше, содержательнее, одухотвореннее, тем более идеализированным будет ваш друг на том конце провода.
            Они общались и по скайпу,  и по полюбившейся всем Аське, а позднее и по мэйлагенту. Разговаривали, писали в чате, видели друг-друга через вебкамеру, общались и общались:  дома и на работе  по несколько раз в день. Они обсуждали все текущие события в жизни и быту каждого, происходящее  в мире, интересные находки в Интернете и многое другое. Иногда он звонил ей на мобильник, если не видел ее в сети.  Она,  не видя его, писала ему на электронку или СМСки.  Эта беспрерывная связь создавала иллюзию полного присутствия человека рядом. И даже, наверное, больше (Лена это поняла потом), такое общение привязывало сильнее,  чем реальное. Это была зависимость.

          Виталий был более опытным в виртуальном общении, он подсел на него намного раньше Лены. Он  не раз заводил подобные виртуальные отношения и даже рассказывал ей о них, говоря, что всерьез он все это в душу не пускает. Как истинный дока, поначалу объяснял ей все премудрости нового для нее мира. Он помогал ей и на творческом сайте, куда она, потянувшись за ним, тоже вступила.
          Ему может быть и не хотелось, чтобы Лена так сильно привязалась к нему, возможно,  это его потом  тяготило, так как человек он был порядочный и очень добрый. По-своему он был несчастен в реальном мире, который его окружал,  где его давно уже только использовали,  не стремясь особо,  что-то отдавать взамен. От него то, он и ушел в виртуал, не порывая до конца с этим старым, но привычным укладом. Особенностью его характера была противоречивость. Ему и хотелось, чтобы Лена была влюблена  в него и,  в то же время,  он периодически уходил в депрессивные спады, и тогда говорил ей, что ему не нужны ее чувства и что он сам никогда никого не любил, доводя ее тем самым до нервных срывов. Она очень боялась его потерять.
          Через полтора года всех этих виртуальных страстей Лена решила, что далее так продолжаться не может, что нужно увидеться и тогда, понимая,  что он никогда не решится приехать,  сама спровоцировала свою командировку в Москву, где ее ждал мартовский снег и столь значимая и желанная встреча.
          Встреча не разочаровала, а, наоборот,  обострила эмоции и желания. Позднее, летом, она взяла двухнедельный отпуск и приехала к нему. Тогда и поняла, что любима значительно меньше, чем любит сама,  и что,  все же,  живая она,  действительно,  ему не нужна, хотя он и проводил с ней большое количество времени, водил ее в кафе, театры и делал подарки. Когда люди очень близки, то чувствуются даже потаенные мысли.  Позднее, через три месяца, потеряв его, Лена  чуть не умерла от поразившей ее душу тоски.
          Он порвал с ней,  выбрав другую,  в той же самой социальной сети, где они были оба, порвал, чтобы продолжать цепочку своей виртуальной игры, заменявшей ему реальную жизнь, нанизывая на нее, как новое звено,  очередную душу. Реальная встреча с Леной могла заставить  его изменить ставший привычным образ жизни. А это не входило в его планы.  Хотя, вполне возможно,  и это Лена предполагала это, что реальный ее образ не совпал с картинкой нарисованной его воображением. Это тоже один из феноменов виртуальной любви – расхождение созданного в фантазиях идеала и живого человека со всеми присущими ему как достоинствами, так и недостатками. Что он искал, перебирая виртуальных подруг? Того же, что и все остальные, кто заводит такие отношения  - эмоциональной подпитки, заменяющей и компенсирующей ему недостаток ее в настоящей жизни. 
         Удар для Лены  был двойной, ибо та другая  была в ее приятельницах по сайту.  И когда та самодовольным тоном написала Лене о своих "успехах", мир померк для нее.  Случившееся настолько поразило, что ей казалось, что жизнь вообще остановилась. Она не могла даже двигаться и слегла на несколько дней.  С трудом заставляя себя умываться утром, она смотрела в зеркало и ей казалось, что спускающиеся вдоль щек волосы, тоже падали потоками слез. В ней плакало все, видимо,  это были слезы самой души. Она металась, страдала, как страдает кружащаяся и кричащая над неспокойным морем чайка. Потом в ней все как будто  умерло, она даже представила себе, что просто закрыла створки в окнах своего внутреннего мира. Душа, наверное, задохнулась, а потом просто  забилась в самые дальние уголки  сознания.
         Но самое страшное было еще впереди. Образовавшийся вакуум постепенно начал давить.  Он, как будто распирал, будто бы съедал все клетки  организма хозяйки изнутри,  и она даже боялась,  что останется одна кожа,  ставшая уже не такой нежной, как это было раньше. Разрыв сломал ее как женщину. Лена ведь была не молода и недавно отметила свой столь тяжелый для женщины юбилей. Это событие само по себе рождало  у нее гамму неприятных мыслей, а в комплекте с бросившим ее любимым человеком, становилось сплошной горечью и болью.  Она поняла, что осталась за бортом красивой части своей жизни, так и не решив ее главную задачу. А теперь эта задача становилась с каждым днем все менее решаемой. Корабль ее личного счастья уплывал все дальше и дальше, оставив ее на одиноком острове. Она потеряла веру в себя, в свои силы. 
         Чувство,  которое проросло в ней и так обогатило последние два года ее жизни,  было, наверное, последним чувством, как  последний шанс, данный ей судьбою. И, несмотря на то, что всю жизнь она несла привилегию или печать красоты, уже пятнадцать лет  была одинока.  Она часто притягивала к себе  внимание мужчин, но  пик ее женской красоты, обаяния, то самое золотое бальзаковское время,  пришелся на эпоху девяностых, когда многим было просто не до любви. Оставшись одна с двумя довольно еще маленькими детьми,  она никому не нужна была всерьез, либо предложение делали такие, которых впору было самих тянуть... А планка у нее была высокая...  Времена были сложные, как говорится, - « не до жиру, быть бы живу...».  Нужно было поднимать детей. И Лена тогда просто, стиснув зубы,  много работала и училась … как  множество других людей  в эти годы. Еще одна причина ее одиночества – в силу внутренних благородных качеств - она  была не способна отбить,  а нормальных, свободных мужчин в средних годах, практически не бывает. Это знает, наверное, каждая женщина. Потом позднее, появляются вдовцы и разведенные мужчины. Потратив все время и силы на воспитание и образование детей она не смогла устроить свою жизнь.  Ей, увы, не повезло, она не встретила такого мужчину, который бы поддержал и помог бы ей в жизни.  Сейчас, когда сын работал старшим системным администратором, а дочь, молодой ученый  микробиолог, училась  в аспирантуре голландского университета, Лена, наконец-то,  могла найти время для себя… Но и тут ей опять не повезло…
         А красива Лена была в каждой своей эпохе. Остатки этой красоты были видны и сейчас  в желто-зеленом, скорее медовом, омуте ее глаз, в нежном изломе тонких и круглых бровей,  в густых и прямых, до плеч,  волосах,  которые были окрашены в песочный цвет. Эта краска гармонировала с цветом глаз, а яркие,  розовые от природы,  и красивые по форме губы дополняли нежную цветовую палитру ее лица.  Она не была худа, но и не располнела так, чтобы потерять фигуру. Талия и хорошая и упругая, как у девушки, грудь – все было по-прежнему на месте, а длинные и красивые ноги, предмет ее гордости в молодости (когда их едва прикрывала миниюбка), стройнили ее стан. Но, несмотря на все это,  Лена прекрасно понимала, что  время, отпущенное женщине на то, чтобы нравится, увы, прошло,  у нее был тот возраст, когда женщина более похожа на розу, которая простояла долго в вазе,  и вот уже ее лепестки чуть начали закручиваться, темнея  на концах. Наступило то время, когда  мужчины уже не будут смотреть на ее внешность, так как она уже не несет свежести, в ней разве что будут искать просто удобного, подходящего для жизни человека и желательно заботящегося  о нем самом, о самом главном. Последнее,  как раз, и является наиболее важным аргументом в образующихся в этом возрасте парах.  Бывают, конечно, и исключения, которые продолжают искать в женщине лишь красоту, но они, как правило, ее ищут среди молодых женщин, как говорится «бес в бороду».
         Лена об этом знала и по рассказам подруг, приятельниц, приятельниц ее мамы, по прочтенным книгам из столь распространенной сейчас серии «Популярная психология». Причем все это ее  нисколько не пугало, она просто хорошо знала себя – нянчить и гладить она сможет только того человека, которого полюбит, полюбит так, как умеет любить она. Ведь тогда, она даже не будет замечать своего труда, она будет порхать,  и ее энергии будет достаточно,  чтобы обеспечить его комфорт, хорошее питание и настроение.

         Все эти события и переживания вспомнились Лене здесь, в отеле, куда занесла ее судьба необычным мартовским вечером.  Именно они,  эти бесконечные самокопания,  мысли о бросившем ее любимом,  боязнь надвигающейся старости, страх одиночества,  прошедший юбилей   -  загнали ее в жутчайшую депрессию, которую она сама чувствовала в себе как полное опустошение.  Она перестала публиковаться на творческом сайте, он не смог ей помочь переболеть свое горе в творчестве, а лишь стал для нее сплошной болью, так как все на этой страничке было связано с Виталием.  Хоть и с трудом,  но она понимала, что нужно что-то делать.
          Спасением стала работа. Лена переключилась на нее с той же силой и энергией, которая еще совсем недавно выделялась ее сердцем для любимого человека.  Семинары, конференции, подготовка презентаций – она старалась заполнить сутки полностью, чтобы осталось только проснуться и, включив механизм, который всеми винтиками начинал  «работать»,  потом  только успевать подчиняться его воле. Дни сменялись неделями, недели месяцами. Но общее состояние подавленности и сжатости не проходило. Она каждый день одевала возле зеркала маску, приклеивала тщательно к лицу улыбку, чтобы сотрудники и слушатели семинаров,  перед которыми она выступала, не могли видеть ее страданий. В моменты выступлений, эмоционально раскрываясь и отдавая себя целиком этому процессу, она забывалась,  и это было спасительным кругом,  поэтому она сама себе искала работу, порой,  даже лишнюю. Командировки за командировками, презентации, выступления… Ее служебная  презентабельная  «Nissan Cefiro»   колесила как по области, так и по всему сибирскому региону. Часто выезжая ночью, чтобы к утру быть в назначенном месте, она брала с собой одеяло и спала прямо на заднем сиденье, мучаясь в лютые морозы из-за непредусмотрительности японцев,  от холода вставшей колом кожаной обивки сиденья. Ей не хотелось приходить домой после работы, где она видела  ставший теперь для нее пустым компьютер. Одинокие вечера доводили ее до оцепенения. Лишь разговоры с дочкой на какой-то миг снимали напряжение и страдания. Она даже с радостью шла утром на работу, чтобы закрутиться  там в потоке бесконечных дел и суеты и не думать обо всем, что ее так тревожило.
