В одном из номеров ранее публиковалась статья в «Трагедии бухты Чажма», в которой рассказывалось о мало известной катастрофе - взрыве реактора на АПЛ «К-431» в 1985г. на судоремонтном заводе в Приморском крае. Это было еще до Чернобыля, и только спустя десятилетия, когда был снят гриф секретности, стало известно о последствиях того взрыва.
И вот откликнулся один из очевидцев и непосредственных участников ликвидации катастрофы, бывший боцман лодки «К– 431»,старший мичман Николай Васильевич Скубко, прослуживший на этой лодке с 1978 по1985г. и знавший ее до последней заклепки. Мы встретились с ним на его скромной квартире в 3 микрорайоне Благовещенска. Приветливый, симпатичный человек, сохранивший военную выправку, рассказал подробности взрыва на лодке, и с затаенной болью и обидой о своих мытарствах после увольнения с военной службы. То, что он рассказал о своих «хождениях по мукам», может служить темой для целой повести или судебного дела для юристов.
Тот августовский взрыв разорвал жизнь старшего мичмана Скубко на две части, на две войны, в одной из которых он боролся за корабль и свою жизнь с огнем и радиацией, а во второй ( самой затяжной), с чиновниками от Министерства обороны .
Война первая
В полдень 10 августа 1985г. тяжкий грохот взрыва на атомной подлодке «К-431»,стоявшей у пирса судоремонтного завода пронесся над бухтой Чажма. Моряков, проводивших регламентные работы на реакторе, разорвало в клочья и разбросало по бухте, над заводом и сопками поднялось грибообразное облако. Из разорванного корпуса подлодки рвался огонь и бурый дым, резко запахло озоном. Лодка, получив пробоину в прочном корпусе ниже ватерлинии, начала тонуть. Экипажи соседних кораблей, пожарные и рабочие завода бросились сбивать пламя и бороться за живучесть лодки. Никто из них не знал, что уровень радиации достигал 90 тысяч рентген в час и превышал допустимые пределы в 830 раз! Люди боролись с огнем, в чем были, без специальных средств защиты, получая громадные дозы радиации. Лишь спустя несколько часов был налажен дозиметрический контроль и первичная обработка. С людей сбривали волосы и давали кружками спирт - так рассказывал Николай Васильевич, с первых минут участвовавший в ликвидации аварии. Во время взрыва погибли его друзья - капитан 2 ранга Целуйко и капитан-лейтенант Дедушкин. Сам он с матросами и мичманами, стиснув зубы, собирал радиоактивные останки людей по бухте, выкладывая их на брезент на отмели, срезал искореженные взрывом детали с корпуса, леера, собирал зараженный грунт и детали. Работами непосредственно руководили адмиралы Храмцов и Мормуль.
Потом найденные останки людей кремировали и захоронили в 50-метровой скважине на гранитном мысе Сысоева, поставив официальный мемориал в Павловске. Сама лодка с залитым бетоном, поврежденным реакторным отсеком была поставлена вместе с «К-42» на отмели у о. Путятин. Видимо уже навечно, исключенная из состава ВМФ, со снятым флагом. В 2000 году на ней усилили бетонную заливку реактора и подвели более мощные понтоны, поставили датчики, ведущие постоянный мониторинг уровня радиации. Кстати, по данным приморской журналистки Н. Барабаш, в п. Ракушка Ольгинского района таких вот бесхозных лодок стояло аж семь штук.
Мичман работал до тех пор, пока не свалился сам, и уже без сознания оказался в госпитале. Там его поставили на ноги, сняв внешние признаки лучевой болезни и признав годным к дальнейшей службе на подводном флоте.
После завершения спасательных работ, весь экипаж «К – 431» без всякого медицинского обследования перевели на другую лодку («К-48»), на которой старший мичман Скубко продолжил свою боцманскую службу. Кстати, он рассказал, что на эту лодку перенесли и ряд механизмов с взорвавшейся лодки, в частности один из перископов! Вместе с радиацией, надо полагать!
В то время часто были боевые службы и автономные плавания в Индийском и Тихом океанах, в Красном море и Персидском заливе. Это была реальная война нервов - лодки этого проекта на нашем флоте называли «раскладушками» (за поднимающиеся контейнеры для ракет) и «ревущими коровами» - за сильный шум, производимый под водой и хорошо слышный противолодочным кораблям и лодкам противника, а экипажи советских надводных кораблей из 8-й и 10-й оперативных эскадр, относились к ним с молчаливым уважением, как к смертникам .
Николай Васильевич рассказывал, что был и момент смертельного риска, когда лодка всплыла в Персидском заливе, демонстративно открыв контейнеры крылатых ракет недалеко от авианосца «Америка». Такие вещи случались в то время и с другими кораблями, такое уж тогда было время - шла «холодная война» и на Ближнем Востоке и в Африке сталкивались интересы двух сверхдержав. Не до себя тогда было, хотя и стал часто и неожиданно терять сознание - начали сказываться и последствия облучения. Много времени мичман проводил по госпиталям, и в 1990 году был комиссован по состоянию здоровья.
