Я им сказал
Мы с Владом стояли под магазином и ждали Мишку, который пошёл за «добавкой».
- Эти ребята мне не нравятся, - вдруг сказал Влад и указал на группу подвыпивших парней, которые оживлённо и шумно общались, нещадно матерясь.
Мне они тоже не нравились, но, во-первых, их было много, и потом они никого не трогали. Я и сказал об этом Владу.
- Они безобразно себя ведут, - он заплетающимся языком продолжал гнуть своё, - а тут женщины ходят, дети. Так нельзя. Я им скажу.
- Нет, Влад, пожалуйста, не надо, - взмолился я, зная его характер, - зачем нам неприятности? Их же шестеро…
- Смотри, какая девушка на тебя уставилась, - попытался я отвлечь его, - просто «ням-ням».
Влад нехотя взглянул, а я вспомнил о важном, и со словами: «Мишка же опять закуску не возьмёт!», ринулся в магазин. Мишка с довольной физиономией уже отходил от прилавка, бережно прижимая к себе три бутылки портвейна.
- А закусить взял? – со слабой надеждой спросил я.
- Какое закусить?! Еле хватило.
- Так взял бы две, мы и так…, - я не договорил и махнул рукой: бесполезно.
Выйдя из магазина, я сначала обрадовался, увидев Влада на том же месте. Но когда подошёл ближе заметил, что у него под глазом появился приличный «фингал».
- Я им сказал, - ответил он на мой немой вопрос.
Я повернул голову в их сторону: они были всё там же и продолжали материться. Мы переглянулись с Мишкой, поставили бутылки на землю и рванули навстречу неприятностям….
Эту историю я вспомнил много лет спустя, когда мы с пятилетним сыном ехали в электричке. Напротив нас села компания «молодцов»: они стали пить пиво и жрать фисташки, бросая очистки на пол.
- Плохо делают? – полуутвердительно спросил сын.
- Плохо, - ответил я.
- Скажи им, - сказал сын.
Мне было стыдно перед ним, но я смолчал. Хорошо, что стыдиться пришлось недолго: нам нужно было выходить на следующей станции.
Всё относительно
В выходной я был в гостях у институтского товарища. Выпили немало, я и разнылся. И, как оно часто бывает, сразу про всё. И про самое важное: что за дочку всё время переживаю, как бы она со своими акциями, статьями и выступлениями не доигралась. Уже и угрожали ей, и даже в милицию попадала. И про то, что работа «достала». Что совсем не пишется. И что без любви тоскливо…. И даже про житейские мелочи, что дачу совсем запустили: вот-вот развалится…
А Вовчик всё понимал, сочувствовал, а в какой-то момент вдруг рассмеялся.
- Что ты ржёшь, гад? – возмутился я, - я ему душу выворачиваю, а он хихичет….
- Не злись, - сказал он, - просто неделю назад наш Красинский (он не знал, что мы с тобой часто видимся) мне вот что про тебя напел:
«А Серега-то наш – весь в шоколаде, - у него, представь, и зарплата – ого, и дача в таком месте, где только олигархи и министры живут, и дочь – на телевидении. И книжки его издают, и от женщин отбоя нет: они ему всё время на мобилку звонили….»
Тут и я засмеялся:
- Да, было дело: встретились как-то, зашли по сотке пропустить, а он, как всегда, давай хвастать: про дом за городом, про новую машину и молодую жену, про сына в Америке, ну я и рассказал ему…
- И самое интересное, - сказал Вовчик, - ты ведь и не сбрехал ничего.
- Врать не врал, но ты ведь понимаешь, что одно и то же можно совсем по-разному преподнести: я, когда рассказывал, сам себе завидовал...