КРУТОЙ ПОВОРОТ27
/продолжение/
А как тогда с тем, что было между ними, перечеркнуть что ли? Ерунда какая-то… Этого никогда не забыть. Как впрочем, и этой ситуации ей никогда не забыть. Она всегда будет с болью напоминать о себе… Но почему с болью? Она разберется, она все прочувствует и поймет.
И, вот Гена, был очень терпеливым и внимательным собеседником. Он всегда с пониманием проявлял к ней сочувствие.
- Знаешь что, Гена, а для нас ведь были и очень трудные времена… Это касается того года, когда случилась Чернобыльская трагедия.
Валера тогда был мобилизован с Московским отрядом спасателей в это ужасное место. Да ведь он у меня романтик, и сам напросился поехать туда, на чрезвычайные работы.
Провожая его, я нутром чувствовала, что-то недоброе… Я очень уговаривала его и плакала. Но, ни в какую… Вместе со мной плакала и наша дочка, Катюша, которой тогда было два годика.
И вот, проходили медленные дни, которые мне казались мучительно длинные. А потом пошли и месяцы… И мне казалось, что время начиналось затягиваться на века… Ведь от Валеры никаких писем не приходило. Правда, были очень скупые весточки через наших представителей. Да и то, я всегда была им рада, хотя чувство тревоги меня не покидало.
Вот так, не выдержав длительной разлуки, и ведомая тревогой за Валеру, я решительно выпросила отпуск без сохранения содержания (тогда это так называлось). Я оставила Катюшу маме, и тут же умчалась в этот Чернобыль.
Но как оказалось, не так-то просто было туда попасть. Приходилось со слезами и со скандалом преодолевать одну инстанцию за другой, идя навстречу советской бюрократии. А точнее – я тогда шла на «авось и напролом». Лишь бы увидеться с мужем.
И все же, я приехала в Чернобыль. Но с мужем встретилась не сразу. Оказалось, что мои беспокойства были не напрасны. Валера находился тогда в госпитале с серьезной травмой головы.
Как потом выяснилось, случилось все это как-то нелепо…
Во время разборки одной из конструкций на станции, когда Валера находился на лестнице, на него свалился огромный газовый ключ, который выпал у одного из рабочих. И эта самая железка ударила Валеру по голове, в тот момент, когда он от жары снял свою защитную каску, оставшись в подкасочном шлеме. Вот этот самый шлем и спас ему жизнь, как-то смягчив удар.
Я тогда, прямо у его постели, с горючими слезами благодарила ангела-хранителя, и молила его за спасение моего мужа. Ведь Валера тогда очень слаб был.
Каждый вечер, в гостинице я плакала и молила всех ангелов, чтоб Валера поправился и не был бы инвалидом. Ведь он тогда потерял много зрения и частично лишился дара речи.
И ты знаешь, я верила в Ангелов, Валера выдюжил! И скоро он пошел на поправку.
Через месяц я опять обивала все пороги профсоюзных и медицинских начальников, чтобы Валеру перевели в Московский реабилитационный центр. Но получала отказ за отказом, по причине халатности на производстве. Да и договор по производству работ с ним, еще не был завершен.
И все же, после длительных звонков в наш институт, его, к моей радости, отпустили!
Хотя я и радовалась, а вот он чувствовал себя каким-то разбитым, из-за того, что я вмешалась в его профессиональные дела, прервав его договор о помощи.
Он тогда сильно это переживал. Возможно, сказалась полученная травма, и он снова оказался в больнице. Он снова стал терять зрение, и у него плохо работала правая сторона. И все это из-за каких-то там нарушений.
Опять мои страхи вынудили меня со слезами прибегнуть к помощи друзей. И я влезла в немалые долги, чтобы вылечить Валеру.
И мы с ним устояли, Валера поборол болезнь. Он все это приписывал моему победоносному имени. Он так быстро поправлялся, что очень радовало меня.
А когда он снова был полон сил и энергии, я чувствовала себя самой радостной и счастливой женой…
Моя любовь к нему только крепла…
Шли годы, семья наша крепла и развивалась в своем быту. О нас все говорили, что мы идеальная пара, и очень благополучная семья. Такая похвала, конечно сильно льстила моей женской гордости. Я всегда считала, что благополучие семьи, в большей степени зависит только от проявления женской заботы. В какой-то мере я и сейчас так считаю. Потому как женщина, обладая незаурядными природными качествами, первая создает добрый уют и житейский комфорт. Она ведь тем самым, только приближает мужчину к этому семейному быту, т.е., к женщине, как к природе…
- Смотря, как она сама к этому относится, а то может быть, больше привязывает к «быту и комфорту».