           Благодаря своей работе она оказалась и здесь,  в этом престижном отеле. Одно из самых крупных издательств,  производитель учебной продукции, которую продавала Ленина фирма, собрал представителей своих дилеров со всей страны на семинар-совещание по итогам года. Предполагались награждение за объемы продаж и банкет. Не случайно и была выбрана столь великолепная гостиница.
           Прошедший день с двумя выступлениями в своем городе, поездкой на ярмарку и вечерним перелетом в Москву, раздвинувшим сутки сибирского времени на 3 часа,  начавшиеся как всегда (в дорогу)  месячные, нахлынувшие мысли и воспоминания – все это  окончательно утомило Лену, но спать почему-то не хотелось. Все же нужно было прогнать все переживания  и ложиться.
           Что-то волновало ее, волновало как-то особенно. Что-то смутное, пока негаданное, не связанное с прошлым, а, наоборот, сегодняшнее,  говорило ей,  что завтра ее ждет что-то необычное!    Думая об этом,  она начала готовиться ко сну. 
           Ванная была больших размеров комната, выложенная красиво скомбинированным кафелем. Перед ней стоял выбор воспользоваться душевой кабиной или полежать немного  в огромной, сияющей чистотой и новизной ванне с гидромассажем. Она подошла к туалетному столику, совмещенному с раковиной,  и с интересом стала рассматривать наставленные пузыречки с кремами и шампунями, большой и мощный фен, двигающееся на крутящемся рычаге круглое и увеличивающее изображение зеркало, такое удобное для наложения косметики. И,  вдруг, она поймала себя на мысли, что ей  здесь  все нравится! Она не по привычке и не по необходимости, а  с удовольствием шагнула под теплые струи льющейся воды!
            Приняв душ,  сняв косметику и вытершись поочередно всеми подготовленными ей полотенцами, Лена закуталась в длинный, белый,  махровый халат и пошла к белоснежной постели, с выбором разных подушек, которая была уже любезно подготовлена к ее сну. Кровати в номере было две,  и обе были шириной как двуспальные.  Она  вспомнила сказку про Машу и медведей и, засмеявшись,  подумала: «Может поваляться на обеих?».  Потом она с удовольствием плюхнулась в мягкий и так располагающий ко сну мир, созданный производителями европейских фирм и служащими отеля.
           На прикроватной тумбочке стояла маленькая бутылочка с водой,  возле лампы лежали две маленькие шоколадки, а в ящике тумбочки лежал,  заботливо подготовленный гостиничным сервисом, пакетик с презервативом. Лена засмеялась, увидев в этом знак, который предвещал ей какие-то особые и приятные события. Она попила воды, налив ее в тонкий и блестящий стакан. Ей было уже лень встать и надеть пижаму, которую она достала из дорожной сумки перед тем, как пойти в ванную. Как была, в черных  кружевных  трусиках, так  с удовольствием забралась под мягкое и теплое одеяло и сразу провалилась одновременно,  как в комфортный мир удобного матраса,  так и в сладкий, чудесный сон, в котором она была на каком – то званом вечере под руку с приятным мужчиной, представлявшим ее какому-то собравшемуся обществу. На ней было красное, украшенное тонкой вышивкой платье, волосы были длинные и собранные на голове диадемой с жемчужными вставками, которые гармонировали с жемчугом на тяжелых серебряных браслетах.
          Именно этот сон Лена вспомнила, когда проснулась,  и сразу же подумала, что она вчера вдруг перед сном, как в молодости, смеясь,  сказала себе: «На новом месте приснись жених невесте!». Ну,  на самом деле, какая из нее уже невеста?!  А самое интересное, что в этом сне ей снился и Виталий, но только  она не вспомнила в каком значении,  помнила только,  что он снился и что там, во сне, он был очень недоволен ей.

          А новый день начинался чудесно!
          Приняв душ, накрасившись и уложив феном волосы, Лена  добыла у горничной утюг и привела в порядок тонкие черные брюки, черный, серебрящийся на сгибах топик и серый пиджак. Просвечивающий топик слегка обозначал красивое вышитое кружево жемчужного цвета бюстгальтера. Она вообще очень любила носить красивое белье и чулки с высокими ажурными резинками, любила тонкую и чувственную эротику.  Даже в самые тяжелые свои времена, она,  не покупая себе подолгу новой верхней одежды, не меняя обычный платьевый гардероб, находила каким-то образом возможность,  чтобы купить себе красивый лифчик или понравившиеся ей трусики. Это была ее маленькая слабость.  Достав из сумки лаковые туфли на высоких и тонких шпильках с пряжками, украшенными под бронзу, купленные ею к недавнему юбилею, Лена,  надев брюки и пиджак, обулась и посмотрела в огромное во всю стену зеркало. На нее впервые за долгие месяцы глядела  довольная собой женщина, улыбающаяся и чем-то в этой улыбке напоминающая…вообщем,  кого-то напоминающая, кого она не успела подумать, так как нужно было уже идти.
           Она спустилась на третий этаж,  где был ресторан со шведским завтраком. Проходя мимо стойки с администратором и показав карточку с номером, она случайно задела мужчину, стоящего в узком проходе к ней спиной и разговаривавшего с женщиной. Машинально извинившись, она подняла на него глаза и самопроизвольная улыбка, выражающая радость встречи,  разлилась на ее лице. Она узнала эти синие глаза, которые теперь тоже удивленно и воспоминающе смотрели на нее.  Ей было проще, у нее остались фотодокументы их первой встречи три года назад тоже на подобной издательской тусовке в подмосковном санатории. И она, засмеявшись,  сказала ему:
        - Помочь вспомнить?! Это было у елочек в Отрадном. Мы там фотографировались.
         На лице мужчины отобразилось смеющееся удивление.
         Лена тоже засмеялась. Поняв сразу  же несуразность сказанной ею фразы, да и еще в присутствии незнакомой дамы, которая с большим любопытством наблюдала за происходящим, она вместо того чтобы поправлять положение, решила продолжить в том же духе. Какая-то хулиганская мыслишка, вдруг проскочив вперед всех благоразумностей, подсказывала ей, что с этим Синеглазым  действовать нужно сейчас  и именно так. И не дав ему опомниться, она продолжила, смеясь:
         - Вот, вот, как в том фильме: «Вот тот сарай, Вы меня там вальс учили танцевать!».
         - Вот и я вспоминаю, где это я по кустам бродил…и не один?! – смеясь,  выдавил из себя мужчина.
         - Да, да, у меня и фотографии остались, Вы же мне электронку свою не дали, чтобы я смогла Вам их отправить – начала наступление Лена, понимая происходящее и используя самую верную женскую тактику, в целях защиты  идя в нападение.
         Мужчина, подыграв ей, сделал вид, что опешил:
         - Виноват, исправлюсь…
         - Вот-вот, как раз сегодня и начинайте, – продолжала веселиться Лена,- Кстати, меня Еленой Викторовной зовут и пойдемте, пожалуй,  завтракать, а то так ведь…»
         - Договоримся до очередных елочек и останемся без завтрака?  – продолжил игру своим вопросом  мужчина. А затем, улыбнувшись, тоже представился:
         - А я - Андрей Иванович. 
          В его прекрасных и, действительно, ярко синих глазах, тоже светились хулиганские искринки, которые заметила стоящая рядом с ним женщина, наблюдавшая уже несколько минут за разыгравшейся при ней презабавной сценкой.  Ее пристальное наблюдение не осталось без внимания Лены. Каким-то шестым чувством она поняла, что бермудский треугольник не в тихом океане, а значительно ближе и что все только начинается…

          Продолжая улыбаться, Лена вошла в большой зал, обставленный столиками на двоих,  половину из которых занимали постояльцы отеля. Она нашла свободный столик и боковым зрением наблюдала, что Синеглазый устроился вместе с сопровождавшей его дамой у окна. Положив сумочку, Лена пошла набирать себе всяких вкусностей. Она старалась более не смотреть в сторону заинтересовавшей ее пары. Да это уже и не нужно было, так как она  не сомневалась, что Синеглазый теперь уже ее без внимания не оставит!
         Она набрала разных очищенных фруктов на одну тарелку, туда же положила несколько тонких и длинных ломтиков разной рыбы, а на другую – одно из самых любимых своих лакомств – жареные шампиньоны,  а к ним драники со сметаной.
         Начав завтракать, она поняла, что не ошиблась в выборе. Драники были приготовлены бесподобно, именно по-домашнему, в них преобладал тертый картофель, а не мука, как это бывает в кулинариях и магазинных полуфабрикатах.  Она сама так же готовила эти чудесные картофельные фантазии. Грибы тоже были вкусные, как будто их только что пожарили и ей подали прямо со сковородки
         Пока она наслаждалась чудесным, и самое главное, не приготовленным ею, завтраком, подошла официантка,  чтобы спросить, что она будет пить: чай или кофе.  Выбрав кофе, Лена, поглощая вкусные и нежные ломтики фруктов, осторожно, боковым взглядом проверила интересующий столик у окна.
         Синеглазый и его соседка о чем-то беседовали, запивая разговор кофе из высоких и узких кружек.  Вскоре и ей принесли такую же узкую кружку с оригинальной ручкой, благодаря изгибам которой к ней была прикреплена ложечка. Эта маленькая деталь, на которую Лена не обратила бы внимание еще день назад, сейчас ее позабавила. Еще минут десять  она наслаждалась крепким и горячим «американо». Она,  вообще,  всегда пила только черный кофе, не понимая как его можно пить со сливками или еще хуже – с молоком.
         Пара у окна продолжала свою трапезу и беседу. Наконец, там наметилось движение и затем Синеглазый и его спутница покинули ресторан. Лена решила съесть еще какую-нибудь маленькую сладость, которые в избытке лежали на подносах раздаточных  витрин. Она выбрала нечто среднее между пирожным и булочкой, которое  приглянулось ей среди большого ассортимента ресторанной выпечки, и совершенно не пожалела  об этом. Веселая мыслишка о том, что в сегодняшнем дне она пока еще ни о чем не пожалела, ни разу не загрустила, не была раздражена ни единой минуты очень обрадовала ее. Она вдруг поняла, что ощущает вкус не только съеденных ей замечательных блюд, но и чего-то большего.  Лена поймала себя на мысли, что впервые за  весь последний, застойный период своей жизни получает удовольствие от начавшегося дня, а ее организм в первый раз за очень продолжительный период времени  расслаблен.
