Большой пес медленно брел по улице, низко и тяжело опустив голову, будто выискивая что-то на земле. Очень старый пес. Это было заметно по всему его виду. По украшенной седыми мазками серой шерсти, по неуверенному движению лап и тяжелому дыханию. Старость – не радость, особенно, если ты – бездомный пес. Никто не принесет тебе, обессиленному, миску с едой, никто не потреплет по голове, и не постелет мягкую и теплую подстилку. Никто не сделает для тебя ровным счетом ничего хорошего. Кинуть камнем, ударить палкой или еще чем-нибудь – это совсем другое дело. Это запросто.
Пес вздохнул на ходу, и продолжил свой путь. Он не думал ни о миске, ни о добром хозяине. Он ничего этого не знал. С самого рождения жил на улице, где с такими вещами туговато. Попадаются, конечно, иногда добрые люди, кинут кусок кости или чего-нибудь еще, повздыхают, жалея бедную собачку, и идут дальше по своим делам. Но это все не важно. Рано или поздно ко всему привыкаешь, и постепенно все больше и больше начинаешь понимать правила этой игры. А правила просты, но в этой простоте скрыт смысл всей жизни. «Дают – бери, бьют - беги».
«Вот и я всю свою жизнь брал и бегал. Но, вот теперь, кажется, отбегался» - подумал пес, и остановился. На глаза накатила мутная пелена.
«Как тяжело дышать» - серый пес стоял, опустив голову еще ниже, и слегка раскачиваясь из стороны в сторону - «Как же тяжело дышать. Уже немного осталось. Это где-то близко. Чувства не могут обмануть».
Сел на прохладный асфальт, переводя дыхание. Наконец пелена, заволакивающая зрение, стала рассеиваться. И дышать стало немного легче. Поводил мордой из стороны в сторону, принюхиваясь. Искал в мешанине запахов тот единственный, так нужный ему. Наконец, среди смрада смога, нечистот, бетона, железа, резины и всех остальных не менее приятных городских ароматов, уловил то, что искал.
«Все правильно. Это в той стороне. Только бы хватило сил добраться. Еще немного посижу и вперед».
Так и сделал. Привалился спиной к шершавой стене дома, и посмотрел на небо. Солнце садилось в тучи. Западный участок того клочка неба, который был ограничен бетонными громадинами, горел красным, как будто где-то там полыхал грандиозный костер. Пес видел однажды такой. На свалке за городом. Так вот, если смотреть из далека, то получалось очень похоже.
Небо горело огнем, и окна домов горели вместе с небом. Они были похожи на залитые кровью, слепые глаза умеряющего животного. Огромный, бессмысленный умирающий зверь, израненный, хрипло дышащий и стонущий в агонии, воняющий разлагающейся плотью, ослепший и оглохший, вечно умирающий и вечно живой. Город.
«Будет дождь», - подумал пес, еще раз взглянув на небо, - «Дождь это хорошо. Хорошая примета. Повезло».
Мимо шли люди. Некоторые не замечали его, а некоторые старались обойти стороной.
«Боятся, что кинусь и укушу. Глупые, глупые люди. Неужели вы не видите? Присмотритесь. Раскройте глаза хоть на миг. Вы ослепли вместе со своим городом. Будьте спокойны. Я не брошусь на вас. Спешите по своим делам. Вам нечего бояться».
Сидел и смотрел на проходящих мимо слезящимися глазами.
«Не видят. Ну и не нужно. Пора идти дальше».
Поднялся с трудом, встряхнулся вяло, скорее по привычке, чем по необходимости, и потрусил вперед по улице. Не быстро, хотя и на это сил уже не хватало. Ветер мел перед ним пыль и катил по земле мелкий мусор, будто указывая дорогу, будто был с ним заодно. На самом деле не был. Ветер только мешал, сбивая запах, и усложняя без того не легкий путь.
«Ветер, ветер. Вечно молодой, не знающий усталости. Ему нет ни до чего дела. Резвится днями и ночами напролет, не думая ни о чем».