- Ничего в этом нет зазорного, может быть и привязывает. Она же его к дому своему «привязывает», к очагу своему… Ведь там она домашняя хозяйка…
Ну вот, подрастала и наша дочурка, Катюша. Валера стал водить ее в музыкальную школу, по классу гитары и сольфеджио. Правда ей поначалу было тяжело, и мы ее оставили только в классе сольфеджио. Ведь она так хорошо поет, особенно детские песни под гитару.
На одном из конкурсов, в каком-то институте, она даже приз заслужила за исполнение романсов Петрова.
Вот так, чисто классически, проходила наша жизнь, и у нас даже мысли никакой не было про какие-то там измены друг другу. Хотя ты знаешь, поклонников у меня было много. И почти каждый из них объяснялся мне в любви…
Правда, у Валеры тоже были свои поклонницы. Но, вот они-то, порой его досаждали. И я ничуточки его не ревновала. Ведь что здесь такого, Валера многим женщинам нравился…
Ты же знаешь, какой он красавец, стройный, высокий, широкоплечий, с нежным лицом, без каких либо дефектов. Его крупные серые глаза излучают столько тепла, что просто нельзя было не обратить на него внимания. А его вьющиеся волосы, пшеничного цвета с темными прядями, всегда ниспадали на темные брови… А брови дугой, выражали постоянное восхищение…
Ну что тут скажешь – вылитый добрый молодец…
И все же на одном из вечеров, ты помнишь, тогда было модно в институте справлять праздники и торжества, и вот на этом вечере была одна дама. Очень эффектная блондинка, вылитая Бриджит Бордо.
- Помню, больше она на Барби была похожа. Она была с длинными желтыми волосами, небрежно раскиданными по оголенным плечам.
- Она, она. Конечно, она была необычайно мила и красива. Помню, что она очень часто меняла свои красивые платья, чем особо и привлекала внимание слабых мужчин.
- В тот вечер она была одета в облегающее короткое платье, малинового цвета, типа «мини». Выглядела она, как звезда – эстрадная певица…
- Помню, что она и пела недурно, таким нежным, вибрирующим голосочком.
- Да, знаю, ее еще с Таней Булановой сравнивали.
-Так вот, эта красивая «певичка» симпатизировала моему мужу. А, каково? Она сама мне об этом говорила… А на этом вечере, она просто «прилипла» к нему, и не отходила от него. И представляешь, танцевала с ним почти все танцы…
Я просто сдерживала себя от ревности, и всячески старалась проявить себя спокойно. И все же, в одном из танцев, эта дама, которую звали Альбина, так откровенно прислонилась к моему мужу, да еще сверлила его своими большущими глазами. Что я не выдержала, эта сцена окончательно «достала» меня, я решительно подошла к ним и резко сняла ее белые рученьки с его плеч, которые вот-вот, и обняли бы его за шею.
Не знаю, но я тогда, наверное, выглядела более неприлично, чем эта дама. Но пойми, я тогда ничего не могла поделать с собой. Ведь я чувствовала себя оскорбленной…
И я наговорив ей кучу всяких резкостей, схватила мужа за рукав, и увела его в раздевалку. Валера был необычайно хмур, и, тревожно молчалив. Хотя я с какой-то наигранностью вызывала его к откровенному разговору.
Дома разговор у нас тоже не получился. Почему я долго мучилась и внутренне осуждала свой необдуманный поступок. Но исправить что-то уже было поздно… Да и переживания-то были не столько за себя, сколько за Валеру. Ведь я ясно видела его мысли: «тебе-то что, а каково мне теперь объявиться в своей лаборатории? И как теперь оправдаться перед друзьями, которые всегда нас ставили в пример, как образцовую семью».
А что, его многие в институте считали очень талантливым специалистом. Да и отличный он спортсмен был: всегда за футбольную команду района выступал на первенство Москвы. А в волейбол в институте ему просто равных не было. Да и многие другие качества его привлекали наших сотрудников…
- Конечно, среди них могло быть и много сотрудниц…
- Да, вот то-то и оно… Я просто тогда мало что понимала в простых дружеских отношениях между мужчиной и женщиной. Ведь женское самолюбие в этом плане, всегда преобладало у меня.
Вот так мы, как-то тихонько, молча и пережили этот конфликт… И все же это был единственный эпизод в нашем благополучном бытие, который немного добавил горечи в наше отношение.
Потом я набралась такой, чисто женской храбрости, и «принародно» извинилась перед Альбиной.
Ой, Гена, как же мне было стыдно…
- Да что ты, Вика. Ты сделала все как надо. Это честный и мужественный поступок. Нормально, не стоит так переживать. Ты всегда была классной женой, за что я тебя уважаю. Давай забудем все это…
- Да нет же… Мы с ней обнялись, как родные… И откровенно поревели, опять же «принародно». Ой, стыдища-то какая была… Я же тогда поняла, Гена, каково было у нее на душе, ведь я сильно задела ее чувства, я задела ее любовь…
Да и сейчас я понимаю, как неумело еще мы, женщины, относимся к своей любви и к любви своих «соперниц».
