XX.XX.XXXX
20:25
- Ты ведь готов? Все-таки будем открывать? Если сомневаешься, то пожалуйста, можем еще отложить, - тепло, доверительно проговорил Норд. Голос его был как обычно мягок и тих, как всегда доброжелателен, но сейчас в нем читался и осторожный, призрачный страх. Необъяснимый и почти незаметный, - Я же говорил, если хоть немного опасаешься – всегда можешь вернуться… - шаман задумался, - Впрочем, ты никогда уже не будешь прежним. Вырвал тебя из мира на свою голову и теперь сам подчас думаю – правильно ли сделал… Ведь правильно, да?
- Я готов, - так же тихо, точно боясь спугнуть что-то или… кого-то, ответил Алекс, - не сомневайся, правда.
- Ладно… Настройся. Можешь на моем варгане, если хочешь, вы, помнится, неплохо ладили, - Норд потянулся за бубном, осторожными, легкими, почти невесомыми касаниями погладил его по белоснежному холеному меху, - зря свой не взял… Было бы лучше, удобнее… - шаман задумчиво стучал пальцами по натянутой, покрытой полустертыми символами и узорами, коже, точно обдумывая, что еще должен был сказать, но в конце-концов только приглушенным голосом хрипло добавил, - Скажи, как настроишься. Я, наверное, буду быстрее, и придется подождать.
- Хорошо, - Алекс кивнул – картинно уверенно, но ведь на самом деле…
- Все хорошо? – задал бессмысленный вопрос наставник.
- Да… Конечно, все хорошо… - беззвучно сглотнув, чтобы скрыть неприятную дрожь в голосе, проговорил Четырехрукий.
Они отдалялись друг от друга. Кто-то усердно пытался порвать их провод… Норд был воином, Алекс – нет. Да и ни один из них не хотел войны, а значит… Рано или поздно эта сила добьет их и тогда… Надо было выпускать поток. Зачем? Бесполезный вопрос. Белый должен был узнать что это, пропустить сквозь себя, ощутить… Сумбур. Рыбами по разгоряченному песку бились ненужные, вредные мысли. Ярче, солнце. Еще ярче. Агонизирующие тушки рыб, наконец, замерли и бездыханными упали на землю, покрывшись тончайшим слоем пыли, скрывшей сверкающие латы чешуи. Мутные глаза наконец остановились, а из грязно-розовой роговицы потекли кровавые слезы. Прилив. Отлив. И ничего не осталось. Только глухая тишина да затуманенный силуэт амфитеатра.
Шаг.
Бестревожная мелодия, срываясь с длинных пальцев, едва они касались мягкого язычка, взлетала под самый потолок, сливаясь в единое созвучие с хрустальным перезвоном изящной люстры, открывая окно и впуская свободный ветер, что тут же подхватывал осколки песни и разносил их по квартире, то и дело проскальзывая с измельченными нотами под двери и вылетая на пустую лестничную клетку, гулким эхом разнося свою душу по всему дому. Вибрирующее дрожание голоса бубна заставляло тихо дребезжать хрупкое стекло приоткрытого окна. В этом голосе, как на морской зыби покачивались, стараясь поймать осторожный, опасливый ветер, мягкие варганные ноты. Такой красивый, ненавязчиво высокий голос… Где-то он уже слышал что-то подобное…
- Зеро. Monsieur сегодня в ударе.
- Благодарю. Я заберу выигрыш. Он сегодня немного переусердствовал за барной стойкой…
«В звоне монет не слышно воплей души».
Тихо… То звенела тишина незримыми, по всей вечности развешанными хрустальными колокольчиками с серебряными языками. Развешанными так, что и шаг сделать невозможно. Время от времени казалось, что где-то далеко спокойная, почти матовая водная гладь озера близ амфитеатра разрезалась острыми плавниками оживших рыб. Оживших просто потому, что смерти нет. Не было и не будет… Это рай, но…
- … Боги вышли из-под контроля человека. И началось.
Белый стоял на вершине заснеженного холма, выпрямившись во весь немалый рост и исступленно бил в бубен, закрыв глаза, но все равно видя все вокруг. Ярче. Красивее. Правдивее. Закрытыми глазами провожал он синие молнии, срывавшиеся с дрожащей кожи шаманского оленя. А за обрывом натянута сеть. Рыбацкая. Ведь смерти нет… Есть только красная краска. Или багровая. Но ведь это лишь смесь черного и алого… Или стального с телесным – не суть…
«Одна трактовка многогранного закона, прохладу приказавшего считать теплом».
