Тихо стуча дизелями и выбрасывая в корме водяные гейзеры, черная тень ракетоносца скользит по фарватеру. Вдоль борта проплывают покрытые первой зеленью сопки, в прибрежных скалах многоголосо орут чайки, в белесом небе застыл шар солнца.
Облаченные в ватники, оранжевые жилеты и сапоги, мы стоим на носовой надстройке и подставляем бледные лица его лучам.
Вверху, на рубке, маячат темные фигуры офицеров, и оттуда наносит легким запахом сигарет.
Мы идем в бухту Окольную, грузиться ракетами.
Справа, в сотне метров по борту, возникает стоящий на бочках эсминец, на палубе которого возникает толпа матросов.
- Эй, кореша! - орут оттуда.- На чем это вы чапаете?!
Нам хочется ответить, но нельзя. Вздрючат.
А понять тех ребят можно. Таких как наш крейсер, в ВМФ всего два, и даже на той флотилии, где мы временно базируемся, на него приходят поглазеть из других экипажей.
Вскоре эсминец исчезает за кормой, и впереди открывается гладь бухты. Она чем-то похожа на ту, откуда мы пришли, но с более пологими берегами и вдающейся в берег каменистой отмелью.
Справа, рядом с длинным бетонным причалом, высится громадный портальный кран, с неподвижно застывшей стрелой, у причала покачивается большой пожарный катер, а на пустынном берегу серебрятся несколько ангаров и темнеют какие-то строения.
С мостика слышна глухая команда, крейсер замедляет ход и по инерции скользит к причалу. Когда он приближается, мы видим у кнехтов нескольких береговых матросов, а на носу катера двух хмурых мужиков в робах и стоящую рядом девушку.
- Ты смотри, какая цыпа, - восхищенно шепчет стоящий рядом Витька Допиро, и мы с интересом пялимся на девицу.
А она действительно хороша. Стройная, с золотистыми волосами и в белой курточке.
Покосившись на рубку, Витька машет ей рукой, а потом делает пару непристойных жестов. В ответ девушка показывает нам язык, а один из мужиков, судя по виду и усам боцман, молча грозит кулаком.
Когда катер уплывает назад, сзади раздаются веселые крики, и корму лодки окатывает струя из брандсбойда.
- Подать носовой! - металлически лает с рубки мегафон. Я делаю шаг вперед, взмахиваю рукой и мечу на берег, скрученный в бухту бросательный. Там его принимают моряки, а наши ребята потравливают стальной швартов. Затем подается кормовой, под вой шпилей крейсер подтягивается к причалу, и на него подается трап.
Как только командир со старпомом уходят к начальству, на корабле играют отбой тревоги, и мы отправляемся на обед.
В старшинской кают-компании весело. Все, кто были на швартовке, обмениваются впечатлениями о девушке и не прочь с ней познакомится.
- А их боцману хорошо бы морду набить, - заявляет ракетчик Федя Гарифулин. - Он нас своей пушкой чуть с палубы не смыл, сука.
Мы активно работаем ложками и гогочем.
После обеда выясняется, что грузить ракеты будем следующим утром, и сход на берег с корабля запрещен.
К помощнику сразу же отправляется депутация, с просьбой разрешить порыбачить с борта.
- Хрен вам, - говорит помощник. - Вы вести себя не умеете. Кто оскорблял девушку?
- Это не мы, это гребаные швартовщики, - ноют депутаты. - Разрешите.
Но капитан-лейтенант неумолим и все возвращаются не солоно хлебавши.
После этого на лодке объявляют большую приборку и до ужина в отсеках жужжат пылесосы, шоркают щетки и все моется с мылом.
Затем ужин, и в обеих кают-компаниях крутят старые фильмы. В нашей, про пограничников. Причем задом наперед, так смешнее.
- Слышь, Валер, - шепчет мне сидящий рядом Витька, наблюдая, как три солдата с собакой улепетывают от шпиона. - Тут Федя предлагает выйти наверх и «по тихому» прошвырнуться на катер. Пойдешь?
Катер мне по барабану, а вот на ту девушку взглянуть интересно, и я соглашаюсь.