- Вот видишь ты как? Да не соперницы они вам, а замечательные подруги, разделяющие с вами великое чувство, дарованное природой. Это обязательно нужно всем, всем научиться понимать: нет у нас соперников! Но есть такие близкие люди, которые способны точно также любить, и дорожить любовью ближнего.
А пока что получается, пока эта природная любовь, под руку, этак, в вобнимочку с эгоизмом идут. И где-то не учитывается духовный интерес. Вот она и опасность срывов в сторону конфликтов.
- Да я понимаю, она для нас, как сокровенное желание – захотела, и полюбила, как говорится «из того, что было»…
- Ну, вот видишь, ты же к этому спокойно сейчас подходишь, с добрым юмором.
- Да и не знаю как иначе теперь…
У вас у мужчин, наверное, совсем по-другому?
- Ну да, а как же иначе: полюбил, и уже готов полнеба подарить… Все звезды поснимать, и к ноженькам любимой возложить…
- Да наверное потому, что, когда вы любите, вам и ответной любви-то совсем не нужно…
- Ну да, мы ее привыкли сами дарить…
- Понимаю, вам взамен, что-то духовное создать нужно… Вы же этого ждете, чтобы на этой почве растили и лелеяли свою природную любовь.
Теперь мне понятно, почему так много женщин, потянулось за Истиной.
- Почему же?
- Да потому, чтобы настоящие мужчины последовали за ними… - Вика с радостью отметила, что она высказала не шутку, а суть. Она долго смеялась над своим замечанием, потом неожиданно сделалась серьезной. – А ты знаешь, наверное правда, что именно на этой Земле, на этой духовной Почве, которую охотно предоставила им Природа, только и можно свою любовь в душе растить. И мы, как часть этой природы, прибывшие на эту Землю, словно раковинки-малюски, вбираем вас, мужчин, как песчинку в свою раковинку, дабы со временем вырастить драгоценный жемчуг.
- Вика, родная, это что-то очень круто…
- А что? И не смотрите на нас, женщин, как на какую-то непонятную малюску. Без нас вам не возыметь истинной любви! А без нее не обрести духовной силы!
- Вика, это какая-то крутая философия…
Мудрость этой прекрасной женщины всегда заставляли серьезно задуматься над ее словами. И Гена размышлял…
Его уже не удивляло, как же это так, она смогла развить свою природную любовь, именно в своей раковинке, в своей душе, к которой так тянулись сильные мужи… Порой было такое ощущение, что там не одна песчинка, а все песчинки африканской пустыни…
Глядя на фотографию Вики, Володя не мог не заметить в крупных ее глазах некую наивность, граничащую с артистизмом. Они явно излучали светлую любовь и твердую уверенность в ее неподдельности.
Володя знал, и убежден в этом, что искусство Гены, как фотографа, было способно улавливать редчайшие, наиболее выгодные для портрета моменты. Но эта фотография убедительно подтверждала, что умение мастера повлиять на художественный образ портрета, на самом деле, сильно отразилось и в самой судьбе этой прекрасной женщины…
- Знаешь, Володя, моя жена была серьезно и безнадежно больна. Мы вместе с ней упорно боролись с этим недугом… Чем мы только не пользовались, и травами, и ядами, и заморскими лекарствами, и даже специальными упражнениями. Но все не впрок…
И я совершенно убежден, что когда, хотя бы один из двоих идет с верой по истине, то другой, в момент болезни будет доверяться ему. А это равносильно тому, что он будет опираться на его веру, которую тот другой будет усердно проходить. И успех в этом случае может быть, лишь бы ближний до конца поверил ему. Ведь сама болезнь будет вынуждать поверить ему.
Идет же больной к врачу. Потому что он доверяет ему. И в этом случае, один из них, как целитель…
Вот так мы с ней вместе и справлялись с ее «болячкой». И поверишь, мы не только справились с этим, но и обрели какое-то общее понимание. Мы, как бы, слившись воедино, смогли поменять и что-то в нас самих. Хотя бы устранили те барьеры, которые мешали нам прийти к взаимопониманию, в тот момент, когда я соприкоснулся с Истиной.
- Тут еще могло и другое сыграть: ты же не навязывал ей свою веру, то есть свое понимание Истины.
- Ну, да. Я многое понял, что этого делать никак нельзя, нужно научиться своеобразной дипломатии для верующего. Да сейчас так нужно во всем, в любых внешних отношениях…
В этом случае, с женой, я больше всего почувствовал большой опыт и пользу прежде всего для себя. Я же тоже, вместе с ней проходил нашу ситуацию, как общую проблему.
