Скитальцы-глава 18. Кабаны

               


      У подножья сосны Василько бросил на землю мешок с инструментом. И тут раздался испуганный поросячий визг, треск сучьев и топот множества ног. Из кустов, веером, кинулся наутек поросячий выводок. Бортник, не обращая внимания на вызванный им переполох, присел на корточки и стал развязывать мешок. Василько не заметил, как слева, из зарослей вывалился огромный вепрь, остановился на мгновение, угрожающе взревел и кинулся на обидчика своего потомства. Бортник, не ведая беды, сидя к зверю спиной, перебирал снасти. Все замерли в шоке. Развязка была очевидной.
      Матвей, движимый неведомым порывом, рванулся к молчуну, с силой ударил ногой в спину и, сорванным визгом, заорал! – Васька! Беги!…- но тут же, с перепугу, нырнул за спину Молчуна и по щенячьи тоненько завыл от страха. Зверь, промахнувшись, проскочил мимо, мгновенно развернулся и повторил атаку. Бортник с удивлением взглянул на разъяренного зверя и испуганно вскрикнул.
      - Василько!…- закричала Осеня и бросилась наперерез вепрю.
Грохнул выстрел. Раскинув руки, упала Осеня, заверещал смертельно раненый зверь и, шатаясь, продолжал двигаться к цели. И тут Степан вонзил трофейный солдатский тесак под лопатку. Зверь рухнул в двух шагах от бортника.
      Все произошло за какие-то секунды. Рассеялся дым от выстрела. Вепрь судорожно вздрагивал. Из раны хлестала кровь. Закрыв ладонями лицо, сидя на корточках, все еще подвывал испуганный Матвей. Василько с удивлением переводил взгляд с издыхающего кабана, на Степана, на посуровевшего Силина, на лежащую в беспамятстве девушку. Он встал, шагнул к ней и, низко склонившись, взглянув в лицо, протяжно и удивленно выдохнул: - О-о-осенюшка?…
      Они, стоя на коленях, взявшись за руки, долго молча глядели друг другу в глаза.
      - Осенюшка, я так долго тебя ждал…- Он нежно прижал к своей груди ее маленькую головку и ласково поглаживал вздрагивающие от безмолвных рыданий плечики.
      Андрей Силыч, утирая навернувшиеся слезы, отвернулся. Матвей, с открытым ртом, с любопытством взирал на встречу влюбленных. Степан взял его за шиворот, оттащил в сторону и сердито проворчал:
      - Идиот, бесчувственный, не понимаешь что ли?
      - А что? Ведь интересно, - но тут же отошел в сторону.
      - Дядя Силыч! Ребятушки! Милые! Мой Василько вернулся!
      Ее голос потонул в грохоте ударившего разряда. Хлынул ливень. Все загородила лавина дождя. Вокруг шумело, грохотало и полыхало почти беспрерывными молниями.
      - А ну, бегом к останцам, - скомандовал Горин, - небось, найдется там сухая щель.
Все бросились к нагромождениям гранитных глыб. Там нашлось много подходящих укрытий. Удобно разместились в сухой уютной нише под каменным козырьком.
      - Эх, дровишек бы. Да шашлычок из кабанятины свежей заделать, - мечтал Матвей. - Кушать очень хочется. - Его слова остались без ответа. – Пропадет ведь мясо. Размокнет. Опять же шакалы растащить могут.
      - За чем дело стало? Спросил Степан, - иди, свежуй тушу, дрова собирай, костер жги. Шашлык и мы с удовольствием пожуем.
      - Да я, Степа, все понимаю. Какой тут шашлык в такой ливень. Я просто шучу, от нечего делать.
      Василько и Осеня, не веря в свое счастье, держась за руки, сидели молча.
      Охотники затаились в нагромождении крупных обломков гранита, недалеко от скитальцев. Гроза продолжала бушевать. Частые всполохи молний высвечивали сбившихся в кучу под каменным навесом людей.
      - Девку седой парень крепко держит, - рассуждал Агды, - ты, Анавун, сильный, шибко ловкий, себе аси добывать станешь. Бери камень. Когда пустим стрелы, бей парню башку, сразу хватай девку, тащи. Давай, крадись.
