РУГАНЬ -ТАРАКАНЬ
Хлопнула входная дверь.
«Ваня вернулся? — удивилась бабушка. — Так скоро? И не позвонил, как обычно, открыл своим ключом? С чего бы это?»
Ваня молча сбросил куртку, подошел к письменному столу, начал копаться в ящиках. Под глазом у него налился внушительный синяк... Было ужасно досадно, что синяк был на таком видном месте, ничем не прикроешь от мамы. А драки мама терпеть не могла.
Ваня и сам драться не любил, да и не умел. Ему всегда здорово доставалось, еще с детского сада. Но бывало и так, что не драться было просто нельзя… Вот и на этот раз. Но разве взрослые поймут? Разве, что отец, а мама точно ругаться будет.
Ваня осторожно дотронулся до припухшего глаза и сморщился.
—Внучек, а внучек, ты чего невеселый? — спросила баба Анна и охнула, увидев синяк. Потом деловито достала из кармана фартука старый медный пятак. — Приложи-ка.
— Это ещё зачем?
— Приложи, сам увидишь.
К Ваниному удивлению, пятак тут же прилип к больному месту.
—Крепко подрались! — покачала головой баба Анна. – Больно, небось?
—А чего он первый, — буркнул Ваня и поджал губы. Было ужасно обидно, что Витька так ловко подбил ему глаз. Теперь вот объясняйся..
—Кто он?
Витька Стрыгин, а ещё друг называется. Я нашел биту, а он кричит: «Моя, не тронь». А у самого сроду такой не было.
— Так что, ничейная?
— Ну, вроде того…
— Понятно, Ну а дальше что?
— Витька вырывать ее стал. И обзываться. Отдай, говорит, дурак. Умный нашелся. Я ему и сказал, какой он... А он у меня портфель отнял и меня же портфелем. Что я, терпеть должен? Ну, я и врезал ему, а он мне…
Баба Анна покачала головой.
—Нехорошо, ой как нехорошо... Не повезло вам, знать…
—Бабанна! Я же не виноват, пойми, я же не первый, правда? — Ване стало обидно, что баба Анна его не понимает.
—Полправды, внучек, полправды... — Бабушка покачала головой. — Знать, не обошлось здесь без РугАни-Таракани. Она во всем и виновата, ну а потом уж и ты с Витей. Вот так и бывает…
—Какая Таракань?- вытаращил глаза Ваня, — Чего ты говоришь. Не было там ничего такого, только мы с Витькой. Ну, еще ребята там стояли.
—Да, знать, была. —Уверенно сказала баба Анна. — И злющая, хоть и маленькая, как ноготок. Любит она ссоры затевать, в людей вселяться, чтоб им неприятности всякие бывали. Простой-то человек её не видит...Она тем и пользуется.
—А кто же видит, колдуны? – усмехается Ваня и морщится отболи.
— Может, кто и видит... Если не перевелись на свете ведуны. Раньше их много было, верно и теперь есть. Вот дед мой сказывал, что была у них на деревне бабка Аграфена, так она эту РугАнь-Таракань у деда во рту видела...
—Как во рту? — Ваня даже про синяк свой позабыл.
—А вот так, — хитро улыбнулась баба Анна. — Приключилась с ним такая неприятность.
— Встал мой дед Матвей вроде не с той ноги, не в духе был. И кулеш бабка моя не так сготовила, и в хате не протоплено, все не по нему.
А бабка моя Дарья терпеливая была да покорная, все молчит да молчит, деду никак не перечит.. Нельзя придраться.
А тому уже невмоготу, да бабкино молчание разойтись не дает. Пошел он тогда во двор. А под плетнем, как на грех, человек сидит, из другой, значит, деревни. Котомку разложил, закусывает, а в котомке петух — ну чисто наш Краснопер. На базар, видно, человек собрался.
Увидел дел Матвей путника и кричит: «Чего под плетнем расселся, плетень и так кривой, того и гляди развалится. А как петуха усмотрел, и вовсе
взъярился, уж за грудки прохожего схватил: — Мой петух!»
Тут-то бабка Аграфена и проходила мимо с ведрами.
Глядит, дед мой разошелся, красный весь, а изо рта у него что-то желтенькое высовывается, вроде змейки.
