…Ночь. Страшно. Очень страшно выходит одной в ночь, без Матрены, без дворовых девушек. Ещё страшнее, когда представляешь себе грядущий путь. До Камня не близко, а в пути и люди худые, и звери дикие. Но оставаться в светёлке после встречи с Феодором ещё страшнее. Три с небольшим года минуло с тех по, как встреча с Феодором в Пасху Христову, определила её дальнейшую судьбу.
Все эти годы постигал Мария наук тайные, что узнавала она из книги, Феодором подаренной, что во снах своих знания великие видел, а что и сам Феодор говорил в голове её из краёв дальних.
Сам Феодор за срок минувший девять раз навёщал её, под именами разными: то в нищего бродягу обернется да подаяние у ворот просит, то купцом с богатым обозом предложит боярину Остромыслову тканей персидских да драгоценностей из далёкой Индии да Китая прикупить, то плясуном-скоморохом на пир боярский заявиться, всегда изыскивал возможности Феодор для свидания с ученицей своею.
А три дня назад вновь навестил её Феодор! Пришёл под видом странствующего монаха, накормили да напоили его в доме боярина Остромыслова, да заночевать дали. А в ночь, крепко-накрепко усыпил Феодор обитателей дома боярского словом заветным, да и предстал в опочивальне Машиной, да велел в дальний путь собираться. Молвил, что настало время её, готова она к дальнейшему пути своему, а потому в путь-дорогу…. Начале на далёкий Камень – Урал, затем в землю Сибирскую, ну, а после, на Русь воротишься, всё, как Бог даст!...
Чует Маша свою силу и не всегда может обуздать её. Уж на что Матрена, няня любимая, всегда за её заступается а и то, в её глазах Маша, всё чаще страх видит. А, ну как замуж её батюшка отдаст? Как-то муж посмотрит на молодую жену, если она взглядом свечку загасит или ковшик с водой передвинет?
Тихо-тихо притворила Маша дверь и по скрипучей лесенке спустилась во двор. Не брехали на Машу собаки, ещё лучше, если и цепями не станут греметь, подбегая и тыркаясь мордами в подол.
«Меня здесь нет!» - сказала маша. – «Нет меня. Двор есть, и пламя в плошке мигает на ветру, и только сухие тополевые серёжки подхватывает вихрь. Вот он ужё ближе к калике, вот приоткрывается она, а Маши здесь нет. И дедушка привратник, вышедший на стук, никого не увидит, взглянув на улицу. Нету здесь меня! Тихо все!»
- Теребень кабацкая! - выругался дед. – До утра ходит, дорогу домой найти не может! – плюнул дед и вернулся в сторожку, погладив мимоходом злющего мохнатого Серко. Нету здесь никого….
…Утро застало Машу на Владимирской дороге.
Сзади послышался скрип телег. Маша обернулась.
С десяток телег медленно двигались из Москвы, по-видимому, купцы на торг поехали. Сие дело, купцы попутчики подходящие, с ними хоть куда отправляться можно. О, да с ними охрана едет, небедные купцы, да и едут далёко. Однако, как отнесется такое изрядное количество мужчин к одинокой девице красной? Ох, надо бы, сокрыть лик свой истинный, дабы не смущать плоть мужскую. Маша представила себя в образе чумазой хромоногой девчонки, на которую ни один мужик не позарится. Представила себя таковой и мысленно произнесла заклинание.
- Эй, убогая! – донеслось со стороны обоза. – Куда путь держишь?
«Получилось!» - сердце Марии радостно застучало. «И вновь сработали слова заветные! Никогда не обманывает её книга заговоров и заклинаний, которую старец Феодор подарил!»
Убогая, закутанное в какое-то рваньё, прихрамывая на обе ноги, повернулась к окрикнувшим её обозникам.
- Куда путь держишь, спрашиваю?! – уже более сурово потребовал высокорослый широкоплечий мужик. Одетый в простую одежду, с серьёзным, даже суровым лицом, он пристально вглядывался во встретившуюся на дороге убогую.
Что же, пора отвечать. Мария отвесила глубокий поклон и не узнала собственного голоса. Еле слышный, трясущийся то ли от немощи, то ли от страха, он ничем не походил на её собственный:
- Люди добрые, возьмите с собой до Саввинно-Сторожевского монастыря. Иду на богомолье, хочу замолить грехи свои да родительские. Чую, не дойти мне одной, возьмите с собой люди добрые. Мне бы, до монастыря токмо, а там, глядишь, божьи люди и помогут. А у меня денежка есть, я вам отплачу за доброту вашу,- Мария сделала вид, будто полезла за монеткой.
- Да, ладно, на кой ляд нам твоя деньга! - махнул рукой другой человек, сидящий, чуть позади первого, который окликал, Машу. – Садись так, подвезём убогую!
Первый, видя согласие второго, сразу сделался мягче в лице, успокоился и вернулся к тому, что рассматривал дорогу.
«Ага, вся ясно! Значит второй главнее первого, первый не начальник, он скорее воин, только не при кольчуге сейчас. Пока ещё обоз под Москвой, здесь для обоза путь безопасен, здесь разбойные шайки давно извели, потому он и не при оружии. А, вот дальше, через пару-тройку дней пути, уже надо ружьё наготове иметь!»
- Ох, благослови вас Господь, родимые! Ох, спасибо, а то не доберусь я одна до монастыря-то! – с этими совами, причитая, хромая и охая, забралась Мария на первую телегу.
- Не сюда, далее садись убогая. Вон туда, в самый конец обоза,- брезгливо произнёс приглашавший её обозник.