         Ко всем событиям прошедшего и столь сложного для Лены  полугодия добавлялась еще и непривычно холодная  и очень долгая зима, даже для Сибири, где она родилась и выросла. Таких длительных и крепких морозов, Лена за всю свою жизнь не ощущала ни разу. И сейчас она подумала о том, что эта самая жестокая зима ее жизни пришла все же к концу и что как бы она, Лена, не капризничала, упираясь в свои воспоминания и самокопания,  и как бы ни сопротивлялась надвигающимся изменениям - они неизбежны…

           В холле большого и современного пресс-центра собирались представители региональных дилеров, коммерческих структур и сотрудники крупного издательства, устроителя данного семинара-совещания. Лена многих узнавала, многие узнавали ее. Она давно крутилась в этом мире и имела уже достаточно известное многим производителям имя, ее уважали, и многие вопросы (по прежней своей работе) ею решались на уровне первых лиц. Она обратила внимание, что в холле уже весь бомонд. С исполнительным директором, очень значимой и ключевой фигурой, она спускалась в лифте, а генерального директора она не видела, пожалуй,  года три, но заметила, что он почти не изменился с тех пор. «Вообще, это становится удивительным, мужчины, наверное,  консервируются природой, когда им наступает шестьдесят,  – подумала она, – ну почему тогда эта же природа так безжалостна к женщинам?» 
           Отыскав представителей отдела маркетинга и вдоволь наобнимавшись с ними, поговорив о том, о сем, Лена постепенно начала включаться в деловую и ставшую давно уже привычной для нее жизнь, которая этим утром неожиданно  отступила и позволила увидеть все совсем с другой стороны, дав ощутить моменты радости простых жизненных ощущений.
          Большой зал постепенно наполнялся подходившими участниками совещания. Лена села вместе со знакомыми руководителями отделов издательства. Продолжая беседовать, она потихоньку наблюдала за происходящим и теми,  кто заходил в широкие двери зала.   Хорошо знакомая Лене  Светлана Васильевна представила ей нового начальника отдела маркетинга, раньше Лена знала на этом месте другого. 
         Широколицый  со светлыми, слегка рыжими усами, с большим чувством юмора, он обаятельно рассказывал о происходящем и новостях компании. Сразу стало понятно, что за этим юмором чувствовался умный, проницательный и содержательный человек.  Когда Светлана Васильевна его знакомила с Леной, то он слегка приобнял ее и сказал, что с такими представителями регионов он бы не расставался ни на час.  Все засмеялись и Лена в том числе,   и в этот момент,  упустила его имя отчество, поэтому долгое время  в разговоре ей пришлось «выкать». Но он и далее не отходил от нее, острил и незаметно ухаживал. Наконец,  Лена услышала,  как его зовут и, отвернувшись,  рассмеялась. В душе она воскликнула: «Везет же мне сегодня на Иванычей!».
         Ее нового знакомого звали Илья Иванович.
         Он был постарше Лены, довольно крупный, плотный,  но  полным его нельзя было назвать. Открытое и доброжелательное его лицо располагало к общению. Человек он был начитанный и многим интересующийся. Все это почувствовалось после получасовой беседы с ним, так как постепенно от деловых тем перешли на те,  самые обычные разговоры, которые ведут люди, пытаясь произвести  впечатление или понравиться. Лена увлеклась этим общением и на какое-то время упустила ту свою цель, которую не то, чтобы интуитивно наметила, но просто она сама неожиданно и явственно обозначилась ей сегодняшним утром. Она посмотрела,  обернувшись по сторонам, в зал.
         Синеглазого она увидела не сразу. Он сидел довольно далеко, а  рядом с ним виднелось коротковолосое с широко расставленными глазами лицо все той же самой дамы. Как же так? Она ведь все время незаметно наблюдала за дверью, но не заметила,  когда они вошли в зал. Теперь уже было совершенно точно понятно – Синеглазый, как продолжала про себя называть нового знакомого Лена, был под строгим и бдительным контролем. Но, тем не менее, что–то ей подсказывало, что интересы его несколько шире и не останавливаются на той сфере, которая ему была заботливо очерчена и организована не отпускающей его  ни на минуту  женщиной.
         Эта мысль подтвердилась за обедом. Обедали в  другом ресторане гостиницы. В большом зале стояли огромные круглые столы, каждый был рассчитан человек на двенадцать. Когда Лена еще входила в этот зал, ей это почему-то напомнило фильм «Титаник», она рассмеялась. Но, тем не менее, по своей «царственной привычке» (так называли это свойство близкие подруги и коллеги) она подошла именно к центральному столу. Она сама за собой этого не замечала, об этом  говорили другие, но она всегда садилась на самое заметное и почетное место, занимая его неосознанно, так пошло еще со школьных лет.
            Лена росла принцессой, так как  ее отец занимал самый высокий пост в одном из районных центров области, а в патриархальном укладе всякого районного центра как в те, советские годы, так и сейчас отношение к членам семьи начальников подобострастное. И хотя она вела себя среди сверстников,  не выпячиваясь,  и они даже потом говорили ей, что она никогда не зазнавалась, но какая-то статность и уверенность в своей значимости  и избранности,  присутствовала в ее сущности.  Это же позволило ей вырасти независимой и независтливой. Все было на интуитивном уровне, она даже этого и не замечала.  Просто с детства, у нее было все, что она могла бы пожелать, а многое чего нельзя говорить всем, а она это  слышала в своем доме, приучило ее молчать.  Она также научилась поддерживать разговоры взрослых и важных мужей. Отец иногда брал ее с собой в неформальные компании, где беседы под рюмку выходили за рамки официальных где было много серьезной критики происходящего в стране. Постепенно она стала думающей, ответственной и самостоятельной. Это придавало ее натуре статусность, которую она специально не создавала, оно происходило непринужденно и всем своим видом говорило само за себя.
           И потом, когда судьба,  после развала СССР,  попросту говоря,  кинула Лену, создав в ее жизни много переездов, трудностей и испытаний, она все равно, всегда выходила из каждого с глубоким достоинством, принимая обиды, бедность,  несчастья  и все раны тонкой и нежной души.   Иногда даже новые знакомые говорили ей, замечая потом ее средний женский рост,  что почему-то сначала им казалось, что она  выше. Такой интересный психоиллюзорный эффект бывает заметен иногда и кто-то тоже, наверное, наблюдал его. Вот и в тот момент, когда она зашла в зал, не замечая при ярком свете  многих деталей,  она просто уверенно села за центральный стол, так чтобы виден был главный вход.
          Потом уже стала разглядывать всех многочисленных соседей за своим столом. И первое, кого она увидела, как по волшебству,  – Синеглазый с его спутницей. Он сидел как раз, напротив. Когда Лена входила в зал, они были к ней спиной,  и видеть их она не могла.   Оттого, ей стало забавно, что судьба продолжала шутить с ней, сама подкинув возможность и далее вести забавную игру, начавшуюся нынешним утром.
          Рядом с ней было еще несколько свободных мест. Она не удивилась когда увидела идущего прямо к ней Илью Ивановича.  Он широко улыбался и уже нес в руках какие-то тарелки. Когда он приблизился, то оказалось, что он взял уже и ей овощи и фрукты и виновато начал спрашивать, то ли он взял и любит ли Елена Викторовна сладкий перец и редис.  Лена хотела  было вежливо успокоить его, как вдруг услышала:
          - А что ей еще остается делать?  -  синие глаза,  сидящего напротив,  улыбались понимающей улыбкой. 
          Нужно было парировать! Лена не задумываясь, сказала первое, что пришло ей в голову:
          - Ну да… уже чувствую себя прямо жертвой синей бороды…
          И через секунду, не дав никому опомниться, шутливо обратилась к заботливому  соседу:
          - Илья Иванович,  Вы прямо как с грядки все принесли! Перец – обожаю! Угадали!  Кстати, в Вашем замке тоже такие овощи? А то тут переживают…
          Не растерявшийся Илья Иванович поддержал игру:
          - А мы сейчас с Вами вместе пойдем на эти грядки, сами и будете набирать – и засмеявшись, - а сомневающимся скажем - в пределах разумного…
          - А разумность измеряется бюджетом компании? – улыбнулась Лена, обратив внимание на принадлежность Ильи Ивановича к ключевым фигурам организации, угощавшей всех присутствующих.
          - Нет, что Вы…исключительно настроением и самочувствием. Не забывайте про вечерний банкет!
          - Ну да…десять граммов успокоительного, а то…  как под такую закуску и без вина,  – послышался голос Синеглазого с поддевкой.
           Эта была та фраза, которая разговорила сразу всех присутствующих за столом.  До этого все наблюдали за веселым поединком, экспромтом разыгравшемся для них, как за мини-спектаклем. Теперь же  стали бросать свои остроты по этому поводу, видимо это была действительно, та самая верхняя точка важной проблемы данного момента у конкретного случайно собравшегося здесь коллектива людей. Всем,  оказывается просто,  не хватало вина для полного счастья и комфорта! Но вино на сей раз не предусматривалось в программе,  и веселье  по этому поводу долго не унималось.
           - Елена Викторовна! Ведь есть еще и второе, пойдемте выбирать! – с указательной интонацией произнес Илья Иванович, при этом весело улыбаясь в свои рыжеватые и ставшие при этом хитрыми усы.
           - Как, еще и второе мне полагается?! – не сдаваясь, продолжала игру Лена – А я уже грешным делом подумала – пост, нельзя с… вот овощами только и кормят…
           Тут уже расшевелились присутствующие за столом.  Кто-то, подыгрывая  им, сердобольно произнес:
           - От Вас еще и суп зажимают!
           - Да что Вы? – сделав серьезно удивленное лицо, произнесла Лена, повернувшись к сказавшему и тут же, продолжая играть,  обратилась немного с возмутительной интонацией к своему соседу:
           - Нет, Илья Иванович, Вы сейчас исключительно всерьез будете заниматься моим обедом и покажете все секреты Вашего замка!
           - С удовольствием с!
            Сказав, Лена начала подниматься из-за стола, неудачно убрав с колен салфетку. Та упала,  и Илья Иванович тут же поднял ее, положил на бархатную спинку стула, и подхватив Лену под локоть, повел к стойкам с яствами.
            Обед, как и завтрак, был организован по принципу «шведского», да еще и с большими и  круглыми столами для общения.  Люди были из разных регионов, но знакомые друг-другу, так как занимались одним делом и периодически собирались  разными издательствами, поэтому отовсюду слышался веселый шумок их бесед.
            Подойдя к стойке, Лена начала выбирать себе на горячее рыбу, сначала положив в тарелку гарнир -  тушеную овощную смесь. Она особенно любила разные виды капусты.  Ее спутник тоже, на удивление, интересовался рыбой. Она выбрала стейк из семги, он  - судака.
            Вернувшись к столику, они,  продолжая игру, еще несколько минут поострили насчет ловли рыбы в прудах замка Ильи Ивановича и работе его поваров по особенным, старинным рецептам.  Лена при этом слегка поглядывала на пару, сидящую напротив.