Пес думал об этом не ворчливо, а скорее приятно-задумчиво. Ему вдруг вспомнилось, как совсем еще маленьким щенком, он любил носиться за гоняемой ветром листвой, как любил подставлять пушистую шерстку легким прикосновениям летящего воздуха. Еще ему вспомнилась мама. Она всегда бежала к нему, услышав тоненький детский писк, которым он звал ее, забравшись куда-нибудь, откуда не мог выбраться, или когда старый дворовой кот шипел на него, загоняя в угол. Мама хранила его от беды. Брала в зубы, и несла в их уютное логово в тихом и темном подвале старого дома. Она объясняла ему, кого следует опасаться, а кто, наоборот, должен опасаться тебя. Как следует вести себя с другими псами, что нужно делать, чтобы добыть пищу. Она учила его законам стаи. Она много чему учила его. Мама. Но она ушла в назначенное ей время. Ушла, лишь посмотрев на него в последний раз. Все уходят рано или поздно. Вот теперь и его очередь.
Что-то остановило его и вывело из задумчивости. Повертел головой. Втянул воздух. Запах. Теперь он доносился откуда-то справа. Посмотрел в ту сторону. Повернул и пошел вслед за запахом.
«Очень устал. Скорее бы уж».
Прошел на слабеющих лапах еще немного. Сел у железного киоска. Осталось совсем чуть-чуть. Но нужно было передохнуть. От железной стенки исходил запах человеческой еды, слегка гнилостный, смешанный с запахом пота, дыма и крыс. Удушливый, мерзкий и скользкий. Он обволакивал. От него кружилась голова.
«Как же вы дышите этим? Как же вы это едите? Ничего не понимаю…»
Замотал головой, отгоняя слабость.
«Нужно вставать и идти. Если не встану сейчас, то не встану уже никогда».
Посмотрел на небо. Все больше туч. Красного уже почти не видно. За вечером идет ночь, укрывая тело города черным, и зажигая фонари. Ночь – самое время, чтобы уйти. Незаметно, неслышно, без сожаления о солнце.
Тяжело поднялся и огляделся. Запах исходил из-под земли. Пошел. Точно к цели, будто шел по нити, постепенно сматывая ее в клубок.
Ступени вели вниз. В морду пахнуло теплом и затхлостью. Людьми, крысами и птицами. Железом и машинным маслом. Запахи смешались, но старому опытному псу не составляло труда разделить их. Нюх его был еще очень хорош, хотя все остальное уже никуда не годилось.
Начал спускаться. Оказалось, что это очень трудно. Лапы не слушались. Так и норовили подогнуться. Но он знал, что нельзя этого допустить. Нужно держаться, чего бы это не стоило. И он держался. Одна ступенька, другая, третья. Вот уже целый пролет позади. Оставалось еще два.
«Это ничего. Это пустяки. Еще немного, и все. Не падать. Не падать».
Легко сказать. Все тело дрожало мелкой дрожью. Глаза опять застелила пелена. Теперь уже не просто темная, а багровая, как кровь. Как те отблески солнца в стеклах. Она колыхалась, и, казалось, была живой. Внутренности от напряжения скручивались в тугой жгут. Тихо заскулил, как тогда, когда был маленьким. Шел теперь только по запаху, не различая ничего глазами. Шел уже не мышцами, а одним усилием воли.
Казалось, прошла целая вечность. Мучительно хотелось остановиться, прилечь. Закрыть глаза и не дышать.
«Нельзя. Нужно идти. Что толку сейчас останавливаться, когда уже практически у цели? Еще немного. Ну же!»
Уткнулся мордой во что-то мягкое. Остановился, не веря.
«Дошел!»
Постоял так несколько секунд, не зная, что делать дальше. Знал, что уже на месте, но, что дальше? Об этом никто и никогда не рассказывал.
- Ну, здравствуй, серый пес. Пришел таки, значит – тихий человеческий голос. Очень тихий и сладкий, как материнское молоко.
