Полулежа на рундуке в баталерке и лениво перебирая струны гитары, я с интересом наблюдаю за Саней Ханниковым.
Сидя на банке и зажав между ног фанерный клин «торпеды», тот, сопя и пуча глаза, натягивает на нее смоченную в мыльном растворе, штанину клешей.
- Та идет с трудом и Саня злится.
- Может хватит? - беру я лежащий рядом бычок и делаю пару затяжек.
- Не, - мотает смоляным чубом Саня. - Надо еще чуть-чуть.
То, что он делает, самое обычное дело и практикуется на флоте издавна. Первейший атрибут всякого уважающего себя моряка - максимально широкие клеша. Именно по ним можно определить, кто перед тобой: зеленый «карась» из учебки, матрос-первогодок, или настоящий мореман, у которого, как у нас говорят, «вся корма в ракушках».
Саня и «отпаривающий» на гладильном столе у иллюминатора свои, уже готовые к употреблению клеша, Жора Юркин, относятся к категории последних и готовятся в скором времени на гражданку.
- Во, теперь в самый раз, - удовлетворенно изрекает Ханников, натянув штанину до полуметровой отметки и принимается за вторую.
Вверху гремит запор, металлически лязгает дверь и по трапу скатывается Витька Допиро.
Усевшись со мной рядом, он с минуту наблюдает, как Саня водружает клеша для сушки на горячую батарею отопления, а потом сообщает, что нас ждет плавбазовский интендант.
- Че, прям щас? - оборачивается от гладильного стола Жора.
- Ну да, - говорит Витька. - Почапали, он как раз свободен.
Дело в том, что в бездонных трюмах плавбазы, на которой мы сейчас живем, помимо всего прочего хранится обмундирование второго срока. И в том числе старого образца клеша и бушлаты с латунными пуговицами.
Теперь такие редкость и пользуются особым спросом.
Ну а интендант - Витькин земляк, и не прочь презентовать нам по паре, в обмен на полкило «шила».
Жора достает зашхеренную за трубой вентиляции плоскую мельхиоровую флягу, сует ее под подол робы, и мы поднимаемся наверх.
Интенданта находим на баке, где он выдает дежурной смене коков, извлеченные из провизионки продукты.
- Нам бы свининки, Петрович, - басит здоровенный кок, взирая на лежащие на мешковине замороженные говяжьи туши. - Офицеры просят.
- Кончилась, - бормочет интендант и что-то чиркает в блокноте. Потом дает здоровенного леща юркому матросу, который пытается умыкнуть из ящика банку со сгущенкой и машет рукой, - идите.
Смена взваливает туши с ящиками на плечи и, кряхтя, направляется в сторону камбуза.
- Ну что, принесли? - оборачивается к нам мичман.
- А то, - хлопает по животу Жора, и там звонко булькает.
- Пошли, - кивает головой интендант и направляется к одному из расположенных неподалеку люков.
Мичману далеко за сорок, он отбарабанил на флоте полжизни и не любит ничего нового. В прошлом подводник, Петрович признает только дизельные лодки, и скептически относится к атомным.
Не так давно для мичманов введены новые погоны - с белыми кантами и звездочками, но из принципа интендант носит старые, с продольными золотыми шевронами.
- На, - останавливается интендант у массивной крышки и протягивает Витьке ключ. - Значится интересуетесь старой формой? - благожелательно спрашивает Петрович, пока Витька возится с замком.
- Ну да, интересно.
- Это правильно, - кивает он седой головой. -Тогда флот экипировали на славу. Форменки и клеша - не чета вашим, бескозырки шерстяные, канадки на лодках выдавали всей команде. Да и моряк был не тот. Ссыт и булыжники вылетают, а теперь писает и снег не тает.
Последняя фраза нам нравится, и мы смеемся.
- И нечего ржать, - обижается Петрович. -Вот ты, например, - тычет в меня пальцем. - Сколько раз «двойник» жиманешь?