            Наконец-то,  ей представилась не очень продолжительная  возможность хотя бы  немного разглядеть собеседницу Синеглазого.  Она была для своего приблизительно сорокалетнего возраста довольно худощава,  хорошего роста с небольшой грудью, обтянутой зеленой кофточкой. Коротко подстриженные и обрамлявшие слегка бледное лицо волосы были слегка волнисты. Лицо было бы довольно миловидным, если бы не портящая его гримаса обиды и раздражения. Серые глаза смотрели на все происходящее  с напряженным вниманием. В этот момент она чем-то напоминала свернувшуюся колечком змею, выжидающую удобного случая для нападения.  Такая ассоциация у Лены  появилась после того, как она несколько раз заметила,  как та недовольно что-то шептала то Синеглазому, то сидящим по правую руку двум женщинам постарше ее. Это чем-то напоминала шипение. Лена прекрасно понимала ситуацию и главную причину ее негодования.  Повышенное  внимание к ней, к Лене, вызывало раздражение у всех дам,  присутствующих за столом. Но игра была начата и ставки  поставлены…
          Женское соперничество -  это вообще отдельная тема, о которой можно было бы говорить и думать бесконечно. Глядя,  как бесится ее неожиданная конкурентка, Лена вдруг опять вернулась мыслями к своим проблемам,  ведь если разобраться до конца, то по причине своей открытости и привлекательности,  она очень много в своей жизни настрадалась от женской зависти и мести. Ее последняя боль, приведшая к глубокой депрессии, тоже, как ни странно,  была спровоцирована именно этим явлением в жизни.
          Ох уж эти пресловутые ныне социальные сети! Как одинаково ловится в них и мелкая подростковая рыбка и крупные маститые великовозрастные акулы!
          На сайте, на котором они были с Виталием, к ней напросилась в «друзья» некая Евгения. Лена была очень осторожна в выборе людей в этом придуманном виртуальном мире, где все были талантами и звездами, она даже не ходила на разные «тусовки(конкурсы)», где могла вызвать чью-то зависть и конкуренцию. Она  имела всего несколько «друзей» разного пола. Пусть это был виртуальный мир, но он существовал и был востребован людьми, которые в реальной жизни не могли раскрыться и общаться с себе подобными. Здесь  они проживали свою творческую жизнь, испытывая разные чувства и выплескивая их в чем-то сильнее настоящих, так как можно скрыть лица, имена, свои негативные качества, а можно, наоборот,  открывать свои души и сердца, оставаясь невидимыми и неузнанными. Здесь были люди с высокими запросами и амбициями  иногда  не совсем оправданными.
         Евгения,  каким-то образом,  смогла создать иллюзию своей искренности и порядочности. Лена стала с ней переписываться  и даже  помогала ей, поначалу бывшей незаметной,  стать более популярной на сайте, продвигая ссылками на ее страницу со своих публикаций, а так же, как она наивно полагала, пережить страдания по обидевшему и бросившему ее мужчине, очень популярному на сайте.   Постепенно, не называя имени предмета своей страсти, она и  сама проговорилась о своих чувствах. Но,  как известно из пушкинской сказки, в скором времени та «не захотела быть просто царицей, а хотела теперь уже быть владычицей морскою» и каково же было удивление Лены, когда она однажды ее спросила: «Тот,  кого ты любишь – Виталий N…?». У Лены едва хватило самообладания, чтобы перевести разговор и не признаться, а,  наоборот, отказаться, ведь они с ее другом скрывали свои отношения, об этом могли догадываться только модераторы.
         Но это было еще не все, очень скоро сам Виталий ей сказал, что Евгения забрасывает его очень откровенными письмами, приглашая к отношениям с ней. У Лены был шок от этой новости. У нее у самой всегда в жизни был один принцип, который был прежде всего порождением ее благородства – мужья и бой-френды ее подруг и сестер – не мужчины для нее.  Она намекнула Евгении в иносказательной форме, что, дескать,  та «мочит ноги в той воде, в которой давно тонет она», но воздействия это не имело. Лена поняла тогда, что Евгенией движет не любовь, а другие чувства, и эти чувства кроются в женской психологии – что, дескать, она, Евгения,  лучше всех! И разве  кто-то может иметь большие  возможности или таланты, чем ее?!  Это были в чистом виде эгоизм и соперничество. Евгения была замужем, ей нужны были страсти, которых не хватало в ставшей уже пресной семейной жизни, и она,  как признавалась  сама, кокетничала напропалую со многими и не понимала Лениной привязанности к одному человеку. Она говорила Лене: «Тебе столько  мужчин сайта  внимание оказывают, а ты ни на кого не обращаешь внимание!». Но для Лены существовал только Виталий. Может быть, именно поэтому, Евгения и захотела его отбить, потому,  как пожелала выяснить, что за необычный мужчина так покорил сердце Лены.
          Осенью, уже после их с Леной летней встречи и  затем изменившегося у него настроения, Виталий принял  по-прежнему атакующую его Евгению, чтобы переключится и отойти от Лены. Почувствовалось это  сразу. Она заметила, что он становится все более равнодушным, все реже и короче разговаривает с ней, выбегая в чат лишь на минутку и  не беседуя с ней, как это было раньше – часами.  Тогда Лена поняла, что у нее появилась соперница. И та долго не заставила себя ждать, явившись однажды в лице Евгении, которая торжествующе написала Лене: «Тебе не кажется, что тот,  кто был с тобой – теперь со  мной?». А потом и сам Виталий, сказал Лене, что возвращается к жене, идя на ложь, видимо,  жалея ее.   Но Лена уже все знала… Это был удар, выдержать который было для нее в тот момент невыносимо. Вот тогда-то с ней и случилась та великая катастрофа, которая убила все живое на много месяцев.
          Лена потом поняла и простила Виталия, но простить Евгению, которая неоднократно пыталась, как,  ни в чем не бывало,  опять общаться…это было выше ее сил. Есть свойство женской натуры  – она всегда оправдает изменившего ей мужчину, но соперницу… Виноватой всегда будет только она! Причем, для Лены была  важна истинная суть стремлений Евгении. Женской натуре с высокими амбициями свойственно то, что она  способна разрушить все у других…  И,  при этом,  может потом и не стремится созидать сама. Главное доказать свое превосходство! 
         Сейчас, сидя за столом и  вспоминая обо всем этом, она подумала, что судьба сегодняшним необычным и, как будто бы подаренным ей днем, пытаясь,  кажется,  возродить ее,  опять же посылает ей соперницу!  И вдруг, молниеносная и простая  мысль все разъяснила – клин клином вышибают!  А в ее случае  - именно на том, на чем она споткнулась так сильно – на ревности, зависти  и женском соперничестве, судьба ей и посылает еще раз это же самое! А значит,  нужно пройти этот урок и победить! Нужно принять естественность женской натуры, которая  так не присуща ей, Лене,  с ее природной и воспитанной гордостью и благородством натуры.  Нужно поступиться своими принципами и,  поняв, принять природную сущность человеческого естества.
         И еще, что самое важное - судьба ей все эти испытания посылала в реальном, не в придуманном воображением мире, возможно,  чтобы вернуть ее на землю.
             Обедая, Лена думала обо всем этом, одновременно следя за ходом беседы  за столом и  иногда, вставляя свои шутливые реплики в общий веселый разговор,  и подыгрывая ухаживаниям Ильи Ивановича.

         После обеда до начала очередного заседания оставалось еще полчаса,  и она,  сославшись на то, что ей нужно попудрить носик, рассталась с Ильей Ивановичем и поднялась к себе в номер.  Оказавшись одна, она вдруг  явственно подумала о том, что она ведь,  по сути,  предает свои чувства и мечты. Почему ее тянет зачем–то отбить Синеглазого?  Нужен ли он ей на самом деле? И к чему ей столь милый и столь же безопасный Илья Иванович?  Виталий,  который долгое время был единственным объектом ее дум, сначала -  романтичных и счастливых,  потом  в связи с переменами в его настроении,  то радостных и открытых, то страдающих и несчастных,  а затем и вовсе ставших одной сплошной болью в нагнивающей несколько месяцев ране души, сегодня вдруг отступил и освободил  Лену от себя в этот необычный  ее день.  Когда-то у нее был панариций, который очень долго не заживал,  и ей чуть не отрезали большой палец на левой руке, но потом один хирург в дежурной клинической больнице в новогодние праздники просто чудом ее спас. Это была долгая и невымосимая боль. Все роды и зубные болезни – просто цветочки против ногтевой нарывающей боли, недаром это использовалось во все времена для пыток.  Когда она через полгода, наконец, сняла  бинты,  и палец остался цел, то почувствовала такой прилив жизненных сил и настроения, какого не испытывала давно. Лена провела параллель с последними месяцами ее  жизни после потери Виталия и подумала, что изведанные ею две боли, одна – физическая, а другая – душевная, были очень похожи. Наверное, судьба испытывала ее. А сейчас она  дает возможность увидеть  это все на расстоянии, во  времени и в соотношении с другими людьми.
          И все же, руководствуясь, чуть ли не стонами,  а может быть последними конвульсиями умирающих страданий, Лена потянулась к телефону, но потом подумала, что нет, нужно не звонить -  лучше написать ему.  Она прекрасно понимала, что это своего рода мазохизм, но так,  по ее представлению,  было честнее. Она изредка, на праздники, поздравляла его, и на последние письма, принимая ее попытки наладить хотя бы просто по-человечески дружеские отношения,  он начал отвечать и даже поздравил ее  с Восьмым марта.  Это и стимулировало ее написать СМСку, что находясь в Москве, она помнит мартовский снег прошлого года…
          Сообщение о доставке пришло сразу же и ответа, конечно же, не последовало.  Но, удивительно, она вдруг почувствовала, что это уже не принесло ей таких страданий, какие были раньше, сразу,  после того как они расстались.  Тогда он не отвечал на ее редкие попытки писем. Она даже ощутила какую-то легкость, как будто бы теперь ее совесть чиста,  и, засмеявшись, она пошла навстречу надвигающимся переменам.

          Время остальных заседаний пробежало быстро. Здесь Лене пришлось больше слушать и думать о работе, так как вторая часть дня была особенно насыщенной, в ней решались собственно основные проблемы взаимодействия издательства и региональных коммерческих фирм. Она вела нужные переговоры, договаривалась насчет материалов, слушала,  что говорят другие. На какой-то момент она даже упустила из виду обоих Иванычей. Незаметно наступил вечер, который много обещал заманчивостью слова  «банкет».  Лена была не раз на банкетах книжников, где в основном в кулуарных беседах  решались все главные вопросы по прошлой ее работе. В своей теперешней, новой,  организации она проработала меньше года и ее представителем на всероссийском совещании  была первый раз. Несмотря на это, в сегодняшний вечер она явственно осознавала, что будет не только работать. И это даже слегка волновало ее. Засмеявшись сама над собой, что,  дескать,  она как Наташа Ростова перед балом, Лена пошла к себе в номер. Нужно было подготовиться к этому «балу страстей», как она сама для себя назвала предстоящее мероприятие.
          В номере она, приняв душ, первым делом достала из сумки пакетик с бельем и выбрала черный комплект с сероватой вышивкой и маленькими пряжечками, инкрустированными стеклянной крошкой. Пряжечка на лифчике эффектно просматривалась в большом корсажном вырезе платья, стоило лишь слегка нагнуться. Затем достала купленную перед самым отлетом упаковку с тоненькими черными чулками с высокой кружевной резинкой.