      - Нет, Агды. Камнем плохо – не успею. Схватят. Я лучше его пальмичкой заколю, зарежу. Так лучше – подходить близко не надо.
      - Ладно, коли пальмичкой. У нас три лука, там – три мужика. Седого Анавун зарежет. Все будет ладно. Давай, ползи.
      Шли минуты. Дождь не переставал. Анавун подкрался совсем близко. Он даже слышал дыхание люча. Приготовил остро отточенную пальмичку. Агды и двое охотников вышли из укрытия, выбрали удобное место, натянули тетиву луков и ждали вспышки очередной молнии.
      Вдруг раздался оглушительный треск и грохот. Все кругом вспыхнуло ослепительным, синим светом. Заплясали десятки огненных зигзагов. Грохот обвала скальных останков завершил разразившийся катаклизм. Охотники, бросив луки, схватились руками за голову, упали на землю. Возле развалившихся останцев, под гранитной глыбой, виднелись ноги раздавленного Анавуна. Агды, лежа, осмотрелся и с горечью сказал:- Анавун сдох. Люча пропали. Охоты больше нету. Девки нету, ружья нету. Кёле все забрал себе. Как бы нам худа не стало. Скорее пойдем в стойбище, пока Он нас не наказал.
      Навалилась кромешная тьма. Вдали раздавались звуки уходящей грозы.
Первым очнулся Матвей. Было темно и тихо, лишь, где-то звучала редкая капель. Ему стало невыносимо страшно. Тело покрылось липким потом. Он стал торопливо ощупывать все, что его окружало. Под руки попадались лишь отдельные камни с острыми гранями, да мелкий щебень.
      - Силыч! Степка! Васька! Осеня! Где вы, - заорал он истошно. От собственных воплей ему стало еще страшней, и он завыл пронзительно, со всхлипом.
      - Чего орешь, как свинья под ножом! Здесь мы.
      - Степа, а здесь, это где?
      - Где? Похоже на том свете, в могиле.
      - Степан, не шути, а то он свихнется.
      - А где Осеняя, Васька?
      - Где-нибудь здесь. Эй, Василий! Осеня! – громко позвал Андрей Силыч, но вокруг стояла мертвая тишина. Лишь где-то в глубине раздавались звуки капающей воды. – Эй, ребята! Отзовитесь.
      - Но ответа так и не последовало. – Давайте искать на ощупь. Степан, у тебя кресало близко?
      - Сейчас поищу. Факела-то нету, разве что с Мотьки снять штаны да поджечь для свету.
      - Силыч, а чего он опять!
      - Не страдай, Мотя, я кресало потерял. Нечем твои заплатные штанишки поджечь. Носи их и дальше на здоровье. А где же ребята? Неужели попали под обвал?
      Поиски спутников в темноте результатов не дали. На зов никто не откликался. Они поняли, что находятся в каком-то замкнутом подземном пространстве. Похоже, в пещере, в стенах которой имелось несколько ходов, ведущих в темную неизвестность. Решили не испытывать судьбу, не трогаться с места, пока не обдумают свои дальнейшие действия. Возможность заблудиться страшила, тем более, что опыта спелеологов у них никакого не было. Матвей цепко ухватился за плечи друзей. Его мелко трясло от страха.- Мотя, успокойся. Еще ничего страшного не произошло,- уговаривал Степан друга, поглаживая его по вздрагивающей спине. - Надо собраться с мыслями, все обдумать, прикинуть, потом примем какое - нибудь дельное решение и станем разумно действовать.
      - Матвей, Степан дело говорит. Постарайся держать себя в руках. Паника только делу помеха.
      Всходило солнце. На берегу озера у пантеона Богов, возле Медведь Камня, сидели двое. За их спинами, вдали, виднелись стены их родного городища. Ласковый ветерок шевелил длинные кудри парня. Миловидная девушка, склонив головку на его плечо, крепко спала. На ее устах блуждала счастливая улыбка. На них сверху, казалось, с сочувствием и теплотой смотрел деревянный, древний Бог славян – Перун.

