Восковые цветы

               
                1

      У каждого из нас есть свое ощущение праздника, того, что испокон веков отмечается  в  весенние, солнечные дни. И даже если небосвод затянут густой кисеей серых облаков, нам все равно, кажется,  что  наступил канун всех торжеств, и мы несем в храм завязанные в  нехитрых узелках румяные куличи, с десяток алых  круглых яиц и чувство приобщения к великому таинству обновления не покидает нас.  С неба сыплет мелкая колючая крупа последнего снега и упругий ветер бьет по ногам, обивая  зябнувшие колени длинной юбкой, ледяным дыханием пробирается в рукава ,  по весеннему, короткой курточки.
  Суббота, канун пасхи.
Усталые священники кропят святой водой, уставленные разноцветными дарами столы, неспешно двигается очередь, бабушки в  новых платках степенно разворачивают белоснежные салфетки , горделиво косясь на менее удавшиеся  куличики соседок, словно отмечая в душе, некий предел собственного тщеславия. Грех, грех так думать, но не могу, здесь в толпе меня интересуют именно они , хранящие последние отзвуки прошлых , уходящих в былое традиций. Сейчас на дворе двадцать первый век, сотовая связь, интернет, высокоскоростные технологии, а они по старинке загодя, с вечера настаивают опару, грозя пальцем шаловливым внукам.  Приговаривают заветные слова, помешивая жидкое, наполненное мельчайшими пузырьками тесто, пышущее и дующееся под  деревянной ложкой. Все идет в ход, что так длительно загадывалось, о чем думалось по ночам, пряталось  выцветшими чернилами на засаленных, пожелтевших листках вырванных из тетрадей в клеточку,  состав – жирные сливки, масло , сахарная пудра, и конечно яйца, что за выпечка без яиц, так размазня, прости господи.  Приговаривают домовитые бабушки.
- Потише, не бегайте по дому, - наставляют  они внуков, - от суеты,  опара сядет. И пиши пропало , начинай заново.
Странные они эти бабульки, что проще купить в булочной, запакованный в целлофановый пакет,  ровненький, упругий кулич, уже украшенный импортной помадой или кокосовой стружкой, звездочки еще разноцветные иногда попадаются. Без хлопот и совсем не дорого, к чему все эти ухищрения, прогревание духовки, смазывание форм постным маслом.  Уже глаза подводят, и поясница разламывается, и такой тяжелой кажется кастрюля с тестом. Но  самое главное испытание - ожиданием, да или нет, поднимется или опадет, зачем хватаясь за слабое сердце, они терпеливо ждут как чуда, как откровения, что же выйдет на этот раз. Да надо ли?  Будем ли мы , современное поколение вставать дважды за ночь, что бы проверить надежно ли прикрыта кастрюля старой, линялой шалью. Замотанные заботами, работой, личными проблемами, узнав по телевизору, что завтра праздник,  мы бежим, на  ходу запихивая в сумку «кекс весенний», между пакетами молока и да килограммом картошки. Торопимся, куда то успеть,  что то ухватить,  и некогда нам вдохнуть аромат мохнатеньких почек  распустившейся вербы, что бы понять непередаваемую сладость теперешнего мгновения, именно этого дня, не завтрашнего и не через неделю.



2

Я пристраиваю сбоку свое покупное чудо. Минута, другая и отходи, другим места надо. Вся моя благодать сводится к торопливому помахиванию смешной кисточки священника. Темные подтеки воды на сахарной шапке кекса, расползлись извилистыми ручьями,  стекают на крутые бока рубиновых яиц.  Я сторнуюсь, продираясь сквозь толпу, спешу к автобусной остановке и на мгновение оглянувшись,  ловлю полу взглядом , как степенно рассаживаются на церковной лавочке бабушки, с чувством , степенно и неторопливо, приобщившись к  таинству, они не спешат, не суетятся, они даже говорят медленно, осознавая всю торжественность момента.
Припав лбом к забрызганному грязным снегом  окну увозящего меня автобуса я  с горечью осознаю - во мне нет веры, я её как то подрастеряла на дорогах жизни, а может забыла в пыльных углах житейских невзгод. Хотя, будучи еще девчонкой замирая от собственной смелости,  бегала потаясь  в  храм, в его гулкую, коптящую  свечами таинственную сень,  подолгу вглядываясь в строгие, лики святых верила если не божественное проведение, то хотя бы в то что некие добрые силы защищают нас, и умиление, было  безбрежным морем разлито в моей душе. Как же случилось что море  высохло, превратившись в бесплодную пустыню и вместо радости предстояния пред богом,  я вижу только как  тайком сморкается вон та женщина в платке низко надвинутом на густые брови, или как настойчиво  проталкиваются к алтарю, прихожане стремясь первыми подойти на исповедь.

Грех, грех.

Все грех, несоблюдение поста грех, непочтение к родителям грех, громкий смех – грех, и как умудряются люди в паре коротких фраз исповедоваться во всем,  все глупо и неправда, и опять грешно.