           Времени было достаточно и она раскрепощено и  с удовольствием, собиралась, крутясь поминутно возле зеркала, то и дело подшучивая,  подтрунивая и разговаривая со своим изображением. Из большой розовой косметички она  извлекла коробочку с красивым ожерельем - бижутерию с черненькой капелькой в центре и красную упаковку французских духов «Samsara». Она любила этот не часто встречающийся,  мускатно-восточный и оригинальный запах, который прочно оседал в ее пиджаках и кофточках, создавая тот самый пресловутый шлейф французских духов.
           Одеваясь, она подумала, что собирается как экипируется воин перед боем и ей осталось, пожалуй,  только нанести боевую раскраску. Засмеявшись этому, она в одном белье,  начала кружиться по комнате, под звуки Бритни Спирс,  поющей во встроенной в стене плазменной панели.
           Платье она приготовила еще утром, когда брала в номер утюг,  и теперь ей осталось его только достать из огромного шкафа в коридоре. Оно  было до середины колен,  черное и прямое из тонкого трикотажа, в котором в вертикальном разрезе, идущем  по всей длине до корсажа, виднелась белая шелково-атласная вставка с черными цветами и такая же ткань выступала над глубоким вырезом в виде корсажа. Лена одевала его на свой юбилей в ресторан, куда она пригласила десять  своих лучших друзей и коллег, выбирая их по одному лишь принципу: «Тех, кто всегда искренне радовался ее успехам», они то и оценили, что платье у нее было чудесное.  Доверяясь этой оценке,  так как она сама была не в том состоянии,  чтобы верить в свои собственные силы и в свою внешность, она,  собираясь,  взяла и его с собой  в поездку, зная из программы семинара про банкет.  Бывая не раз на подобных мероприятиях, она знала о том, что обычно на них  бывает жарко в официальной одежде. Одев платье и даже самодовольно осмотрев себя в стенное зеркало, Лена пошла в ванную наводить ту самую «боевую раскраску».
           Вечерний свет и полумрак ресторана требовали более яркой косметики,  и она усилила тени на веках, обновила тушь на ресницах и выбрала помаду. Днем она обычно редко применяла помаду, так как губы у нее  не  потеряли свой цвет и при накрашенных больших, лучистых  глазах, с нанесенной помадой,  выглядели чрезмерно яркими и,  как ей казалось,  вульгарными. Но в программе сегодня была «боевая раскраска», поэтому Лена красилась значительно смелее, чем обычно. После косметики она занялась прической, закрепив понадежнее лаком  закрученные внутрь кончики волос песочного цвета.
            Когда,  наконец,  все приготовления были закончены, она несколько раз прошлась возле зеркальной стены и поймала себя на мысли, что она даже любуется своим отражением!  Это было с ней впервые,  после долгого-долгого периода дождей, дождей в ее душе.  В  этой непогоде она думала, что следом придут снега и ее жизнь уже просто закончилась,  а то, что впереди,  уже никогда ей не даст простых женских радостей,  которые вдруг так  неожиданно и  в такой полноте ощущений,  она испытала сегодня.
           Закончив все приготовления и покрутившись у зеркала,  она отправилась на свой «бал».

           В фойе перед банкетным залом на фуршетных столиках стояло шампанское. Одетые в ливреи времен Екатерины Великой официанты встречали всех подходивших гостей маленьким подносиками с высокими бокалами, приглашая поднять настроение перед предстоящим ужином.
           Когда Лена вошла, то сразу заметила, что увидав ее, к ней заспешил Илья Иванович с двумя бокалами. Она улыбнулась ему навстречу и поймала себя на мысли, что улыбается так, как давно уже не улыбалась, той особой чарующей улыбкой, которая едва лишь чуть-чуть проявляется в уголках губ, а больше улыбаются ее глаза. Она  поняла, что  кокетничает.  И это ей понравилось! Она вдруг представила себя молодой, той легкомысленно-веселой и лукавой девчонкой-студенткой второкурсницей, которая пряталась за массивной колонной кинотеатра от ухажера,  про которого совсем забыла, придя на этот же самый сеанс, но уже с другим.
          Илья Иванович заприметил веселых чертят в ее глазах,   и ему это явно понравилось.  Вечер становился все более многообещающим и заманчивым. Лена каким-то шестым чувством, расползавшемся в ней по всем нервам и сосудам,  ощущала, наконец-то,  данную ей возможность раскрепощения и раскрытия. Наверное,  в ее душе что-то произошло, возможно,  это еще была не весна, а только пробуждение, такое как бывает в природе в марте,  когда яркое солнце нещадно палит уже изрядно завалявшийся снег,  не обращая внимание ни на суровость, ни на холодность зимних пейзажей. Оно как бы смеется, смеется над зимой, над ее больничной строгостью, зная,  что скоро растопит и разольет всю эту холодность, питая новые зеленые побеги и цветы…
           Лена с удовольствием принимала ухаживания своего нового кавалера, то позволяя ему такие невинные для взрослого человека шалости, как пошептать на ушко, поцеловать ей ручку, обнять за талию,  то вдруг прищуривая свои хитрющие в этот вечер глаза и мягко приструнивая его те же самые действия, причем,  логики в этом никакой не прослеживалось…Ей было просто весело и хорошо!.
          Возле стены была организована смешная инсценированная фотография. У ширмы с нарисованным на ней интерьером восемнадцатого столетия,  стояла стойка с подвешенной на ней  одеждой богатых сословий разных эпох российской истории. Это были расшитые камзолы для мужчин и самые различные и по цвету и по форме платья и пелерины, украшенные мехом и  искусственными блестящими украшениями,  для женщин.  А на столике рядом лежала коллекция всевозможных шляп, треуголок, цилиндров, как строгих, так и украшенных самым немыслимым образом.  Веселая и ловкая костюмерша быстро одевала подходивших к ней гостей, одним взглядом оценивая каждую внешность и выбирая ей соответствующий наряд. А рядом стоящий фотограф снимал эти импровизированные костюмированные сцены. Веселые гости тут же оценили такую небывалую возможность побывать на какой-то миг в другой эпохе и даже запечатлеться в ней. Под общий веселый смех  они фотографировались и на портреты и группами. Фотографии, ретушированные под старинку, выдавались здесь же, буквально через несколько минут. Затея эта была настолько захватывающе интересной, что все гости повторяли ее многократно.
          Лена с Ильей Ивановичем тоже подошли к ловко орудующей костюмерше и, смеясь, сказали свои пожелания. Она тут же нашла комзол камергера, треугольную расшитую шляпу  для него и синее блестящее, украшенное различными вставками и вышивками платье для нее. На голову они вместе с Леной выбрали шляпу  с цветами и лентами.  Илья Иванович опустился на одно колено перед ней, а ей оставалось только придать своему лицу,  соответствующее этой игре, кокетливо гордое выражение, при этом сохраняя улыбку. Лене так понравилась эта затея, что они потом еще несколько раз фотографировались и отдельно,  и вместе.
          Примерно через полчаса всех пригласили в наряженный, экспромтом ставшим вдруг немного екатерининским,  и так аппетитно пахнущий зал.
Они сели за круглый столик недалеко от главного входа. С ними за столом были еще несколько человек из издательства. Общая веселая беседа то и дело прерывалась просмотром инсценированной программы, где гостям, представителям торговых организаций вручались награды по итогам года,  и аплодисментами для того или иного победителя. Диву можно было даться  -  сколько же номинаций и «за что» только не было придумано щедрыми хозяевами праздника!
           Вино было французское красное и белое. Лена  пила красное, причем пила не жеманясь, как обычно старалась это делать в компаниях. Глядя на нее,  на вино после коньяка перешел и Илья Иванович. Салаты были чудными, был так же коктейль из морепродуктов в соусниках, любимое ею рыбное ассорти и изящные овощные фаршированные деликатесики.
           Лена сидела боком к  залу, ее кавалер – спиной и поэтому он не видел, что она успевала еще и разглядывать зал. Предмет ее розыска, конечно же, был понятен...
Но увидела Синеглазого она не сразу.
           Когда череда награждений из рук именитого бомонда и наряженных в расшитые камзолы ведущих,  подходила к концу, а  на столике оставался лишь один хрустальный приз, Лена  через пьянящую волну  веселости вечера вдруг услышала название своей организации и своего города.   Оказывается,  самый крутой приз ждал именно ее фирму, сумевшую в кризисный год удвоить продажи, а значит ее – Лену! Ей придется получать и  веселую статуэтку,  и вдобавок, чего не было у других - сто тысяч рублей, на что гул зала прореагировал как- то особенно... Теперь все внимание,  на какое – то время,   было приковано к Лене, ее фотографировали. Она взяла микрофон из рук вельможного ведущего и сказала теплые ответные слова,  и в тот момент, когда она  их произносила, увидела его…
          Да…только удивляться можно тому, как общество принимает все условности, разного рода традиции, проявляющиеся в виде наград, поощрений. Из века в век человек подчиняется игре, придуманной еще прапредками в виде конкурсов,  соревнований, турниров.  Вечная жажда победить если не является двигателем, то,  во всяком случае,  создает стимулы  где – для развития, где-то для зависти, а где-то, привлекая внимание, дает повод  для симпатии и даже влюбленности…Лена в этот  короткий момент купалась во всеобщем внимании и, конечно же,  поймала взгляды тех, кто был ей интересен. Синеглазый, оказывается,  сидел в центре зала, конечно же,  со своей спутницей и с теми же дамами,  с которыми был за обеденным столом. Сейчас его яркие, словно прожекторы глаза, отыскав Лену в банкетном полумраке, освещали ее особым сиянием. Когда Лена под пристальные взгляды других мужчин, уже, конечно же,  раскрепощенных изрядно принятым спиртным  и обративших на нее свое внимание в «звездный час» вручения награды подошла на свое место, Илья Иванович галантно подвинул ей стул. По его лицу было видно, что ему особенность этого момента была очень даже приятна и в усах его едва скрывалась улыбка самодовольства. Демонстрируя и поигрывая на публике, он галантно поцеловал Лене ручку и налил ей бокал вина, а потом  и  всем другим, сидящим за столом.
          Лена затылком чувствовала внимание многих в зале к их столику,  и, несомненно, она ощущала теперь внимание того, кто интересовал ее.
          А вечер, тем не менее,  все более становился горячим и раскрепощался по мере принятого его участниками. Балетная труппа в костюмах восемнадцатого века, танцующая в репризах современные танцы под современные ритмы, наконец,  закончила свои выступления и освободила танцевальный пятачок для участников банкета. Ансамбль играл «дискотеку восьмидесятых», понимая основную возрастную категорию присутствующих гостей.  Знакомые со школьных лет мелодии, ностальгировали сердце, а для души, которая была под шафе – лучшего и не нужно было… Но, несмотря на это,  гости не спешили отрываться со своих мягких и бархатных стульев.