      Шло время. Матвей, изредка всхлипывая, успокоился и даже задремал. И тут над скитальцами раскрылся уже знакомый светящийся сетчатый купол. В головах скитальцев появилось мысленное сообщение: «Древние вернулись на родину. На всех не хватило мощности. С наступлением рассвета продолжайте путь до следующего центра. Руководствуйтесь указаниями маяка».
      - Ну, теперь все ясно. Нас пытались вернуть домой, но не получилось. Одно хорошо, что, Осеня с Васей вернулись в свое время.
      - Чего, чего случилось? – встрепенулся проснувшийся Матвей.- Я не понял. Опять какая- то беда приключилась?
      - А как же, Мотька, пока ты дрыхнул, явился архангел Гавриил. Велел усердно Богу молиться, а то в Рай не пустят. Особенно тех, кто врал и постоянно трусил, и всего боялся.
      - Силыч, правду он говорит?
      - Перестаньте дурачиться. Дело не шуточное. Пока ты, Мотя, спал, появилось указание следовать дальше, по маяку. Василия с Осеней уже вернули домой. Похоже, и о нас позаботятся. Раз нам велят двигаться по маяку дальше, значит, и выход отсюда укажут. Похоже, снаружи сейчас ночь. Давайте ждать рассвета. Утро вечера мудренее.
      Они пытались заснуть, но сон не шел. На душе у всех было тоскливо. Матвей горестно вздыхал и что-то бормотал.
      - Ты чего, Мотя? Что нибудь болит?
      - Нет, Степа, ничего не болит. Мне ребят жалко. Особенно Осеню. Привык я к ним. А без Осени стало как-то непривычно и пусто. Даже попрощаться не пришлось. А может они, как и мы попали в какую-нибудь другую пещеру и в страхе ищут нас?
      - Нет, Мотя, нам сообщили, что они вернулись домой, в свою старину. Надо радоваться за них, а не переживать. Может, наша Осенюшка сейчас уже встретилась с дедушкой Торопом и вместе с Васильком просят у него благословения на свадьбу. Давай, лучше порадуемся за них. – Степан вдруг встрепенулся и нерешительно произнес – Мотька, у тебя за спиной какой-то свет появился. Силыч! Проснись! Выход обнаружился!
      - Вижу, Степа. Я уж давно наблюдаю, как в одном из тоннелей становится все светлее. Похоже, начался рассвет.
      Матвей радостно взвизгнул, кувыркнулся через голову и, сидя на острых обломках камней, залился безудержным смехом: - Урраа-а! Я же говорил, что с нами будет все в порядке!
      - Ну и трепло, - усмехнулся Степан. - Правду говорят, что таких только могила исправит.
      Матвей первым бросился по неровному, усеянному крупными обломками и щебнем полу, к выходу из пещеры. Но у самого порога вдруг поскользнулся и с осыпью камня исчез из виду. Андрей Силыч и Степан, не сговариваясь, бросились к выходу и у самого порога, встав на четвереньки, выглянули наружу. Там, внизу, в двух-трех метрах, на небольшой каменной площадке, осыпанный пылью и щебнем, сидел обалдевший Матвей. Увидев друзей, он в панике заорал: - Силыч! Степа! Спасите!
      - Ну, уж нет, Мотька. Сам туда залез – сам и вылезай.
      - Силыч! Миленький! Помоги!
      - Степан, не шути, надо вызволять нашего недотепу. Впрочем, погоди. Давай сперва осмотримся. Да перестань орать!- окрикнул он паникующего Матвея. – Сейчас осмотримся и будем думать, что с тобой делать. – Матвей тут же замолчал.

      Перед ними простиралась необозримая горная страна. Ее угрюмые кряжи, снежные вершины, глубокие ущелья, скальные обнажения и неприветливая тайга, представлялись абсолютно непроходимыми. Слева зияло голыми скалами мрачное ущелье. На дне шумел пенный поток. Ниже по течению угрюмые скалы уходили в стороны, давая место неширокой долине. Сквозь сиреневую дымку, на горизонте пробивались первые лучи восходящего солнца. Первозданную тишину нарушала лишь бурлящая внизу вода. За порогом пещеры скала сравнительно полого опускалась вниз, к потоку. Частые уступы, трещины и карнизы давали возможность спуститься к воде.
