Огни ночного моря
Несмотря на гламурность ресторано-гостиничного комплекса закат солнца в море был превосходен, торжественен и величествен в своей будничности. Я откусывал лаваш, затем, игнорируя вилку, брал руками крылышко и отправлял его в рот. Глотки пива растягивал, ожидая хмельного балансирования и сроднения с вялой курортно-ресторанной будничностью.
«А жизнь не так уж плоха здесь»,- подумалось мне, когда я принимался за третье крылышко.
Шум прибоя маслянисто-черного моря перекрывал временами попсовую музыку. И это было хорошо. Я специально сел в стороне от посетителей, поближе к парапету, за которым море мешалось с ночным мраком.
Я проследил за движением смутного пятнышка от берега в глубь моря. Видимо электрический скат охотился у берега, а теперь ушел почить от трудов своих. Нет, все не так уж плохо, даже замечательно. Я, наконец-то утолил голод, завтра утром озвучу отчетный доклад, а после обеда махну домой. А может быть, может быть еще останусь на сутки, полюбуюсь морем, растениями… Покупаться вряд ли удастся – октябрь, море, наверное, остыло… но гулять, дышать морским воздухом можно.
«Природные явления неизбежно вызывают ответную реакцию у человека, равно как и у других представителей животного мира. Вызов требует адекватного ответа. Сам вызов может быть кратковременным и долгосрочным. Культура является одной из форм ответа. – Боже мой, о чем это он?.. – мелькает в голове ответная реакция на доклад очередного участника конференции.
- В ходе выработки последнего устанавливается ритм. Ритм устанавливает амплитуду, которая может длиться от нескольких месяцев, лет до тысячелетий. Ритм нагляднее всего находит свое проявление в песнях, музыке, танцах. Вырабатывается некий устойчивый культурно-социальный тип, который закрепляется в течение первых двух-трех поколений.
- А на берегу сейчас солнечная погода с легким бризом. Как здорово ощутить этот бриз кожей, вдохнуть морской воздух, слиться душой с морской стихией.
- Помимо ритма в культуре важную роль играет картина мира, призвание которой по мере возможности точно отражает миросоздание и установление связи с «небесами», т.е. неопознанными, но главнейшими силами.
Социальная структура предполагает установление оптимально устойчивых эффективных связей. Создается система морали, которую однако может заменить религия с ее предписаниями и обрядами.
Наступила пауза, колыхнулась тюлевая занавеска – это отворилось под напором морского бриза, дувшего оттуда, из выгнувшегося синим бугром синего моря. Все облегченно вздохнули и невольно посмотрели на море блистевшее в ослепительных солнечных лучах.
- Все эти аспекты образуют между собой очень тесную связь, настолько тесную, что возникает единая этно-социокультурная система. – Седоголовый профессор, многозначительным взглядом призвал внимание аудитории и продолжил свой доклад. – Сбои в одном из звеньев приводит к разладке, сломке системы и даже гибели…
О чем он говорит?.. Похоже, и сам не понимает. Попросить бы его привести хоть один пример – вряд ли бы нашелся что ответить. В этом вся беда нашей науки. Это нам от советского прошлого, от «всепобеждающего учения, потому что оно верно», «верного, потому что всепобеждающе».
Но лучше промолчать, потому, что мне самому не нужны лишние вопросы.
Наконец-то моя очередь. «Факторы, влияющие на устойчивость этнокультурной общности». Доклад прочитан гладко, вопросы больше риторические. Тема новая, не истоптанная, поэтому и реакция аудитории невнятная. Теперь можно уйти по-английски, побродить по берегу, подышать воздухом, а можно собрать в номере вещи и отправиться домой. Но, конечно же, стоит поужинать, переночевать, а утром уехать.
Порывистый ветер, ослепительное солнце, шуршащая под ногами галька вперемешку с ракушечником и этот шум, навевающий о нескончаемости мира и бренной сиеминутности собственной жизни. Цветущие кусты жимолости, побеги магнолий не хотели верить в надвигающуюся зиму. Они правы, так и следует жизнь, не оглядываясь ни на что. Остаться бы здесь на несколько дней, пожить у моря среди гор, но без этой попсово-ресторанной меланхолии. Да-а, нереальное желание, слишком дорогое удовольствие.
Вечером рядовых участников ожидал обычный ужин, для руководства и сдавших по полторы тысячи – банкет. Председатель со своей правой рукой, Вячеславом Ивановичем, чопорных стройным доктором, затянутым в черный пиджак с белой рубашкой и краповым галстуком, обходили с полными рюмками столы, чокались с присутствующими, пили за процветание науки, за здоровье всех присутствующих, закусывали. После третьей рюмки загремела музыка, исчезла степенность, замельтешили юбки, брюки, платья на танцевальном подиуме. В паузы выходил, качаясь с бокалом в руках, Вячеслав Иванович, выкрикивал тост, и снова гремела музыка и мельтешили тела. Банкет все более приобретал форму пьянки. Напиться и уснуть где-то под магнолией совсем никакого не было желания, и я отправился домой, но по пути почему-то вспомнился вчерашний вечер, когда я голодный и усталый рыскал в поисках пищи.
Я прошел в прибрежный ресторан. Мое вчерашнее место оказалось свободным. Потягивая пиво, я поглядывал на черные тускло блестящие волны, буграми накатывавшиеся внизу, и ждал. Временами волны с таким громом бухали о скалистый берег, что вызывали в душе восхищенный отклик.
Попеременно я чувствовал себя, то моряком на корабле, несущемся в штормящем море, то неким подводным существом, выжидающим свою добычу.
Наконец в толще воды я заметил трассирующую полоску огоньков. –Вот оно, началось. Огоньки двигались к берегу, затем слегка удалялись, чтобы снова вернуться, выписывали дугу и снова стремительно устремлялись к берегу. Затем появилось еще несколько трассирующих линий. Они переплетались, удалялись и снова пересекались. И столько было жизни и озорства в этой игре, что мне хотелось сидеть здесь и всю жизнь наблюдать за ними.
Тихим утром меня разбудил женский пьяный крик:
- Не трогай! Отстань от меня! Люди, помогите!
Затем послышался мужской стон, похожий на рык льва, и душераздирающий женский вопль.
Я выглянул из окна номера и с высоты десятого этажа моему взору открылась площадка перед главным входом в пансионат, где у ступенек, словно на сцена древнегреческого театра лежало тело Вячеслава Ивановича.
Но эта трагедия, финальной части которого я стал невольным свидетелем, мне показалась абсурдной и неинтересной. Я наспех собрал сумку и на попутной машине уехал в город.