Я войну прошла медсестрой. Страшно.
Сама не понимаю сейчас, как могла вытаскивать людей. Я – девчонка 17-ти лет и мужики, здоровущие.
Чем может быть война кроме жизни? Конечно война – это жизнь. Было бы иначе, мы бы не смогли победить.
Война, дело страшное. Там все наносное с тебя шелухой слетает. Лук же чистили? И от лука плакали.
Вот так и люди: Пока в шелухе – все гладко, да хорошо. А как шелуху снять, так … слезы.
Война научила не бояться чужих слез. Плачет – значит жив!
В 44-ом мы в Польшу вошли. Концлагеря описывать не стану, потому что описать это невозможно. Порой я сама себе не хочу верить, что такое видела. И, не позволяю забыть.
Повторяю себе – это было.
Зимой 44-го я сопровождала пленных немцев. Сюда их везла. В Пермь.
Когда приказ зачитали – я думала, застрелюсь. Немцев видеть не могла. Главврач тогда сказал только одно слово «Надо». Все, что чувствовала в узел скрутила и… «По вагонам».
Представьте товарный поезд груженый людьми. Можете себе такое представить? Дощаники и открытые платформы, на которых коченеют живые люди. Живые!
Нас ни разу не кормили. Вернее, нам-то, сопровождающим, поек выдали, а их за три недели не кормили ни разу. НИЧЕГО. Ни глотка воды, ни крошки хлеба.
Думаете – это и есть справедливость? Да я видела концлагеря, я оттуда людей выносила. Не дай бог никому увидеть, до чего можно довести человека. Но эти поезда!!!!!!!!
И на станциях народ, который эти поезда встречает и сует в окоченевшие руки врага картошку, хлеб. Вы видели когда-нибудь как, на живом еще человеке, вымерзают глаза?
Начальник поезда на каждой станции искал начальство и орал: Дайте им жрать! Не довезем! Они пленные, они работать должны! Кто страну отстраивать будет, если этих заморим?
Считайте: вагон – 400 человек, поезд – 12 вагонов. Живыми довозили по полторы две тысячи человек. Вот такая арифметика. Вот такая война. Вот такая жизнь.
Умерла 19 апреля 2010 года