- Да под настроение, раз десять, - пожимаю я плечами.
- Ну вот, - пренебрежительно хмыкает мичман. - А я в твои годы - двадцать, и это было обычным делом.
После этого интендант ловко шагает в открытый Витькой люк, и мы делаем то же самое.
Спустившись по вертикальному скоб-трапу глубоко вниз, мы оказываемся в тускло освещенном, длинном коридоре, и идем за мичманом по гулкому металлу нижней палубы.
Потом он останавливается у одной из железных дверей, гремит ключами и тянет ее на себя.
- Входите, - и щелкает рубильник.
Перед нами мрачное глухое помещение, по обе стороны которого тянутся массивные деревянные стеллажи, с многочисленными, лежащими на них тюками, плотно набитыми мешками и коробками. Пахнет залежалым сукном, кожей и суриком.
Махнув нам рукой, интендант идет вдоль стеллажей и останавливается перед одним.
- Кажись тут, - хлопает по брезентовому мешку - Снимайте.
Мы спускаем мешок на палубу, Петрович распускает на нем шнуровку и извлекает оттуда несколько бушлатов второго срока.
- Ух ты-ы, ништяк, - распяливает перед собой один Жора. На черном рукаве красуется вышитый шелком, старого образца, «штат», а на бортах тускло отсвечивают якорями латунные пуговицы. Такими же оказываются и остальные.
- Режем? - обращается к интенданту Саня.
- Чего уж там, валяйте, - кивает тот. - Все одно пойдут на ветошь.
Срезав финкой «штаты» и пуговицы, мы прячем их в карманы, потом запихиваем бушлаты в мешок, шнуруем его и возвращаем на место.
- Так, а теперь вот этот, - снова показывает на стеллаж Петрович.
Во втором мешке оказываются хорошего сукна матросские брюки, но они вызывают у нас изумление.
- Ни хера себе, - озадачено тянет Ханников.- Это че за панталоны?
Вместо ожидаемых клешей, перед нами непомерно узкие, непонятного фасона штаны.
- Ну-ка, ну-ка, - озадачено бормочет мичман и берет одни. Потом хлопает себя по лбу и начинает смеяться.
Мы пялимся на интенданта и ничего не понимает.
- Это ж «дудочки»! - трясет он штанами. - Совсем забыл, старый дурак, - и вытирает слезы.
- В начале шестидесятых, когда вы еще пешком под стол ходили, на флот с гражданки нагнали много стиляг. Были, понимаешь, такие барбосы. На голове кокон, а ниже цветная распашонка и эти самые дудочки. А еще цветные носки и остроносые туфли. Братве понравилось, и все стали перешивать клеша. Начальство взбеленилось - тлетворное влияние Запада. Но моряки народ упрямый, носили лет пять. А потом бросили, мода прошла, и все попало на склады. Вот такие, значит дела, - говорит мичман.
- М-да, - скептически перебирает штаны Жора. - А других у вас нету?
- Получается, остались только эти, - отвечает Петрович. - Ну, так что, выдать по паре? И лукаво улыбается.
Мы коротко совещаемся, и решает взять одни - показать ребятам.
- Ну-ну, покажите, - соглашается интендант. После этого мы забираем пару брюк, отдаем Петровичу флягу, и все вместе поднимаемся наверх.
Через полчаса, облаченный в «дудочки» Витька, под веселый гогот дефилирует по кубрику, а потом мы рассказываем парням все, что услышали от интенданта.
Оказывается и на флоте были стиляги.
Примечание: баталерка - помещение для хранения личных вещей команды.
"шило" - ректифицированный спирт (жарг.)
«двойник» - двухпудовая гиря (жарг.)
«штат» - круглая нарукавная эмблема, указывающая на военную специальность моряка срочной службы или мичмана (жарг.)
банка - табурет.