А действительно, чего она хочет? Да игры, забытья, услады она желает. И связывает это с мужчиной. Она хочет, чтобы с ней играли и не бросали.
***
Столкнулись на сайте знакомств.
- У тебя был групповой секс?
- А то!
- Значит, ты знаешь, что чувствует лишний.
Она стояла на кромке пропасти. По профессии была портнихой и знала, как надо обрабатывать продольный край, чтобы съэкономить ткань. Но однажды жизнь затрещала по всем швам...
Была любовь. Такая, что забываешь об истинных размерах, и вот ведь чудо: вмещаешься в 38! Даже он великоват, иногда просто плаваешь в платье из бутика для нимфеток, как в невесомости. А когда забеременела, была уверена: заслужила право восклицания “Да здравствуем мы!”
Как только Германа впустили в палату, где она – еще потная, с дрожащими от многочасового напряжения ногами, и ОН – недоумевающий, не спящий и безмолвный, лежали на одной кровати, ей было объявлено об отставке.
Откинулась на подушку, попросила сигарету. Но не было сил курить, и пепельный туннель рос на стеклянном донышке пепельницы, сжигая последний мост между ними.
Попросила отложить разговор до выписки, но передо нею сидел незнакомый человек, требующий неукоснительного соблюдения его во-ле-изЪ-яв-ле-ни-я-я-я . Это последнее слово мучило, показалось, что и новорожденный скорчился от него, как от предсмертных конвульсий.
Чужие губы говорили: “Не считаю возможным испытать эпизод в своей жизни, когда ты с НИМ остановишься у подъезда, проследуешь к лифту, поднимешься и выйдешь на лестницу чтобы открыть ключом дверь моей квартиры!”
И вдруг она представила этот приезд. И поняла, что он действительно будет смотреться нелепо. Особенно синяя лента на одеяле, в которое должен быть завернут ЭТОТ. Да вообще кто он такой?
Она не стала кормить его грудью. Написала заявление на имя директора роддома с просьбой о принятии новорожденного на довольство государства. Разве оно, государство, не должно быть благодарным за вклад, который молодая здоровая женщина сделала добровольно? И какой ценой!
В день выписки появилась сестра. Прилетела из Владивостока. Несколько раз заглядывала в палату и захлопывала дверь. В итоге забрала ребенка к матери. Та обещала выкормить на козьем молоке и свежем воздухе.
Нет, групповой секс – это класс! Если один выбился из сил, подхватит другой. Нет лишних в этом мире, край ткани можно аккуратно обрезать.
***
Когда ресторан закрывался и они оставались вдвоем, то забывали о том, что они – официантка, а Милан – повар. После появления Милана она перестала шить подростковую одежду. Располнела и полюбила эластичные вещи, обтягивающие привлекательную фигуру. Но по-прежнему обкусывала ногти, стремясь оставаться девчонкой.
У повара были черно-белые полосатые брюки, как у клоуна. Он напоминал постаревшего Олега Попова, с большим красным носом и соломенными волосами. Она любила лоб, изрезанный морщинами, говорила, что он похож на пашню ранней весной! Клоун напоминал отца. Чем старше становился отец, тем сильнее она любила малейшие проявления молодости в нем.
Вечером, после рабочего дня, выкуривала сигарету, облокотившись об остывшую плиту со множеством конфорок. Выпускала дым кольцами в сторону повара, он счищал жир с чугунной сковороды и бросал черные маслянистые клочья бумаги в мусорное ведро.
- По коням! - швыряла бычок в это же ведро и вызывающе лезла к себе под юбку.
Милан косился на женскую грудь, криво усмехался. Оценивающе окидывал взглядом узкие бедра. Она надувала обиженно губы, как девочка. Повар уже заинтересованно смотрел на рот, но никогда в глаза!
Наконец он положил сковороду в мойку с холодной водой. Она запрыгнула на разделочный стол из нержавейки и заелозила по нему, скатывая трусики в трубочку. Сахарную, добавила и засмеялась, обнажая передние зубы с широкой щербинкой. Милан ценил ее, называя свисточком.
Вот он стоит перед молодой женщиной и как будто измеряет на глаз размер окорока, который нужно к утру разделать на отбивные острым и длинным ножом.
- Не тут, - говорит и поворачивается в сторону холодной комнаты или “рефрижераторного вагона”. Она следует за шефом, изображая паровозик. Машинист успевает пощипать любовницу за зад. Оба хохочут. Вдруг мужчина бросает ее на бетонный пол. Все, шутки кончились.
Она закрывает глаза, расставляя ноги. Запахи крови, прогорклого масла, корицы совсем не мешают. Не холодно и не больно. Цепкие пальцы сдавливают соски. Комната наполняется стонами, переходящими в плач, крик навзрыд.
Стены с каплями воды впитывают стенания, как носовой платок слезы убитой горем женщины. Брикеты овощей, куски мяса и тушки птиц, хранящиеся в морозилках, приходят в невидимую вибрацию от жаркой бойни, учиненной поваром и официанткой. Ночь смущается и уступает место утру с красными прожилками на фиолетовом носу. Оно стучится в дверь: “Хозяйка, свари кофе!”
***
Приглашаю к сотрудничеству редакторов. Нужна критика и редактура циклa "Русалочьи истории".
{1 глава}[http://proza.ru/2010/04/24/842] рассказывает о русалках вообще
{2 глава}[http://proza.ru/2010/04/25/1048] о моей мести современному Казанове
{3 глава}[http://proza.ru/2010/04/26/744] о моей любви к нему
{4 глава}[http://proza.ru/2010/04/27/601] о моей раздвоенности
{5 глава}[http://proza.ru/2010/04/27/1485] о женской психологии