3

В воскресение,  на кладбище толпа, поминутно подъезжают автомобили , тормозят пестрые такси, груженные букетами цветов и завернутыми в целлофан  граблями,  спешат люди к родным могилкам, кто убраться, кто просто хорошо посидеть приняв на весеннем ветерке пару тройку стаканчиков горячительного, те что побогаче ведут к отеческим гробам  заезжего священника,  отдавая дань новомодным течениям. Крестятся левой рукой и не знают что делать с принесенным куличом. 
Мы  тоже вот уже минут двадцать плутаем меж высоких железных оград зуевского кладбища, где в глубине, этого печального  места похоронен мой прадедушка. Острые куски проволоки хватают нас за одежду, тянут назад  но я  упорно шаг за шагом,  протискиваюсь, успевая на ходу различать только мне известные приметы, - вот памятник с звездой,  значит здесь поворот направо, а вот два брата похоронены, - прямо, разбитая доска , заросшая мхом.
-Осторожно - командую детям, -  не наступите, на холмик - ведь  здесь лежит человек.
-А кто он? - интересуется сын.
- Просто человек, как мы с вами, у него не осталось родственников,    могилку  и забросили.
Высоко держа в поднятых руках, объемный пакет с нашим обедом и бутылкой пепси,  я старательно выглядываю маленький, крестик моего прадедушки, взгляд упирается в незнакомое надгробие, - ну вот опять не там свернули
-Назад, -  громко оповещаю идущих сзади,- и наши блуждания в лабиринте оград продолжаются.

 Помимо продовольствия,  в другой руке у меня букет, восковых цветов, самых простых, на желтеньких, свитых в пучок  проволочках. Их продают только в одном месте, здесь, в самом начале зуевского погоста. Каждый раз, с беспокойством высматривая, сгорбленную старушечью спину, склоненную над картонными коробками,  я немного волнуюсь.  Придет ли она на этот год?  И облегченно вздыхаю, разглядев  разноцветное диво,  что самотканым ковриком из далекого детства рябит малиновым, желтым, синим в  новенькой картонной коробке.  Несколько цветочков старушка держит в тонкой, дрожащей руке.

-Возьмите, не пожалеете, они долго стоят, - тянет она неизменную, за все годы, присказку. По рублю штучка, а букетики  по три. Возьмите веночек.

С охапками  китайских букетов, люди идут мимо. Огромные пятнистые лилии, пузатые пионы, пунцовые, до черноты  розы.  Ядовитые  анилиновые всполохи   затмевают немудреный товар, что готовясь к празднику старушка  резала обыкновенными  ножницами, подкрашивала  гуашью, опускала в расплавленный парафин, и сворачивала, лепесток к лепестку, листик к листику.  Соседние торговки, раскрасневшись от выглянувшего солнышка, бойко втюхивают шуршащий полипропиленом товар,
-Сорок, пятьдесят, сто - слышится отовсюду.  Деньги потоком  перекочевывают  в засаленные карманы фартуков, утро - самый ход, здесь уж не зевай, такая торговля только через год будет.

-Рубль, - нет,  не слышен её голос, может когда она была помоложе то и  цветы расходились побыстрее, до обеда успевала управиться, и на заработанные деньги  можно было купить детям гостинцев к празднику, да только выросли дети, разъехались, не кому  теперь дарить душистые пряники и леденцовых мишек.. И вроде пенсии хватает, и все есть но, с началом страстной недели её пальцы словно подвластные  чуждому разуму, перебирают шуршащие пачки  фольги, мешают краски в потрескавшихся от времени баночках, и она опять отправляется в свой ежегодный поход, везет на старой детской коляске, свои восковые цветы.

-Мама, не позорься, - сын, незаметно дергает меня за рукав. Присев я долго копаюсь в картонных ящиках, сын не понимает, что для меня это возвращение в детство, забытое, закрытое на семь печатей, когда в каждом в доме крутили вот такие цветы, или так же как я сейчас, покупали  их , особо не разоряясь в средствах.

-Василечки, розочки, гвоздички – припевает повеселевшая бабулька, набирав полную руку, гибких, тоненьких  стебельков, торопливо расплачиваюсь. А они греют мне зябнущею на ветру руку, настоящим домашним теплом русской печки, где  не потухшие угольки хранят дыхание чего то безмерно милого и дорогого.
-Куда тебе столько  - шепчут мне, - пойдем скорее.
 Идем, конечно, идем, вот и наша оградка, я перевиваю цветами крест, втыкаю пару  в землю.  Дети принимаются за угощение, смеются и озоруют, фыркая друг на друга,  большими глотками пьют шипучую воду.
- А пшено, ты  не забыла,- кормить птичек на кладбище - традиция. Мы еще задолго, с вечера, готовясь к походу, кладем на самое дно сумки, заветный пакетик. И сейчас,  рассыпав золотистые зерна, собираемся в обратный путь. Короткая молитва, поклон. За соседней оградой пирует толпа, завалив место упокоение  дорогими цветами, они походя  решают повседневные проблемы, ссорятся, громко кричат, и так же как и мы, не оглядываюсь  вскоре уходят, словно отдав обременительные долги, спешат покинуть печальное место.  Оставленные холмики пестрят буйством красок,  невиданных тропическим цветов под еще спящими  среднерусскими березами.

4

Проходя мимо безымянных могилок, я кладу  на каждую по одному, восковому  колокольчику, неглубоко погружая в землю их проволочные ножки.
-Это ваш родственник? -  иногда, интересуются люди
-Нет.
Те  недоуменно пожимают плечами и шушукаются в сторону,
- Ну и глупо.
Может быть и так, но сегодняшним вечером, по нашим тропам пойдут другие люди, собирающие ведрами  крашеные яйца, ссыпающие в сумки конфеты, вперемешку со сладкими кусками выпечки, со сгоревшими остатками свечей, песком и прошлогодними листьями.  Они вырвут из земли дорогие нарядные букеты, что бы продать их во второй , в третий раз, здесь же возле входа. И опустеет кладбище, лишенное утреннего богатого убранства. И только простенькие, восковые цветы, пропущенные за явной дешевизной , заалеют, засинеют среди поднимающейся травы,  как неугасимые лампадки моего покаяния по  утраченной вере - розочки, гвоздички, васильки………..