Через минуту мы тихо выбираемся из толпы зрителей и топаем в сторону центрального поста.
Там, в кресле вахтенного офицера, скучает мой «бычок».
- Товарищ капитан-лейтенант, - обращаюсь я к нему. - Разрешите наверх, перекурить.
Он окидывает нас сонным взглядом и благосклонно кивает.
Через минуту мы в рубке. На мостике, под присмотром Сереги Алешина пара нарядчиков активно драит «рыбины», а сам он возится с какой-то железякой. Далеко в корме, у стабилизатора, несколько «маслопупов» что-то делают на надстройке и больше никого.
Перебросившись с Серегой парой слов, мы скатываемся по трапу к рубочной двери, выходим на обвод и оттуда поочередно сигаем с борта на причал. Озираемся - кругом никого, от воды наползает легкий туман, и мы несемся к катеру. Теперь он пришвартован впереди лодки и наверху пусто.
Перебираемся на корму и крадемся к надстройке. Один из ее иллюминаторов открыт и за ним желтеет свет.
Заглядываем внутрь. Судя по всему это камбуз и у плиты, что-то напевая, чистит рыбу знакомая нам девушка.
- Эй, коза, - громко шепчет Витька.
Та вскидывает глаза на иллюминатор, видит наши ухмыляющиеся рожи, и пронзительно визжит.
Сзади меня кто-то хватает за плечо. Оборачиваюсь - усатый боцман.
- Попались салаги, - воняя перегаром шипит он, и тут же получает от Витьки в нос.
Возникает короткая потасовка, боцман валится на палубу, а мы галопируем к лодке.
- Правильно дали, не хрен было ему мешаться - одобрительно хмыкает Серега, когда мы оказываемся в рубке. - А девка, так себе, у нас в Калуге лучше, - и цвиркает слюной далеко в воду.
Поглядывая на неясно виднеющийся в тумане катер, мы быстро выкуриваем по сигарете, поочередно шагаем в люк, и, обхватив поручни трапа, лихо скользим вниз.
В кают-компании транслируют парад на Красной площади. Задом наперед, на «Чайке» едет маршал Гречко, пятятся назад танки и весело хохочут восторженные зрители.
...Ранним утром, когда неяркое солнце только поднимается из-за сопок, всех свободных от вахты выстраивают на ракетной палубе, и следует краткий инструктаж.
Потом наверху остаются командир со старпомом и ракетчики в химкостюмах, а остальные лезут вниз.
Первые, вместе с береговыми специалистами, будут обеспечивать погрузку ракет в шахты, а команда сидеть в лодке по боевой тревоге.
Одну такую погрузку мы уже выполняли на испытаниях в Северодвинске, когда стреляли из-под воды по акватории Тихого океана, а несколько наблюдали на других лодках. Дело это опасное и непростое.
Несколько лет назад в нашей базе при погрузке ракет в лодку, одна сорвалась с траверсы и с десятиметровой высоты рухнула на пирс. Взрыва не случилось, но она разрушилась, и пары выплеснувшегося окислителя убили двух матросов из команды обеспечения. А потом возникло что-то вроде «ядерного гриба» и сыграли химическую тревогу. В жилом поселке завыли собаки, а все женщины с детьми, убежали в сопки.
Наши Р-29, весом в тридцать с лишним тонн каждая, намного тяжелее, да и высота, с которых их будут опускать в шахты, больше.
Томительно тянутся часы ожидания, в отсеках тишина, монотонное жужжание люминесцентных ламп и редкие команды их центрального.
Погрузка завершается к вечеру, крейсер оживает и, взметая по бортам водяные гейзеры, задним ходом отходит от причала.
Мы снова стоим на надстройке, провожая взглядами тихую бухту, с уснувшими на воде чайками, махину портального крана и застывший на воде катер.
А затем на его палубе возникает девушка и машет нам рукой.
Примечания:
-«бычок» - командир боевой части (жарг.)
-«маслопупы» - специалисты электромеханической боевой части (жарг.)
-окислитель - компонент ракетного топлива.
- рыбина - деревянная решетка на палубе мостика.