          Пионерами танцевальной части вечера стали опять же Илья Иванович с  Леной. Он пригласил ее на первый же медленный танец. Она немного, «для порядку», поломалась, ссылаясь, что еще никто не танцует, на что ее ухажер сказал:
          - Ну и что, мы будем первыми!
           Лена посмеялась и согласилась.  И, действительно, не прошло и пяти минут их величественного плавания под  когда–то, в юные годы,  раздирающую душу песню: «Все напоминает о тебе, а ты нигде…»,  как к ним присоединились еще несколько пар,  и танцевальная часть банкета была открыта!
           Илья Иванович оказался прекрасным танцором, вел он просто великолепно. Лена не ощущала никакого напряжения, так легко было с ним. Очень редко бывают такие партнеры,  с которыми не чувствуешь ни себя ни его. Легкость и вместе с тем уверенная устойчивость, которая позволяет женщине расслабиться и подчиниться воле партнера – вот те, условия,  которые задавал в танце Илья Иванович.  Они не остановились, когда закончился первая музыкальная композиция  и продолжали танцевать  под начавшуюся мелодию следующего танца, переключившись на быструю и старую дискотечную антоновскую мелодию: «…новая встреча лучшее средство от одиночества, но и о том, что было, помни не забывай…». «А может и правда?»,  -  вслушиваясь в слова песни, подумала Лена.  Ей,  вообще,  было очень приятно весь этот вечер с чудным, просто чудным,  Ильей Ивановичем!  Его галантность, образованность, прекрасный дар рассказчика – все импонировало Лене. Такого бы мужчину в постоянные спутники жизни…лучше и не надо. Жаль, что он был,  наверняка,  безоговорочно женат, она даже не спрашивала об этом, это было понятно с первой минуты, поэтому  и не очень то привязывалась к его обаянию. Не хотелось расстраиваться потом от необходимости расставания и давать ему повод надежды,  что-то обещая,  обманывая тем самым и нарушая что-то в сложившихся укладах его жизни. Наверняка, у такого человека и семья крепкая,  и отношения построены самым наилучшим образом.  В нем не было порочности, того самого чертика, который мелькал в глазах Синеглазого и который так привлекал к себе и позволял, да именно позволял тоже самое проделывать с ним.
           Не прошло и двух танцев, как на танцевальной площадке появилась интересующая Лену пара. Дама Синеглазого тоже переоделась. На ней была короткая, выше колен, юбка из мягкой и драпирующейся ткани с широкой оборкой и легкая кофточка с большим декольте и открытыми руками. Она, скорее, была худа,  и это особенно подчеркивала данная одежда. Небольшая грудь, острые плечики,  короткая прическа,  открывающая хорошенькую шейку  и широко расставленные глаза – вот все, что бросалось в глаза в полумраке банкетного зала. Лена невольно сравнила ее с собой. Она тоже была не полной, но худой ее не назовешь, у нее, что называется,  везде присутствовали формы, которые правда не выходили за рамки девичьего 46 размера, а длинные ноги придавали стройность среднего роста фигуре. Эта стройность не была только природной.  Любая самая красивая женская фигура пострадает со временем, если ее хозяйка не будет прилагать,  хоть каких-то усилий, чтобы ее сохранять.  Лена периодически подсаживалась на какую-нибудь диету, чтобы сбросить лишнее, особенно по весне. Вот и сейчас она не без волнения оглядывала свою соперницу.
            Так уж устроены женщины!  Дух соревновательности вложен в каждую еще до рождения, особенно, что касается  внешности. У кого-то это заложено в большей, у кого-то  в меньшей степени.  Как это разовьется  в дальнейшем,  зависит от других качеств характера. Более эгоистичная с собственническими взглядами и потребностями станет наиболее яростно работать локтями и среди женщин, хотя, возможно, никогда не будет показывать этого явно. Кстати,  у таких редко бывают подруги, так как они не способны радоваться успехам других. Единственное чувство, которое появляется – зависть, хорошо скрывается, маскируясь другими качествами.  Причем «соревновательность» присутствует во всем, не обязательно в вопросах «мужчины-женщины», это  и профессиональное и интеллектуальное  состязание, а в интеллигентных, научных или творческих кругах сфера амбиций этой состязательности настоль широка, что даже трудно ухватить ее размеры и формы.  Нередко ненависть возникает между двумя яркими и колоритными женщинами с первой минуты, просто без объяснений, без разговоров, достаточно лишь одного взгляда.
            Менее эгоистичные умеют дружить, иногда стайками, иногда подружками «не разлей вода». За долгую свою жизнь Лена научилась избирать женщин для общения, именно избирать, так как она ошибалась поначалу и ошибалась нередко. Но, потом постепенно она нашла главное мерило,  по которому определялась кандидатура будущей приятельницы или подруги – спокойное перенесение ее, Лениного,  успеха в чем-либо. В свою очередь, она была довольна достижениями подруги. Ведь горю посочувствовать легче.  Взаимное умение радоваться друг за дружку определяло потом многолетнюю дружбу с некоторыми редкими женщинами.
             Танцуя и думая обо всем этом, Лена, как стратег, ведущий навязанное ей самой судьбою сегодняшнее сражение,  взвешивала свои минусы и преимущества. Итак, ее соперница была моложе, худее,  и она была более знакома предмету их общего внимания, последнее было понятно из их постоянного совместного пребывания. Но женой она не была, ибо поведение ее нельзя было назвать уверенным,  какое бывает у жен, скорее, она сама постоянно добивалась внимания Синеглазого, это было хорошо заметно. Но было заметно и то, что он немного тяготится этим повышенным к нему вниманием и ее поведением, стреляя по сторонам лучами своих ярких  глаз.  Он давно уже заприметил  Лену и искоса поглядывал на то, как они кружились с Ильей Ивановичем.  Это не оставалось без внимания его широкоглазой спутницы. Она периодически сверлила Лену долгим и испытывающе пронзительным  взглядом, чем только веселила и взбадривала ее. Это заставляло Лену быстро прокручивать разные мысли, изыскивая ходы и возможности – как же ей добиться Синеглазого? А самое главное, и Лена просто поймала себя на этой дерзкой мысли, а поймав – рассмеялась, ее больше волновало, как досадить этой окупанше Синеглазого? Как увести его?
           Речи о том, чтобы пригласить «другого» танцевать – быть не могло. Это уже было столь очевидным и безоговорочным, что нужно было выбирать  и изыскивать другие формы. Илья Иванович был бессменным партнером Лены целый вечер, они то уходили на свое место за столом, то опять выходили на танцевальный круг,  и  все продолжали и продолжали танцевать всевозможные танцы, которые все звучали и звучали. Попробовали все, даже вальс. Лена умела танцевать его, хотя это было редкостью в наши дни, но ее научил отец, еще в детстве, а ее партнер обладал той редкой способностью к танцам, которая дается разве что от Бога. Он не отпускал внимание Лены ни на минуту,  и ей приходилось ухитряться, чтобы успевать подумать о том, о другом, Синеглазом объекте ее внимания, который как она уже начала понимать был просто нужен ей сейчас почти от спортивного интереса. Во-первых,   она хотела  увидеть вблизи,  как будут сиять эти синие глаза, а во-вторых,  победить ту, другую, которая так явственно показывает, как он безоговорочно занят. 
           А та, буквально,  висела на своем спутнике, по крайней мере,  так казалось тем, кто на них обращал внимание. Выпитое вино расслабило и выключило какие-то зоны контроля,  и поведение дамы Синеглазого можно было назвать именно таким. Она старалась привлечь к себе внимание не только своего спутника, но и всех,  прогибаясь спиной и ложась,  то  на колено, то на подставленные руки партнера, то «провисая» на нем. Не все получалось слаженно и поэтому и появлялось это ощущение ее «цепляния» к этому мужчине.
И он все же подошел к Лене. .Как он это сумел? Остается лишь загадкой, хотя возможно это были опять проделки той самой госпожи судьбы, которая в этот день так много меняла в Лениной жизни,  подбрасывая,  как козыри, различные возможности, но на какой-то миг, он, все же освободился и внезапно сумел оказаться рядом со столиком Лены, где по какой-то случайности или, наоборот, подмеченного Синеглазым момента, она оказалась одна, ища платочек в своей сумочке, чтобы вытереть глаз. Это была доля минуты, на которую его, похоже отпустили с поводка и он, на ходу, быстро спросил Лену:
          - Вы в каком номере остановились? Я позвоню.
          - В 1309, - не задумываясь и тоже храня драгоценные секунды, ответила Лена. 
И тут же быстро достала из сумки, в которой все еще были ее руки, визитницу. Молниеносно вынув карточку, на которой был номер мобильника, она незаметно передала ее мужчине.  Он,  воровато оглядываясь, быстро спрятал визитку в верхний карман пиджака и как шел, так и устремился дальше в том направлении,  которое выбрал  ранее.  Ей все это напомнило шпионские явки и стало так забавно, что она расхохоталась. Подошедший Илья Иванович долго не мог сообразить,  что послужило поводом для такого дерзкого смеха его пассии.
Никто не заметил их сговора. Веселье вечера продолжалось дальше. Спутница Андрея Ивановича, Синеглазого, как про себя называла его Лена, продолжала висеть на нем, а сама Лена все выплясывала с Ильей Ивановичем.
             «Черные глаза, вспоминаю, умирая черные глаза… », - пели участники ансамбля, перейдя уже на ритмы современной ресторанной попсы, и  Лена, продолжая танцевать, как бы случайно,  приблизившись к объекту своего внимания, лукаво подпела: «Синие глаза, вспоминая,  умираю,  синие глаза,  я только о тебе мечтаю, синие глаза…», - и ощутив ответные синие,  веселые и счастливые лучи, она переместилась опять ближе к танцующему неподалеку Илье Ивановичу.  Тут же боковым зрением заметив движение на том месте, где еще несколько секунд назад была она, Лена поняла,  что ее соперница уже явно пытается  демонстрировать, что он всецело принадлежит ей. Отвернувшись, Лена потихоньку засмеялась. Как ей нравилась эта игра!
            Потом подали горячее,  и банкет оживился вновь своей гастрономической,  нетанцевальной частью, где опять говорились тосты. На горячее на выбор была телятина под соусом или  форель со спаржей, перетянутой травинкой тархуна и маленькой чашечкой с рисом. Лена со своим соседом выбрали рыбу. Ели божественно нежное мясо, запивая его,  то вином, то соком.  Теплые помпезные речи, чередуясь с анекдотно-пикантными,  текли рекой вместе с принимаемым спиртным.
           Вскоре музыканты сыграли последние свои мелодии и стали собираться, отдав права,  продолжавшему музицировать и развлекать собравшееся общество,  лазерному механизму, что говорило о неизбежности скорого окончания вечера. Но гости, не обращая внимания, продолжали танцевать теперь уже под звуки электронной музыки.