Вздрогнул, ощутив прикосновение. Человек гладил его по голове. Осторожно и нежно, как будто боялся разрушить что-то хрупкое неосторожным прикосновением. Это было очень приятно. Пес вытянул шею и слабо вильнул хвостом.
- Ложись, отдохни. Еще есть немного времени.
Почувствовал, что силы действительно покидают его, и если сейчас не лечь самому, то он просто упадет. Нелепо и обидно. Этого нельзя было допустить. Он - вожак, сильный и ловкий, пусть уже в прошлом, но все же. Он не должен был упасть. Он никогда не падал, не упадет и сейчас.
Человек слегка подтолкнул его рукой, указывая направление. Два неимоверно тяжелых шага, и пес улегся на остатки картонной коробки. Самое лучшее ложе, какое только можно пожелать. Уложил голову на вытянутые лапы, а человек продолжал слегка поглаживать его. Он молчал, двигая рукой вдоль спины пса. Сверху вниз. Каждое такое движение как будто снимало часть той усталости, которая не давала дышать, прижимала к земле непосильным грузом. Зрение стало восстанавливаться, и пес слегка повернул голову, чтобы увидеть человека. Это был нищий, оборванный и грязный. Он сидел на ворохе какого-то тряпья за колонной в переходе метро. Сидел, поджав под себя ноги. Одну руку положил на колени, а другой гладит пса. Зеленые задумчивые глаза смотрят в карие уставшие глаза, как будто говорят: «Потерпи еще немного». От нищего не пахло нечистотами и смертью, как это обычно бывает. От него исходил запах свежей травы, земли и молока.
А вокруг гуда-то спешили люди. Они, торопясь, проходили мимо, и, казалось, не замечали ни пса, ни нищего. Их взгляды скользили по ним, как по пустому месту. Пустые взгляды.
Пес втянул носом воздух, и вдруг понял, что запахи метро исчезли, растворившись в той самой смеси молока, земли и травы, которая затопила все вокруг, как неудержимый весенний паводок. Пес непонимающе взглянул на человека. Тот улыбнулся ему в ответ.
- Не бойся. Нас никто не увидит. Отдыхай.
С минуту человек задумчиво смотрел на свою руку, лежащую на коленях, потом заговорил снова:
- Я слышал, ты был отличным псом. Вожак стаи. Справедливый и сильный. Твоя стая никогда не голодала. Ты был их защитником. Я вижу шрамы на твоей морде и плечах. Ты заработал их в честных боях. Никогда не был трусом. Я знаю это.
На секунду человек замолчал.
- Ты знаешь, зачем пришел, так ведь?
Пес вздохнул.
- Не печалься, все к лучшему. Без страха иди вперед к своей судьбе.
Человек снова замолчал, глядя на пса. Тот лежал не шевелясь, только бока его медленно вздымались. Взгляд был устремлен в прошлое.
«Да, я прожил хорошую жизнь, и мне не за что стыдиться. Я все делал правильно. И единственное, что мне теперь нужно – это покой».
- Время пришло, серый пес, - сказал человек, и поднял руку, лежащую на коленях. Он положил эту руку на глаза псу, закрывая их, а затем закрыл и свои. Он чувствовал, как меж пальцев струится легкий теплый ветерок, и уноситься вверх. Бетонные стены и потолок не были преградой тому ветерку.
- До встречи, - прошептал человек, глядя на то место, где секунду назад лежал пес. Теперь там было пусто.
А люди проходили мимо, и не замечали произошедшего чуда. Им было не до этого. У них были другие дела. Неотложные и срочные. Глаза их были слепы, а уши заткнуты ватой. Слова их были неслышимы и незначимы.
Как раз в это время, под старым, пустующем сараем, на окраине города, на ворохе прошлогодних листьев, нанесенных туда ветром, на свет появился маленький серый щенок. Крохотный, мокрый и слабый. Он жалобно запищал, и мама лизнула его в нос.
Снаружи шел дождь.