А что касается перемен, которые происходили с ней, я их ощутил сразу. Это меня так поразило. Она как-то снисходительнее, что ли, стала относиться к моей вере, порой подолгу выслушивая мои некоторые высказывания на эту тему. С необычной охотой слушала мои духовные песни и псалмы.
Ты знаешь, я заметил, что это как-то с особым любопытством задевает ее за живое… Я до сих пор еще удивлен ее острой интуицией, которая проявлялась в ней по-женски мягко и с пониманием. Ведь она чувствовала во мне эту серьезную перемену…
И я ей решил рассказать обо всем. Я набрался храбрости и терпения, и рассказал ей о своей любви к Вике. На удивление, она отнеслась к этому спокойно, и приняла все это с необычным женским смирением. Она поступила, просто, как верующая женщина!
Но, тем не менее, какая-то холодность меж нами образовалась… В общем, мы не стали горячо выяснять наши отношения, и, как мне кажется, очень по доброму расстались. Возможно, она и сейчас переживает за наше расставание, как впрочем, и я. Но я надеюсь, что она хорошо понимает неизбежность этого шага. Не скажу, что мне сейчас легко, но я помогаю ей, и вижу, что мои взрослые дочки делают все возможное, чтобы ей было хорошо. И хотелось бы, чтоб они все чувствовали, как я их сильно люблю…И всегда помогу справиться с любыми проблемами, если они возникнут.
- Да, Гена, многие сейчас из нас проходят подобные проблемы. Важно не уйти от них, когда ответственность за них полностью лежит на нас. Это серьезный момент в нашей школе… Тут не допустить бы каких-то грубых «промахов».
- Да вот от этого понимания и становится еще больнее, когда впервые проходишь неординарную ситуацию, как бы с пользой для себя, что ли…
С Викулей совсем все по-другому.
С ней у нас так все быстро закрутилось… Я от счастья, просто не находил себе места…
Вот когда я стал много песен писать и рисунков в графике! Ты знаешь, я даже «масляной» живописью увлекся. И все из-за нее, из-за Викули. Много портретов я с нее написал, она ведь, как фото модель…
А ведь раньше я не думал, что такое для меня возможно.
- Возможно, Гена! Тут еще и то, что ты наполняешься таким светом, который исходит от Истины. Такое творческое вдохновение, о котором даже и не подозревают многие. И сейчас этого будем касаться основательно, в любом творчестве. И что самое важное – в постижении Истины.
- ???
- Я понимаю так, Гена, что включается такой момент в нашем перестроечном процессе, когда души, очищаясь, будут шире раскрываться, проявляя все Божественное. И вот эти процессы раскрытия мастерства и способностей проявлять красивое, в материальных законах будут сливаться, как бы синтезироваться, с духовным качеством, с особенностями души.
- Ну и закрутил ты, Володька…
- А что здесь такого?
- Мне самому порой так видится… Это какая-то новая философия жизни.
Потому как я чувствую, что во мне столько стало раскрываться. Я все это приписывал воздействию моей любви к Вике.
- Но и так может проявиться. Ведь внутренний мир наполняется светом и любовью.
- И ты знаешь, у меня появилось столько творческих идей и замыслов, что я не знаю, воплотятся ли они когда-нибудь все?
- Да это и не обязательно знать. Важно ты имеешь цель, и стремишься к ней, постигая Истину. А иначе как же, ради самой Истины все это и начинает проявляться в нас.
- Точно, этих идей у меня уйма…
Ну да ладно, теперь о ней…
Ты же знаешь, мы с ней ходили на все встречи и собрания в Москве и в Фенино. И на такие встречи она уезжала в другие города.
Как-то раз поехали мы с ней в Питер на экскурсию, всего на три дня. И естественно встретились там с нашими последователями. И вот, на одной из встреч с ними, мы познакомились с Виктором. Ты его помнишь, он хороший мастер по швейным машинкам и по каким-то станкам.
Но вот тут-то, слушай, самое интересное. Стоило им вместе пообщаться, как у них тут же вспыхнула обоюдная любовь…
Вот так-то…
Возможно всё произошло точно так же, как когда-то и у нас с ней.
А перед отъездом в Москву, мы все, втроем объяснялись на эту, печальную (только для меня) тему.
Недолго побыв в Москве, Вика, не долго думая, собралась и уехала к Виктору в Питер. А мне пришлось покинуть ее дом, где осталась ее взрослая дочь, Катя…
И что удивительно, Володя, я к этому так спокойно отнесся, и стал больше любить ее. Какая-то сила изнутри, делала ее богаче и сильнее…
- Мне это понятно, Гена…
- Правда, Володя, я это всем нутром чувствую…
И вот, живя у брата (к бывшей жене я уже вернуться, не мог) я каждый вечер создавал свою графику, которую мне рисовала моя любовь…