           В очередной перерыв между танцами Лена заметила разговор Ильи Ивановича по телефону. Ему явно звонили из дома, волнуясь за него. Это было понятно сразу, и хотя он и начал, храбрясь, отрицать, ссылаясь на какую-то ерундовую причину, но Лена видела истинное положение дел. Ей было даже жаль, он,  действительно, был очень приятным и уж если и выбирать по-настоящему,  то она, безусловно, выбрала бы его, но статус его положительности  останавливал ее. За всю свою холостяцкую жизнь Лена не попыталась  ни разу увести мужчину из семьи, причем она просто этого не могла, ей не позволяли внутренние, наверное,  благородные установки, и,  поэтому  довольствовалась теми, кто  просто были по природе бабниками, ведь отношения с ними не носили столь греховной составляющей. Танцуя последний медленный танец под плен поющего «Lady in Red» Криса де Бурга и расслабленно плывя в руках уверенно  державшего ее Ильи Ивановича, она невольно любовалась его многочисленными достоинствами и понимала,  понимала  неизбежность фрагментарности происходящего. Внезапно она вспомнила сегодняшний сон, красное платье, в котором она была одета,  и собравшееся в том ирреальном мире общество.  Вспомнив все это, она улыбнулась не понятно кому, наверное,  самой себе.

             Часам к одиннадцати уставшие и хмельные гости вместе с хозяевами собрались у раздевалки, где продолжая  общее веселье и анекдоты, одевались и постепенно выходили на улицу.  Банкет был в соседнем здании гостиничного комплекса, поэтому и гости и хозяева были в одних условиях. Илья Иванович, конечно, как всегда,  успел стать впереди всех, помахал, подзывая  Лену, и  взял ее номерок. Пока он брал ей пальто, рядом с ней вдруг,  ниоткуда возьмись,  вырос Синеглазый, сверкая своими яркими очами, тихонько пропел так, чтобы могла слышать только она: «У беды глаза зеленые…».  Комплимент был уникально изысканным, очаровательным и главное многообещающим…О, черт, она почувствовала себя с ним, ну прямо таинственной испанкой с веером, столь получался у нее с этим мужчиной условный, понятный лишь им двоим язык.
            Вскоре вся многочисленная банкетная компания оказалась на ветреной и снежно морозной московской улице. Лена с Ильей Ивановичем  шли не одни,  с ними были другие сотрудники издательства, поэтому приходилось говорить на двух языках – одном громком и весело-шутливом, продолжая остроты вечера, а другой был тайным разговором двух людей, продолжение вечера которых зависело от этих нескольких минут разговора.
Получилась затяжная пауза,  и все же, сдерживаясь, Илья Иванович, держа Ленину руку, согревая и целуя ее, спросил:
           - Елена Викторовна, сейчас все зависит от Вас.
           Она и без того это понимала, но все же боялась этих слов, надеялась, что он не решится. Но нужно было что-то говорить:
           - Илья Иванович, Вы просто чудесный человек и мне настолько было с Вами хорошо сегодняшним вечером, что мне тоже не хочется расставаться… Но я вижу, что дома Вас ждут, ждут и волнуются.
            - Вот, я так и думал, что Вы будете думать о моих проблемах и не думать «о нас». Но честное слово, все совсем не так, Вы даже не знаете как…
Но Лена перебила его, закрывая рукой его губы:
            - Илья Иванович, дорогой мой. Они Вам сегодня несколько раз позвонили за вечер. Нельзя не считаться с этим,  –  быстро ответила Лена. Она  хотела еще  сказать, что она «всего лишь эпизод», что «завтра будет все по другому», но каким-то чутьем угадывала, что все эти банальности не нужны, что он и сам все прекрасно понимает и лишь по инерции и даже, наверное, лишь по мужскому самолюбию,  продолжает этот разговор. 
            Они незаметно подошли к «подъемному мосту» гостиницы-башни. Возле огромных самодвижущихся стеклянных дверей остановились. Он  опять,  грея,  целовал ее руки, а она говорила ему… как ей понравилось с ним в этот вечер,  как он прекрасно танцует и как  умеет ухаживать.  Но каждый из них понимал, что это была всего лишь попытка компенсации за «непродолжимость дальше»…Тогда он обнял Лену и,  прижавшись ставшей уже немного колючей щекой к ее лицу, проговорил:
           - Вы – не обыкновенная! Вы – удивительная женщина!
           Видно было, что он хочет сказать еще что-то, но Лена не позволила продолжить.
Она достала свою визитку, так как у него закончились  свои,  и он написал на ней ей свой мобильник и адрес электронной почты. Потом Лена шагнула в бушующую светом жизнь отеля, а Илья Иванович – в московскую ночь, дышащую морозцем и обдающую резким, колючим ветром с маленькими и верткими снежинками.

            В номере Лена сразу сняла ставшие тесными за вечер лаковые туфли на высоченных шпильках. Ноги отекли и были словно не свои. Она упала на кровать и потянулась к телефону. Она ни разу за вечер не посмотрела пропущенные звонки и СМски. Были звонки из ее сибирского города, но туда звонить было уже поздно, там была середина ночи. Был звонок от московской дамы,  визит к которой Лена планировала на завтрашний день до отлета самолета, но и ей звонить было уже поздно. Были и СМСки от Билайна. А от Виталия не было ничего.
            Расслабившись, она стала быстро прокручивать все события вечера. Она думала и про Илью Ивановича,  и  про Андрея Ивановича, с которым пересечься пока так и не получилось, но она не сомневалась даже, что «пока». Звонка от него сейчас  она и ждала и  не ждала. Понятно было, что его никуда не отпустят, да и не нужно было ей это вовсе. Они были не дети,  и она прекрасно понимала, что визит мужчины в ее номер может носить только определенный характер, а она ведь,  по сути,  сегодня и не хотела,  не была готова к этому. Закономерность, подмеченная ею в командировках,  и сложившаяся годами,   как по закону подлости, ее физиология именно в дорогу дарила ей особенные дни, наверное, чтобы Лена особо не расслаблялась и испытывала посильнее тягости перелетов и переездов. Она все еще, как выражаются медики,  оставалась репродуктивной женщиной, может,  поэтому и выглядела моложаво.  Никто ей не давал ее лет,  и злиться ей оставалось только на свой паспорт. Недавно приезжавшая  из  Самары, немногим старшая ее, но  располневшая тетушка, с которой они не виделись очень долго, развеселила Лену, когда увидев ее, спросила:
            -  А вы, девушка, извините, в каком холодильнике сидели?
            На что Лена, рассмеявшись, ответила:
            - В Сибири холодильник один, общий,  и в этом году его похоже  переделали в морозильную камеру и до сих пор забывают выключить.
             Постепенно мысли ее,  гуляя, путаясь одна об другую, перемешали все,  что произошло сегодня с тем, что было до этого, как будто в одном миксере сбивался коктейль последних событий ее жизни.  И вдруг ей вспомнилась «Ес тудей»…
             Мелодия Битлов звучала как будто из сердца,  постепенно вызывая к памяти былые образы. Она настолько явственно представила Виталия, что каждая морщиночка его лица была почти осязаема. Боже, как она любила и как боготворила это лицо! Лицо,  которое видела полтора года только в экране монитора и,  которое одним мартовским днем оказалось рядом с ней, всего лишь за дверями поезда метро на станции «Площадь Революции». Поезд остановился так, что они оказались,  именно лицом к лицу,   и ей оставалось только сделать шаг, чтобы оказаться в его объятиях. 
             Как она любила целовать его в те летние,  незабываемые летние ночи, когда они наконец-то сблизились.  Как любила прижиматься к его широким и все еще крепким плечам! Эти серые глаза, эту большую и капризную нижнюю губу, этот непонятно почему немного детский взгляд давно уже ставшего глубоко зрелым мужчины. Виталий был старше Лены, старше основательно, причем она предполагала, что он немного даже скрыл свой возраст, но это ее нисколько не пугало. Он вызывал у нее и эротическое,  и интеллектуальное,  и еще какое-то совсем непонятное притяжение, какое может вызывать человек, которому ты бесконечно доверяешь, которого ты просто ощущаешь всем своим существом, сердцем, мечтами, словами, кишками и другими мыслимыми и немыслимыми потрохами человеческого организма. Потеряв его, она поняла, что теперь она всегда будет невольно все и всех соотносить с ним. Ведь у каждой женщины  на самом деле в жизни бывает только один мужчина, сколько бы она их не поменяла до или после него. Но он будет тем, с кем она будет постоянно мысленно сравнивать, сопоставлять, говоря себе, что он сказал бы или подумал…
              Подчиняясь нахлынувшим чувствам и воспоминаниям, Лена, вдруг почувствовала слезы и, как бы одернув себя, сказала сама себе: «Все, хватит! Что потеряно, то потеряно! Ты сегодня уже не та!». Она резко встала и подошла к зеркалу.  «Ну и пусть он не любит ее, пусть упивается своим эгоизмом, своими виртуальными заморочками с другими женщинами … Нужно просто отпустить его, отпустить на все четыре стороны, на все ветра и на все просторы!» - продолжала она думать, глядя в зеркало. И постепенно плечи ее распрямлялись, слезы подсыхали,  и  она,  сама себе улыбнувшись,  щелкнула перстами, зацепив большим пальцем за средний.  На нее смотрела и впрямь другая Лена,  уверенная, все еще красивая,  такая,  какая сегодня отплясывала на банкете и кружила голову одновременно двум мужчинам.
             Она внезапно решила, чтобы не плакать, нужно позвонить Илье Ивановичу и спросить, как он добрался. Но, обнаружила, что деньги на счету ее телефона закончились.  Это встревожило ее, так как ей утром нужно было позвонить той даме в Сокольниках, к которой она должна была ехать.  Тогда она решила спуститься в фойе, чтобы найти автомат и пополнить счет. Она быстро переоделась, одела брюки, толстовку  и пиджак и вышла из номера.
             В холле она не нашла автомата, но зато у барной стойки обнаружила своих, то есть книжников из других городов тоже приехавших на семинар этого издательства. Трое молодых мужчин попивали коньячок, сидя на высоких барных стульях и все продолжали обсуждать дела насущные, им не хватило семинара и банкета,  и они «догонялись» здесь, разрешая в споре все недорешенные проблемы.   Лену они увидели сразу и очень обрадовались, предложили посидеть с ними. Они  же и сказали ей, что автомата здесь нет  принципиально, а если очень нужно, то можно отправить портье  на улицу.  Лена так и сделала. Присев с ними, она отправила юношу портье, дав ему пятисотку, из которых сто рублей были чаевых. Она вдруг подумала, что ей лучше побыть здесь, не поддаваясь никаким искушениям и все еще угнетавшим ее в одиночестве мыслям.  Мужчины  взяли ей вина,  и постепенно она втянулась в грани их беседы и, поэтому  не сразу и ушла, даже когда вернулся портье с чеком об оплате. Впечатление было, что бегал он не иначе как на сам Павелецкий вокзал, так долго его не было.  Схватилась Лена, когда посмотрев на часы обнаружила, что было уже половина четвертого. Она подумала: «Какой же сегодня длинный день!» -  и сказала всей компании, что пора спать. Они все были моложе ее, да видимо и тон, которым она произнесла это, напоминал материнский, отчего  все  безропотно согласились  с ней и поехали  в одном лифте каждый на свой этаж.
