Наутро, провожая дорогих гостей, Яна прочувствовано сказала:
- Хозяин радуется два раза, когда гости приходят, и когда уходят. Сегодня я поняла суть этого высказывания. Прощайте!
Через два часа у неё был Генка. Забежал вроде бы как по пути. Яна ему давай жаловаться. Он выслушал и умчался. Вечером звонок:
- Яна, привет, как дела? – голос Генки был восхитительно сочувствующим.
- Прекрасно, выпила элениума и прекрасно! – вымотанная, Янка говорила тихо и медленно.
Ты выпила элениум? Сейчас я буду!
Он постучал через десять минут. Яна, как было в чёрном пеньюаре, так и открыла ему.
- Где упаковка? Сколько ты выпила?
-… Одну.
Что, упаковку?
- Таблетку. Одну.
- Фу, ну ты меня напугала, я думал, что ты траванулась.
- Ещё чего. Не дождётесь! Я стихи написала про Зинку. Чёрная кошка называются. Прочитать?
- Мочи!
- А мой идол был сделан из глины.
Он стоял на моем окошке,
Но его, проходя, уронила
Одинокая, черная кошка.
Был из глины он необожженной.
Сделан был на скорую руку.
При свече ненароком зажженной,
Для того чтоб развеять скуку.
Он, уродливый, был мне дорог.
Я в него свою душу вложила,
Околдованная наговором,
День и ночь я его сторожила.
А теперь, на его осколки,
Я смотрю, и мне очень больно.
Все вы, идолы, серые волки,
И достойны лишь кошки, не более…
- Нормально! Ты растёшь. Давай, в этом направлении. А с Зинкой я разберусь.
- Как это, тоже что ли её поимеешь? Так для неё это не наказание, а ещё одна победа.
- Не-а, но найду способ.
- Ну, ну, давай. Не знаю, как я теперь с ней работать буду?
- Слушай, можно я у тебя порисую? Я пастель взял. Смотри, какая коробка!
- Классно, ленинградская. Откуда такой дефицит?
- Прислали. Хочешь, тоже порисуй.
- Не, я спать…
- Слушай, Яна, у тебя есть картон?
- Есть, там за шкафом, сам достань.
И снится Яне сон, что в веко ей огромная булавка впилась. И больно ей, и страшно. Генка, одетый, почему-то в чёрный свитер под горлышко, строгий такой, успокаивает:
- Потерпи, Яна, сейчас я её вытащу.
И действительно, вытаскивает булавку, да нежно так, и сразу боли как не было.
- Спасибо, Гена, шепчет Яна сонными губами, и открывает глаза. Геннадий наяву наклонился над Яной и внимательно смотрит на неё:
- Тебе что-то снилось?
- Да, ты у меня вытащил булавку из века, думала глаза лишусь. А ты помог.
- Н-да, Яна, ну у тебя и интуиция! Посмотри, что я нарисовал, - он показал картон. На ультрамариновом фоне, который переходил в чёрный мрак, только глаза, как Яна поняла, Генкины, и вытянутая вперёд рука с сигаретой. Лёгкий абрис пепельницы. Дымок от сигареты и больше ничего. Картина пугала. Энергетика в ней было аховая.
- Сильная штука! Я тоже хочу рисовать.
- Порисуй!
Телефонная трель развеяла их тет-а–тет.
- Генка, это Влад. Только он может так поздно звонить, уже четыре утра. Подними ты.
- Алло, - Гена с явным удовольствием поднял трубку, -
- Хм, молчат.
- Трубку будешь поднимать ты, пусть теперь он бесится, - Яна мстительно улыбнулась и взяла зелёный мелок в руки.
И долго в комнате было слышно только шуршание мелков.
- Ну-ка, что тут у тебя? – Бывший ученик, менторски окинул взглядом Янино произведение.
Зелёное узкое женское лицо с огромными хищными глазами. Язвительная улыбка и волосы из сине-зелёных змей. Волос, то есть змей так много, что они заполняют весь фон.
- Жуть. Горгона, не Горгона, но пусть лучше такое состояние на бумаге, чем на душе.
- Знаешь Генка. Вот так из добрых женщин мы и становимся ведьмами.
А Влад всё звонил и молчал. Яна так не разу сама трубку и не подняла.