А тут дед как плюнет! Змейка и выпрыгни! И уж на змейка это вовсе, а вроде ящерки: лицо человечье и злющее-злющее! Сидит она на дороге, посмеивается. И чем больше смеется, тем больше раздувается. И тем сильнее промеж дедом и прохожим ссора разгорается, уж и кулаки в ход пошли.
Прохожий парень молодой да сильный, куда деду супротив!
Видит бабка Аграфена, что плохи дела, схватила коромысло, да и давай эту РугАнь-Таракань охаживать. Та визжать, метаться начала. В одну сторону, в другую, ищет, куда бы спрятаться.
Мужики замолчали. Рты позакрывали, словно истуканы стоят, друг на друга глаза выпучили...
Первым мой дед опомнился. Смотрит, а его петух спокойно по двору ходит, над курами надзирает. Стыдно стало деду. Прощения у прохожего просить начал, бес, говорит, попутал, ни с того ни с сего на человека кинулся.
—Так куда же РугАнь-Таракань подевалась? — спросил Ваня. — Где она теперь?
—Тех ищет, у кого дурные слова на языке. Услышит и сразу тут как тут, ссору раздувает, драку затевает. Может, и промеж вами сегодня РугАнь-Таракань оказалась. Чем дело-то кончилось, а?
Ваня покраснел и шмыгнул носом.
—Да говори, говори, знаю, что ничего хорошего из ссоры не выходит.
—Правда, Бабанна, пока мы с Витькой дрались, биту кто-то стащил. Там много ребят было, никто не признался.
А про себя подумал: «Интересно, а может, и в самом деле есть такая РугАнь. Надо в другой раз лучше смотреть. Кто знает, а вдруг и я увижу? Чем я бабки Аграфены хуже?»
Целый день не давал Ване покоя синяк под глазом.
Медный пятак помог, и отек спал, но синяк остался. Он болел и все время напоминал о предстоящем неприятном разговоре с родителями.
Конечно, можно и на РугАнь-Таракань все свалить, баба Анна бы поддержала. Но нет, мама еще больше рассердится. Подумает, что он себя выгораживает.
И правильно. Ваня и сам бы не поверил в эту Таракань. . Да он и не верит... хотя неплохо, наверное, было бы хоть одним глазочком на нее посмотреть.
Когда вечером мама, собирая на стол ужин, принялась распекать его, Ваня не стал оправдываться. Молчал, потупив глаза. И мамин пыл скоро иссяк.
—Обещай мне не драться, — потребовала она. — Слышишь? — И она стукнула ложкой по столу.
«Хорошо, что не по лбу», — усмехнулся про себя Ваня. Пообещать, конечно, можно, трудно разве сказать: «Больше не буду, — а про себя добавить: — Первым». Тут и обмана никакого нет. И совершенно искренне Ваня сказал:
— Я больше не буду... честное слово.
На этом неприятный разговор закончился.
А ночью... Ночью Ване приснился сон.
Будто дерется он с Витькой, и вдруг поднимается от земли что-то круглое, вроде воздушный шарик кто-то надувает, а кто — не видно. Растет этот шар, уже больше Витьки стал, колышется, и открывается в нем дыра: черная, бездонная. И оттуда шипенье доносится...
Вскрикнул Ваня и проснулся...
Он лежал, уткнувшись лицом в подушку. Дышать было трудно, но поднять голову и даже пошевелиться он побоялся.
Ему стало не по себе. Он с головой нырнул под одеяло, закутался в него и даже подоткнул со всех сторон, чтоб и щелочки не было.
«И чего это я? Чего испугался? Сон страшный приснился? Ну, так это сон. Был и нету... Чего бояться?»
Но страх не проходил.
«Может, это Гнетун ко мне прилетел? — подумал он и затаил дыхание. — Нет. Нету тут никакого Гнетуна... И Бабы Яги, и вообще все это выдумки...»
Ваня чуть-чуть приоткрыл одеяло и хлебнул воздуха.
За окном проехала машина.
По комнате пробежала светлая полоска и исчезла.
«Это от фар», — сообразил Ваня. И ему сразу стало легче.
Он осмотрелся. Занавески были слегка откинуты. Уличный фонарь заглядывал в окно и освещал комнату.
На раскладном кресле мирно посапывала баба Анна.
Ничего страшного, все как всегда, все привычно... Ваня вытянулся на кровати и закрыл глаза.
«Больше не буду драться», — подумал он, засыпая.
Продолжение http://www.proza.ru/2010/05/02/1037