      -Ну и ну! – подытожил осмотр Степан. – На такую ухабень приятно лишь издали любоваться. – Он почесал в затылке и с гримасой обреченного заметил: - Как не крути, а надо спускаться вниз. Направо, налево и вверх ходу нет. Стрелка-то куда нам шагать указывает?
      - Вниз по течению, - посмотрев на маячок,- ответил Горин.
      - Мотька, сиди там. Мы сейчас спустимся к тебе. Я, Силыч, вернусь, посмотрю, может, что-нибудь из имущества уцелело.
      - Я, Степа, уже смотрел. Ничего нет, кроме солдатского тесака, что у тебя на поясе висит. Ружье тоже пропало. Так что, будем все начинать сначала.
      Спуск оказался делом непростым и занял много времени. Они стояли на каменном уступе у самого уреза воды и в растерянности озирали неуютные берега. По суше пути не было. Берега поднимались из потока неприступными скалами.
      - Ни направо, ни налево хода нет. Придется поплавать.
      - Вода же холоднющая! Я в такую не полезу,- объявил Матвей.
      - Тебя никто не неволит. Оставайся и зимуй тут.
      - Степа, как же так? Я боюсь холодной воды и плаваю плохо.
      - Хватит болтать. Значит так: я иду в воду первым, за мной Матвей, а замыкающим пойдешь ты, Степан. У тебя ловкости и силы не занимать. Будешь нас подстраховывать. Похоже, метров через двести поток разливается в шиверу, в мелководье. Появятся пологие берега, там и конец заплыву. Ну, с Богом! – Андрей Силыч шагнул с уступа в поток.
Матвей съежился в комок и со страхом наблюдал, как среди бурунов шумящей воды удаляется Горин. Степан, не задумываясь, схватил Матвея в охапку и швырнул в реку. Сам, следом, бросился туда же.
      Одежда вмиг пропиталась ледяной водой. Лютый холод ободрал с головы до ног. Навстречу бешено понеслись скальные берега. Скитальцев потоком кувыркало, вертело, протаскивало между гранитных глыб, временами волокло по каменистому дну и снова выбрасывало наверх. Вокруг стоял грохот, шум и какой-то навязчивый звон.
       На галечный плоский мыс, заваленный кучами лесного хлама-плавника, первым выбрался Андрей Силыч. Он стоял на четвереньках и судорожно откашливал воду. Следом показался совсем обессилевший Степан. Он волок за собой безвольное тело Матвея. Горин, через силу поднялся и поспешил к парням.
      - Горыныч, Мотьку спасай. Если он еще живой. Его о камни крепко побило. С собой я сам управлюсь, - едва слышно пробормотал он, закашлявшись и обливаясь хлынувшей из него водой.
      После больших трудов Матвея удалось привести в чувство. Из него через колено изливали воду, делали искусственное дыхание, массировали тело, били по щекам. Наконец, он, шатаясь, приподнялся на коленки и тупо смотрел в одну точку.
      - Ну, слава Богу, раз на карачки встал, значит, кости целы. Будет жить. А синяки да шишки зарастут, - радовался Горин.
      Приведя себя в относительный порядок, стали думать, как быть дальше. Поток чуть умерил прыть, но все еще был стремителен. Ущелье стало просторнее. Оба берега перемежались то галечными косами, то отвесными гранитными скалами-бойцами. Дороги посуху так и не было. Отдельные пляжные полосы перемежались глубокими омутами.
      - Похоже, опять придется принимать водные процедуры, - заметил с огорчением Андрей Силыч. – Другого выхода не вижу.
      - Ну, уж дудки! Я в такую страсть больше ни за что не полезу! – категорически объявил Матвей.
      - И что же предлагает твоя умная голова?
      - А ничего. У вас с Горынычем головы умные, вот и думайте.