Казалось, человек, отдавший Родине и Военно-морскому флоту лучшие годы, и потерявший здоровье на боевой службе должен быть окружен вниманием, и беспрепятственно получать заслуженные льготы, положенные ему по закону и по совести. Но не тут то было! Все приходилось буквально выбивать, вырывать у военных чиновников. Нужно было кормить семью, поднимать троих детей. И мичман снова начал войну!
Вторая война
Как это ни странно звучит для нормального человека, но Николаю Васильевичу, долго и не раз пролежавшему в специальном центре в Санкт-Петербурге, еще и пришлось доказывать, что он является ликвидатором радиационной аварии именно на «К-431»,что его болезни напрямую с этим связаны, и что ему положены определенные законом льготы. Долго (почти 4 года) пришлось доказывать, что он является ветераном подразделений особого риска (кстати, даже его товарищи по экипажу до сих пор не все имеют такие удостоверения).
Ведь авария на «К-431»случилась до Чернобыля и, как у нас водится, была «наглухо» засекречена, с людей (первым делом!) взяты подписки о неразглашении, а часть секретных документов была просто уничтожена по описи. И как теперь доказывать? Все мытарства, пройденные Николаем Васильевичем, в документальном отображении составляют два больших полиэтиленовых пакета с пачками документов. Некоторые из этих документов, даже на первый взгляд, представляют собой шедевры бюрократического творчества и заслуживают отдельного упоминания. Например, документы различных медицинских экспертных комиссий, касающиеся заболевания легких.
До сих пор он не может получить медаль «Ветеран вооруженных сил» и орден Мужества, хотя все соответствующие приказы и удостоверения у него есть. Специализированные медицинские комиссии он должен проходить в Санкт-Петербурге, в воинской части, а ее недавно расформировали. Положенную ему как инвалиду «Оку» он получил только благодаря лично губернатору Санкт-Петербурга Матвиенко (дай ей Бог здоровья!). Морально поддерживают его и друзья по экипажу и адмиралы Храмцов и Мормуль (тоже уже далеко не здоровые люди). От них, да еще от своей дружной семьи и жены, настоящей русской женщины, черпает мичман силы для дальнейшей борьбы.
А недавно ветеран получил новый «подарок» от родного государства-с июля 2007 года ему снизили пенсию на 30%.С горьким смехом Николай Васильевич рассказал, как от него прячутся сотрудники и руководители облвоенкомата. Даже письмо в администрацию Президента РФ в 2006 г. не возымело действия.
Я не в силах, в рамках этой статьи, рассказать обо всех мытарствах бывшего подводника, потерявшего здоровье на службе Родине – наверное, это дело для профессиональных юристов. Кто тут прав или виноват и в какой степени – я решать не вправе.
Ведь и чиновники Министерства обороны (в погонах и без них) тоже действуют по законам и приказам - в этом серьезном ведомстве самодеятельность не поощряется. Другое дело, что все эти законы и приказы как-то слишком часто не совпадают с простым человеческим понятием о справедливости, или исходят из каких-то других, неведомых нам, государственных интересов.
Я сам, в прошлом моряк, прошедший не одну боевую службу в тех же местах, и тогда, в восьмидесятых, также как и мичман Скубко и тысячи других моряков из 8-й и 10-й оперативных эскадр, был готов пожертвовать своей жизнью за Отечество! А вот сейчас, зная, что нас после этого ждет - вряд ли. Кто из нынешних и будущих российских военных сможет рисковать жизнью при таком отношении к инвалидам и ветеранам военной службы? Наверное, еще не раз подумает, прежде чем рискнуть. Смогут ли защитить Родину нынешние наемные бойцы - тоже большой вопрос…
А ведь они, ветераны и инвалиды военной службы, просят только то, что им положено по закону, но их военные чиновники (которые, кстати, тоже когда-то снимут погоны и станут пенсионерами) представляют зачастую кучкой вздорных и скандальных стариков, требующих нивесть что, и желающих пустить по ветру родное Министерство обороны! По крайней мере, так оно со стороны смотрится.
Наверное поэтому старший мичман в отставке Скубко и продолжает свою вторую войну - от чувства несправедливости и обиды! Я невольно чувствовал какую-то вину перед ним, за то, что растревожил старые воспоминания, замечая, как у ветерана дрожит голос, когда он вспоминает о погибших при взрыве и ушедших из жизни от болезней друзьях, как тяжело ему вспоминать этот страшный взрыв на родной лодке.
Вместе с ним воюют с Министерством обороны за свои права и другие участники катастрофы - гражданские жители поселка Дунай и рабочие судоремонтного завода в общем количестве 2209 человек, которых просто взяли, да и исключили из числа пострадавших при аварии ПЛ «К-431»приказом командующего ТОФ от 29.04.1999 г. № 229.
При подготовке статьи использованы материалы :
1. Е.Шолох ,«Взрыв в Чажме» (газета «Владивосток» от 7.11.91 г.)
2. Л.Федорова «Боцман с «поющей коровы» («Моя мадонна»,2004 г.)
3. Н.Барабаш «Спасут ли «козлы» атомный флот ?»
А.Емненков «Период полного полураспада» «Новая газе