Этим вечером ты выглядишь особенно прелестно. Наверное. Точно я сказать никак не мог, потому что не видел тебя уже год. Тот год, что мы провели рядом, доверительно опутав свои линии жизни вокруг друг друга, мучает меня по ночам. Иногда воспоминания настигают меня на переходах улиц, и я теряюсь. Иногда они приходят со стуком, и я успеваю склониться над какой-нибудь раковиной в грязном туалете после того, как посмотрю на свое измученное лицо в отдыхающее рядом зеркало.
Сегодня мне приснилось, будто я сижу в школе за первой партой один-одинешенек. Я был готов облажаться в очередной раз, когда какая-то персона позвала меня от входной двери в коридор. В тот момент я знал… нет… я хотел, чтобы снаружи меня ждала ты. Хотел, видимо, с достаточной силой, потому что за дверью я наткнулся на тебя. Радостный шок вытянул мои руки вперед, и мы сжали друг друга в объятиях. Точнее говоря, обнял я пустое место в бестолковом воображариуме, потому как ты находилась неизвестно где и с кем, и в мой сон ты не попадала добровольно. Ты говорила те слова, которые я заставлял тебя говорить, витая невидимым режиссером где-то поблизости. Звук безумно разогнавшейся машины на вполне себе реальной улице под моими окнами уничтожил сцену в один миг, и я очнулся в своей душной комнате. Как и любой ополоумевший, я вновь закрыл глаза и пытался смоделировать еще одну подобную картину. Впрочем, не самой первой свежести мысль о том, что я перепутал измерения, в которых стоит пытаться что-то делать, испортила мою попытку. Мои мысли жили отдельно от меня, а я лишь запоздало реагировал на тысячи противоречащих друг другу команд.
Чаще из всего общего игрового времени я вспоминал нашу первую встречу. Похожую на любую другую в какой угодно точке этого сплюснутого шизофренией шара. Все прекрасно представляют эти мгновения: новое лицо, мысль у вновь подошедшего «А это что за чудо-юдо?», короткое объяснение, безжизненное «привет» - «привет». Я пришел учиться в новую группу и волей судьбы (а еще отказавшегося звенеть вовремя будильника – что, наверное, одно и тоже) оказался в тот день на последний парте с необычной девушкой, которая рисовала карандашом в тетради Гомера Симпсона. На меня она не обратила особого внимания, продолжая живописать изгибы знаменитого пуза. Я долго обливался потом, не зная, что сказать, и в итоге выдавил из себя: «Крууууто!». Кажется, в тот момент мы незаметно и стали друзьями с большими перспективами. На чужое восприятие это покажется полнейшим бредом, но в хронологическом порядке все так и происходило. Я и художница мгновенно сгруппировались и провели несколько занимательных бесед прямо на лекциях. К последней паре мы уже были «не разлей вода». А я-то считал, что такие резкие сближения без разборок и наматывания несовместимостей и предрассудков вхолостую остались в далеком детстве, когда любой мальчик мог подойти к другому, и за «приветом» следовали моментальный и искренний подхват настроения и дружба на года. Приятно иногда ошибаться. Перед самым началом последней лекции моя новая подруга произнесла что-то вроде: «А сейчас должна подойти (…). Она тебе понравится.» Надо ли говорить, что я стал ждать с нетерпением, вглядываясь в каждого входящего в аудиторию. Пара уже началась, я что-то недовольно рифмовал в конце тетради, как вдруг с краю лавки кто-то присел и пристально на меня посмотрел. «Это она!» - радостно воскликнула художница, и я повернул голову в сторону присевшего раздражителя. Сейчас я уже не помню своих первых впечатлений, не помню, долго ли мы смотрели друг на друга, не помню, что она сказала на мое неожиданное пришествие. Я помню только, что это был ее день рождения. А последний раз мы виделись за день до моего дня рождения…
Я стал задумываться о глупейшем и необъяснимом: о том, как два человека и не подозревают даже о существовании друг друга, но в один день встречаются. Зачем мне об этом задумываться? Зачем вообще об этом задумываться? Последний год не прошел для меня даром: я не потерял то, что ты привила мне, и обрел новые странности. Заканчивая онанировать в душе, я глядел на стекающую воду и давал имя своему выплеску. В последнее время мне нравится имя «Дональд». Наверное, все это только потому, что Дональда никогда не будет.
Сейчас я стою вот здесь, и со мной оставшаяся от тебя любовь думать о людях, которых я никогда не увижу, и существование которых вообще под большим вопросом; о местах, в которых никогда не побываю; о времени, которое не возвратить.
Некоторые дороги должны быть забросаны землей; фильмы не должны быть показаны, а книги - написаны. Наверное, я сотру все, что здесь написано, и пойду закрою шторы, пока свет уличного фонаря не прожег во мне дыру. Как только я поставлю точку и остановлюсь печатать, обо мне больше никто ничего не узнает. Наверное, это справедливо и сверхжизненно. Возможно, я живу в вашем городе, возможно, на вашей улице, но нам всегда было все равно, с кем мы разминемся на тротуаре. Какая здесь может быть концовка? Наверное, многоточие. Или что-нибудь умно-печальное с многоточием.
Могу сказать, что работа у всех одна: наполнять собой улицы и проспекты. Мне уже пора, сегодня утром я буду там первым.