      -Кончайте, парни, спорить. Глядите, какие здесь залежи плавника. Можно подобрать подходящие бревнышки, оседлать, вот и готовое плавсредство. Правда, намокнем, но теперь не привыкать. К тому же кости не поломаем и головы не разобьем. Плыть осталось немного. Там, за поворотом, ущелье, похоже, сходит на нет.
      После изнурительной работы по разборке плавника извлекли из завала, хоть и корявые, в сучьях, неказистые стволы деревьев, но вполне пригодные для сплава.
      В полдень скитальцы отправились в путь. Этот способ сплава был совсем не плох, если бы не ледяная вода. Ноги сводило судорогой. Матвей совсем раскис и едва удерживался на бревне.
      Наконец, к вечеру одолели десяток нелегких километров с порогами, перекатами и тихими плесами. Скальные берега разбежались в стороны и перестали теснить реку. Она разлилась мелководной шиверой. Теперь «плавсредства», то и дело, скребли сучьями и кривыми стволами каменистое дно. Часто застревали и, наконец, окончательно встали на мелководье.
      - Все. Докатились. Дальше «ехало» не поедет и «ну» не повезет, - подытожил Степан. Не пора бы разведать, чем пообедать?
      - Смотри вон туда и учись, как это делается, - со смехом показал Горин рукой вниз по течению.
      Там, на отмели, медведь-годовик, сидя по брюхо в воде, старательно, но неумело, охотился на лососей. Он злился и, поднимая тучи брызг, рычал и лупил лапой вслед удирающей добыче. Увлеченный охотой он не замечал любопытствующих зрителей. Да и ветер дул с его стороны. Степан заложил пальцы в рот и пронзительный свист заглушил монотонный шум воды. Медведь ошалело завертел головой, но, узрев людей, сорвался с места и бросился наутек.
      - Пуганый зверь-то. Людей боится. Значит, здесь охотники бывают. – Заметил Андрей Силыч. – Однако, пойдемте на его «засидку». Похоже, там место самое проходное для рыбы. Мишка хорошо знает, где лучше рыбу промышлять. Может, нам больше, чем ему повезет.
      Рыба шла густым косяком, но в руки не давалась. Темные спинки лососей тут и там буровили водную поверхность. Сквозь малую толщу воды, в изящном извиве, серебрились быстрометные рыбьи тела. Степан, сидя, скрючившись на торчащем из воды камне, то и дело бил палкой-колотушкой по воде. Но тщетно. Рыба, как и у медведя, не поддавалась его уловкам. Подошел Горин.
      - Ну, как дела?
      - А вот так: много докуки и ничего в руки.
      - Ты, что-то последнее время на стихи перешел.
      - Это, Горыныч, все от последних наших неудач, да и от голодухи тоже. Вот на Мотьку все действует наоборот. Обрати внимание, как он за последнее время скис. Обычно болтает, без умолку, а тут, как в рот воды набрал. Сидит, как истукан, в стороне и безотрывно смотрит на воду.
      -Это, Степа, у него стресс. Чего ты хочешь! Единственный в семье ребенок. Рос под крылышком у маменьки. Избалован, изнежен, жил без всяких забот. Все у него есть. Единственно, чего у него не было, это сурового отцовского воспитания и воздействия сверстников. Одним словом, безотцовщина. И то мать, хоть и с опозданием, но поняла, что не то делает, Вот и попросила, нас, старших своих братьев, попробовать исправить парня, понатаскать по жизни. Думаю, что наша «разминка» в качестве «скитальцев» ему пойдет впрок.
      - Выходит, он твой родной племянник?
      - Выходит, так. Но договоримся, что ты об этом не знаешь. Так надо.
      - Заметано. А он то об этом знает?
      - Нет. До поры, до времени не знает. Мать ему внушила, что мы все
братья - ее друзья детства.
      - А когда узнает, хуже не будет?
      - Думаю, что нет. Мы все обдумали и решили, так будет полезнее.
      - Ну, вам виднее. Я молчу. На эту тему нем, как рыба.