Тонкая пульсирующая золотая нить обвивала сердце Четырехрукого и терялась где-то далеко у подножия обрыва. Он уже был почти готов… Вернее, готов, но хотел еще допеть свой тихий панегирик невероятной зиме и Димэсу Норду.
Вдох. Выдох. Удары бубна. Биение сердец.
- Мелодично настраиваешься. У меня так не получается, - не открывая глаз и не прекращая игры, прошептал шаман, - я готов. Жду тебя, - биение оленьего сердца с каждым ударом стало затихать, пока, наконец, не растворилось в звенящей тишине, в которой слышно было, как где-то за окном гудят провода. Смолк и варган…
Шаг.
- Я готов. Можем начинать… - сдавленным, отстраненным голосом произнес Алекс, откладывая варган в сторону. В этой белоснежной рубашке, подаренной учителем и хранящей все его тепло даже дышать было проще… В ней пожалуй впервые он не ощущал то и дело возникавших раньше астматических приступов. Как бы это глупо не звучало, она отгоняла их…
- Глупый… Мы уже приступили, - с улыбкой на лице, немного потерянно и устало протянул Норд, - подойди поближе. Еще ближе… Да не бойся ты меня, - чуть более настойчиво проговорил шаман, беря руку Алекса за тонкое запястье и кладя ее на свое плечо, - Вот так. Левую руку держишь на шее, правой касаешься груди. Ты должен чувствовать мое сердце… Я сделаю то же…
Дышать. Но почему с такой силой сжало горло? Не больно, но так тяжело… А надо ли дышать? И вот снова сумбур и беспокойные метания мыслей. Но скоро пройдет и это. У этого огня есть одно неоспоримое замечательное свойство – он не может гореть вечно, главное – переждать. И не отвлекаться. По телу прокатилась сильная вибрирующая волна. Затем еще… И еще одна. Бурлящим пульсирующим потоком чистейшей воды была вмиг заменена кровь, перед глазами Алекса то и дело все пропадало в непроницаемую темноту, но с новым ударом сердца возвращалось вновь. И тишина. Все правильно. Надо было просто переждать.
Вокруг Четырехрукого и Норда неуловимо для простого глаза носилось, клубясь и обволакивая обе призрачные фигуры, что-то белое. Чистейший, совершенный свет, в котором мелькали такие же белые… люди? Или только один… Одна. Силуэт в белоснежном саване сжимал в руках длинную ветвь Священного дерева. Одного из тех, стволы которых не могла объять и сотня человек. А теряясь в заиндевевшей листве, сияло солнце. Солнце о восьми лучах и семь Лун. Спиралью к ослепительно белому от обилия звезд небу тянулась окутанная туманом дорога. Тихая, словно эхо или отзвуки Истинной, струилась мелодия ветра. И нельзя было сказать, чем были рождены эти прекрасные звуки, но от них снег прорастал белыми тюльпанами. Возле дерева сидел, запрокинув голову, забытый бог, отпуская на волю томящийся в мраморной трубке, дым. Забытый. Один из многих, кого забывать не стоило.
Любовь. Свет. Огонь. Душа.
Набор скупых слов и опасливых, боязливых мыслей. Их не переждать. И не закрыть глаза. А песнь все тише, дальше и все сильнее ветер.
Сон. Молчи, сейчас не время, да и глупо это… Не о том.
Сердце словно реанимировали. Резкие, сильные разряды тока оживляли иссушенную и изрезанную, исполосованную вечностью плоть, сжигали последние границы, с невыносимым треском ломали барьеры, дотла выжигали страх. Ему было не место в этом теле. В этих глазах, в которых далекими звездами проносились миры. В душе того, кто умеет летать, не должно быть планок и дорожных знаков. Как и в чистом небе нет, да и не может быть дорожной пыли. Только сгорев, ты сумеешь летать.
- Сон. Просто сон, - сняв шляпу, Альб галантно поклонился белоснежному туману, заведомо зная, что ни один из шаманов не видит, да и не слышит его.
Шаг.