               Вернувшись в номер, Лена, не умываясь и едва раздевшись,  упала в постель. У нее не было силы даже пошевелиться. Она провалилась в сон, как в большую и темную яму,  и ей ничего не снилось.

               Будильник в телефоне она не заводила и поэтому испугалась, когда,  внезапно проснувшись, увидела, что уже светло. Она быстро вспомнила, что было вчера и особенно  про Синеглазого. Лена  вдруг ощутила, что он сейчас придет.
              Она быстро поднялась и побежала в ванную. Она прекрасно помнила, что можно с утра сходить и в сауну и бассейн, что за все оплачено, но,  ни сил, ни времени,  ни физиологической возможности она не имела,  и поэтому она быстро приходила в себя под струями душа. Оставалось только накраситься, одеться и собрать сумку, ибо ей в 11 нужно было выйти, чтобы успеть к сроку в Сокольниках.
             Телефон в номере зазвонил неожиданно, Лена даже вздрогнула.  Было уже без четверти девять, когда она уже все заканчивала. Сумка была уже почти собрана, одета она была по-дорожному, оставалось сходить на завтрак. 
             В трубке был, конечно же,  Андрей Иванович, который просто сказал, что сейчас придет. И через несколько минут в дверь постучали. Она открыла. На пороге стоял он, весь сияющий, намытый, видимо,  только что из бассейна или сауны. На его довольно высоком и стройном,  лишь с небольшим наметившимся мужским животиком,  теле была синяя, под глаза, вельветовая рубашка и джинсы.  Синий бархатный взгляд охватил Лену своим нежным пламенем, так что у нее даже мороз по коже прошел. Он и впрямь был очень красивый мужчина. 
             Не говоря ничего, он вошел и сразу обнял Лену. В руках его была притягательность и ощущение желания. Сопротивление было бесполезным.  Да и не хотелось сопротивляться. Он сказал, что долго не спал, что «они» еще долго сидели, разговаривали, а утром он встал и сходил в бассейн.  Лена засмеявшись, сказала, что тоже долго не спала и что  была в фойе. Он сразу же спросил:
             - С кем?
             И хотя вопрос его был нелеп и смешон, ведь не задавала ему Лена вопросов, где и с кем был он. Когда она уже ответила ему, назвав молодых людей из южных регионов, с которыми она пила в баре, то вдруг еще одна дерзкая фраза выскочила из ее уст, заставив его и ее подолгу смеяться:
             - А Вы тоже хороши, Андрей Иванович!  В Тулу и со своим самоваром!
Понимая, что  отвечает ему,  скажем прямо,  по-одесски, вопросом на вопрос, Лена хитро прищурила свои зеленые, а утром еще и желтые,  как у кошки,  глаза.
             Андрей Иванович опешил, он не понял сначала,  о чем она. И вдруг, засмеявшись:
            - Вы про Ирину? Да, она же жена Володьки Т… из Перми.
            - И что, в Перми,  у всех  по два мужика? И ей позволительно вести себя, так как будто Вы – ее собственность? – смеясь,  спросила Лена.
            Вместо объяснения Андрей начал целовать ее губы. Его губы были мягкими, но очень страстными. Лена не отстраняла его, а наоборот обняла его голову.  Он схватил ее на руки и быстро переместился с ней на постель. Но Лена начала отбиваться.
            Наверное, каждая женщина мечтает о таком вероломном натиске, когда ее добиваются, несмотря на отчаянное сопротивление. Лену сдерживали два обстоятельства – первое, она уже спешила, ее ждали, а любви наспех она не хотела, а второе,  конечно же,  ее физиологические проблемы. Она пыталась освободиться. Да где там!?  Сила объятий такого мужчины прямо пропорциональна мечтам о нем… От него пахло свежестью, глаза были немного прищурены, как бывает после хлорки бассейна. Обнимал он страстно, даже яростно, добиваясь ее всю.  Он начал было уже снимать с нее кофточку, пытаясь расстегнуть и лифчик.
           Тогда она пошла на прямое объяснение, сказав, что нужно было вчера приходить, что с такими объятиями, любви  наспех ей не хочется, что таким, как они с ним,  и  ночи не хватит… и что минутной, торопливой любви  ей бы не хотелось… И что,  конечно,  ей хочется с ним быть, но не так, набегом, а по настоящему, долго, со вкусом, музыкой,  вином и фруктами…. Конечно же,  она немного лукавила, так как, судя по его вопросу про то, с кем она была в фойе, она поняла, что он делал такую попытку и вчера, но продолжала,  что  сейчас, мол, им  пора уже на завтрак идти,  и если они еще сейчас не пойдут, то могут остаться без шикарного «шведского» застолья голодными на целый день. 
             Удивительно, но он все же, остановился, видимо,  ее доводы возымели место. Они поднялись с постели и  стали приводить себя в порядок. Она поправила воротничок его рубашки, еще раз поцеловав его при этом в нос.  Он, просто, как ребенок,  радовался ее прикосновениям. И было совершенно глупо его ревновать, выяснять про его вчерашнюю пассию, у  которой,   скорее,  пассией был он, про то, где мы были все это время и все другое. Остановились на том, что встреча эта не последняя, а  что сейчас они идут завтракать. Вместе.
            Так и было. Они зашли в тот ресторан, где встретились вчерашним утром. Там было еще много знакомых «с семинара», но они зашли открыто,  вместе.  Вместе выбрали столик посредине зала и пошли набирать себе еду. Он,  по Лениному совету,  взял жареные грибы с драниками и остался тоже очень доволен выбором. Куда-то сходив, он вернулся с двумя бокалами вина, чему Лена ужасно обрадовалась. Ей очень хотелось отметить  событие их встречи.
            Лена толком не успела окинуть взглядом весь зал, но шестым чувством поняла,  что ее соперница  здесь. И, правда, чуть поодаль, опять же у окна и похоже на том же самом месте, сидела она вместе с одной из своих спутниц. И Лене, сидящей теперь с Андреем,  как школьнице,  захотелось,  вскинув руку, прокричать: «Ес!».
              Это была ее маленькая победа, победа  не над этой несчастной женщиной, а скорее над чем – то образным, собирательным, вмещающем  и  Евгению, отбившую у нее Виталия  и ее Ленино естество, которое теперь стало гармоничным,  с положенным ему природой,  женским соперничеством.   Ранее она всегда уступала, гордо уходила, оставляя сразу же объект своего внимания, если он только чуть-чуть оступался, поворачиваясь к другой.  Впервые за всю свою жизнь, она не обиделась на мужчину и,  поставив цель, добилась своего. Он сидит сейчас с ней, самый красивый из всех присутствующих мужчина, хотя ровно в это же время вчера,  он сидел с другой, которая теперь ненавидящим взглядом смотрит на нее.  Но это уже больше не волновало и не интересовало Лену.
             Завтракая, они  говорили с Андреем. Он рассказывал о себе, что он работает исполнительным директором подобной организации, как та, в которой работала Лена. Рассказывал о сыне, который должен приехать за ним на машине, забрать его и родственницу из больницы и  о том, что ехать ему каких-то  восемь часов. На последнее  она, смеясь,  заметила, что ей лететь всего четыре часа  и что не понятно,  кто из них ближе от Москвы. Она любовалась чистым цветом его глаз и спокойно говорила ему комплименты, ни капельки не переживая о том, что она делает что-то не так,  что не нужно говорить мужчине,  что он красив.  Он тоже говорил ей, что никогда не видел таких глаз, как у нее,  что они меняются,  становясь, то желто-медовыми, то зелеными, то вдруг кажутся карими, а голубоватые белки придают им эротичность  и роковую загадочность.
            Ленин спокойный и уверенный теперь тон говорил о многом. О том, что она лишь слегка увлечена, а не влюблена, о том, что ей просто замечательно сейчас проживать именно этот момент, что ей удивительно хорошо этим мартовским утром и что жизнь, наконец,  налаживается! И она была благодарна этой мудрой, остерегающей и,  видимо, все же любящей ее судьбе. Все правильно! Та дала ей лишь немного вкусить, лишь попробовать маленький кусочек счастья, не позволив съесть весь пирог до  конца, оставив,  наверное,  самое вкусное  «на потом» … значит все впереди…
           Завтрак подходил к концу, они поели еще и сладкого с чаем.  Он написал ей свои телефоны.  Не было сомнения в том, что они еще встретятся, ибо на таких собраниях бывают чаще всего одни и те же люди. Вернувшись в одном лифте,  они попрощались, слегка приобняв друг друга, и каждый  пошел уже к своей жизни, в свои дела и заботы.

          Лена вышла из пленительного замка гостиницы-башни где–то около одиннадцати часов. Ей предстояло провести еще день в Москве, теперь выполняя поручения ее любимой подруги. Для этого она сейчас поедет в Сокольники, но предварительно зайдет на Павелецкий вокзал, благо,  что дойти до него можно просто  пешком.  Там, зарегистрировавшись на свой ночной рейс,  она сдаст сумку в багаж и налегке поедет по делам. Она представила уже свой самолет,  светящуюся Москву под качающимся в прощании крылом, долгий ночной перелет с невозможностью заснуть из-за бесконечно что-то раздающих бортпроводников,  потом ранний родной аэропорт,  встречающего ее водителя,  разбуженного сына, сонных и ленивых двух ее  котов, компьютер с  постоянно открытыми в браузере страничками, где,  наверное, кто-нибудь ей что-то написал или дочка из своей Голландии,  возможно,  оставила ей сообщение  в чате  и потом, потом весь  привычный уклад своей жизни…
            Так думая, она шла по имитирующему разводной мосту и вдруг подумала о себе,  новой себе, которая совершенно неожиданно открылась ей  в этот такой немыслимо длинный и  перевернувший ее полностью мартовский день.   Лена  поняла, что теперь уже будет не так, как было, что что-то произошло, что-то сдвинулось. Главное, она ощутила вкус настоящей, а не виртуальной жизни.  Цепочка негативных воздействий  на нее разрушена,  и это повлечет неизменно какие-то изменения и в дальнейших событиях…
           Она вдруг явственно представила весеннее половодье на большой реке, где был затор из льдин,  и вода с трудом находила себе возможность прорваться через него. И вдруг что-то прорвало, что-то сдвинуло его, какая-то неведомая гигантская силища потеснила огромные льды,  и вода, свободная вода,  рванула что было силы, просторно заполняя свое русло и даже выходя из берегов…
           И это была красивая и захватывающая дух картина…

Март-апрель 2010.