      - Давай-ка колотушку сюда. Рыбу глушить тоже нужна сноровка. Меня этому учили на крайнем севере.
      Вскоре на берегу оказалось три крупных рыбины. Горин вышел из воды и отдал распоряжения:
      - Матвей, живо собирай дрова на костер. Нечего изображать истукана. Степан, твоя задача добыть огонь. Как ты это сделаешь – твоя забота. Живо за дело, а то позамерзаем от мокроты и голода. Мотька, да что ты как дохляк, сидишь и не шевелишься. Тебе сказали иди за дровами!
      С трудом развели жаркий костер. Перед этим Степан немало потрудился, подбирая кварцевые обломки среди галечных наносов. В качестве трута использовали высохший лишайник. На раскаленных камнях и вертелах пекли лососей. От костра исходил аппетитный аромат, чуть пригорелой, с дымком, вкусной рыбной еды. Для ночного костра и лежанок из плавника заготовили достаточный запас дров. На кольях развесили для просушки все еще влажную одежду. Успокоенная равниной река, поблескивая бликами заходящего солнца, терялась за лесистым мысом. Над мелководьем, замирая на миг, в воздухе, кружились стрекозы. Высоко в небе, предвещая хорошую погоду, носились стрижи. Было тихо и тепло. Все располагало к покою и дреме. Измученные невероятными событиями прошедшего дня, скитальцы крепко заснули.
      Ночь прошла спокойно. Их никто не тревожил. С реки тянуло прохладной свежестью. Горин давно уж проснулся и, глядя на зарю восходящего из-за гор солнца, раздумывал обо всем, что с ними происходило. Куда еще забросит их судьба? Что их ждет впереди? Какие еще испытания их ожидают? Кроме того, каково сейчас всем родным и близким, которые, наверняка, заняты их бесполезными поисуами. Во сне неловко заворочался Матвей. Зашелестела потревоженная галька. На звук встревожено приподнялся Степан, оглянулся и сердито пробурчал в сторону сладко спящего друга:- Чтоб тебе ежа за пазуху! Такой славный сон видел, а он все испортил, разбудил, не дал досмотреть.
      -Ладно, Степа, потом досмотришь. Пора подниматься. Прохладно стало. Надо костер подправить, да и о завтраке подумать. Не мешает прикинуть, куда дальше будем путь держать. Стрелка-то в сторону от реки показывает, а там, сам видишь, сплошная каменная стена.
      - Ничего страшного. Нам не привыкать. И стенку эту, каменную, обойдем. Мотька, вставай, хватит нежиться на щебеночной «перине». Пойдем дрова собирать. Костер вот-вот потухнет.
      - Ну, хорошо, занимайтесь костром, а я пойду лососей глушить,- объявил Горин.
      Завтракали опять печеной рыбой. Матвей вел себя как-то отрешенно. Был ко всему равнодушен, не реагировал на шутки, замыкался в себе и, сидя неподвижно, молча глядел остановившимся взглядом куда-то вдаль.
      - Мотя, что с тобой происходит? Случилось чего-нибудь?
      - Понимаешь, Степа, после того, как я утонул в этой проклятой реке, после того, как ты меня спас и вы с Горынычем вернули меня к жизни, во мне все перевернулось. Я стал глядеть на себя, как бы со стороны. И понял: какой же я дурак, остолоп, неумеха, брехун и верхогляд. Как дальше жить буду?
      Наступило неловкое молчание. Торопливая и бессвязная речь Матвея застала друзей врасплох. Затем Андрй Силыч обычным тоном, как бы не замечая возбуждения парня, заговорил:
      -И чего ты взъерошился. Ничего особенного не произошло. Ты просто-напросто сейчас перешел рубеж взросления. Такое с каждым из нас происходит, когда придет его время.
      - Мотька, Горыныч прав. Со мной тоже похожее было. Оно у всех по разному происходит, но суть одна. Ты, главное, не замыкайся. Будь таким же веселым и радостным. Теперь жизнь сама тебе будет подсказывать, как жить и быть. Но не забывай учиться уму-разуму у старших. Например, у меня, - сказал он с улыбкой и обнял друга за плечи.