Мария покорно проковыляла в конец обоза и еле-еле, с огромным трудом влезла в последнюю телегу. И на том спасибо!
«Вот и ладно, вот и славненько! И далее видьте во мне убогую, так и думайте служивые!» - Маша покосилась на стрельцов.
В том, что обоз сопровождали стрельцы, сомневаться не приходилось. Только бы, не забыть в дороге про личину неказистой хромоножки.
«Дядя Феодор? - мысленно позвала Мария,- убежала я из Москвы. Далее что делать?»
Не успел скрип телег вновь убаюкать не спавшую ночь девушку, как где-то в глубине сознания прошелестел ответ:
«Езжай до городка Кунцево обозом. Там тебя встретят. Пойдёшь в дом дьякона Евфимия Рябова и произнесешь фразу: «Солнце клонится к закату. Пустите переночевать убогую». Отец Евфимий всё сделает. Никого не бойся, я тебя вижу. И не дурочкой хромоногой - этим ты стрельцов пугай!»
Вечером в Кунцевском городке никто и не заметил, что хроменькая странница потихоньку отбилась от обоза и постучала в ворота дьячка местной церквушки. Но перед этим, Мария сделала одно важное дело: важно было, чтобы обозники не хватились хромой богомолки, а для того, наложить заговор надобно.
Маша отошла в тень высокого забора, оглянулась, не идёт ли кто, и сосредоточилась для проведения операции. Представила обозников ясно и отчетливо, вот они едут все на телегах. Не имеет значения, что они уже в городе, образ по любому содержит их суть. Зафиксировала в своём сознании образы купцов да военных и медленно произнесла:
«Вы люди торговые да воины смелые!»
Есть отклик! Мария почувствовала, как от людей обоза пришёл ответ, они откликнулись на её призыв. Контакт установлен, хорошо. Далее:
«Вы ехали дорогой долгою и многотрудною. В пути всё гладко да чисто было у вас! Дорога чиста и свободна, доехали вы одни, никого не встретив, лишь пыль да травы по обочине!»
Мария дождалась, пока все люди нестройно, вразнобой, но всё же, повторили её слова. Прекрасно, внушение прошло. А теперь завершение. Мария представила, как её образ на купеческой телеге размывается, тает, и исчезает совсем. Теперь по дороге ехали только телеги, никакой хромоножки с ними не было. Мария подержала измененный образ в сознании и отпустила его, со словами:
«Да будет так, во благо рода человеческого и всего мира!»
Глубоко вздохнула, постояла немого и пошла к дому дьякона Рябова.
Открылось в невысоких воротцах окошечко, в нём возникла большая сытая физиономия.
«Наверное, холоп»,- подумала Мария. Вслух спросила:
- Скажи добрый человек, здесь ли, проживает дьякон Евфимий Рябов, благослови его Господь?
Физиономия недоверчиво покрутилась в окошке, взглянула удивлёнными глазами на стоявшею перед воротцами убогую.
- Тебе чего, убогая? Милостыню просишь, что ли? Так, погоди, щас подам тебе,- физиономия посмотрела куда-то вниз. По-видимому, холоп искал в своих необъятных карманах мелкую монету. – Щас, погоди, погоди, убогая, не обидим, не обделим….
Но, Маша, не стала ждать, когда её, дочь боярскую оделят медью, как на паперти.
- Да мне сам дьякон Евфимий нужен! К нему я! Уж позови дьякона-то!
Физиономия вновь посмотрела на Марию.
- Дьякон-то, тебе нужен? А на кой он тебе, болящая? Чай, ты не помираешь, исповедоваться, нужды нет. Хоть и убогая, а ещё несколько вёсен землю потопчешь. А, коли есть нужда в исповеди, так приходи завтра к заутрене, там и Евфимия увидишь, и исповедь отец Паисий творить будет. Так, что, ежели облегчения души желаешь, ты приходь завтра, к заутрене,- повторила физиономия предложение.
Но Марию не устраивал такой оборот дела. Так, холоп из упорных попался, не хочет в дом впускать. Можно решить вопрос быстро и крайне. Просто приказать несговорчивому холопу пойти за дьяконом, но лучше с людьми обходится мягче, по-доброму. Придется опять звать самой:
«Дьякон Евфимий! Мария стоит у ворот твоих!» - мысленно произнесла Мария, вложив в зов недюжинную силу. Да, перестаралась немного, ну да, ладно, главное начать дело править. Для холопа, пока не появился Рябов, Маша, понесла какую-то жалостливую чушь. Неизвестно, сколько бы, ещё выслушивал её холоп, но через десяток секунд, застучали сапоги внутри дома, и с порога прозвучало:
- Кто там, Хлопуша?
Хлопуша отвернулся вглубь двора:
- Да, вот, отец Евфимий, убогая тут какая-то пришла, всё вас просит, хочет говорить именно с вами! Прогнать, что ли?
- Ступай, я сам поговорю с ней!
Хлопуша покорно пошёл в глубину двора. В оконце калитки появилось красивое бородатое лицо. Чуть вытянутое, худоватое, с умными проницательными глазами.
- Чего тебе, милая? – поинтересовался дьякон.
Мария отдала земной поклон.
- Солнце клонится к закату. Пустите переночевать убогую.
Лицо Евфимия изменилось, он заулыбался, обнажив красивые белые зубы.
- Входи, входи, милая!- заскрипели ворота, и Маша несмело шагнула внутрь двора.
- Заходи, заходи, вечерним гостем будешь в доме моём! – дьякон сделал широкий приглашающий жест.
Конец четвёртой части.