- Да за что ж меня в ад? - баба вцепилась в крыло архангела и
держала мёртво.
Архангел, привздохнув, подумал: «Вздорная баба, будет
сопротивляться до последнего».
- Вы ведь неверующая.
- Ну, так что?
Баба от потуг возмущения выкатила глаза:
- В кого мне веровать-то было и когда!
«К этому нельзя привыкнуть», - констатировал про себя архангел.
Баба почувствовала, что тут бы можно поднажать:
- Вы вот тут на том свете временем, видать, располагаете, а я и
выучиться-то толком не успела, замуж вышла... детей родила...
- Фу-у-х, ; шумно выдохнул архангел, - понимаете...
- Понимаю, - как будто смирилась баба. - Я, может, и не очень
грамотная...
- Это тут ни при чём...
- При чём, при чём! Я понимаю, что вы тут произвол творите.
- Я? - не поверил архангел решительному бреду. - С чего бы?
- Ну, не лично вы, а все вы...
Архангелу вдруг показалось, что он увязает в топком песке... Он
зябко повёл крыльями, как бы высвобождаясь.
- Я не обязан вам что-либо объяснять...
- О! - потянула баба. - Знакомы мне такие отговорки, видали мы
таких врачей-учителей, и на том свете те же порядки завели...
- Ну, хорошо, - архангельское терпение взяло верх, - давайте.
Давайте с вами поговорим о смысле жизни...
- Поздновато, - как-то неловко хмыкнула баба.
- Поздновато, хорошо, - согласился архангел. - Тогда о смысле
смерти...
Баба махнула рукой, как будто хотела архангелу рот зажать.
- Не надо, это мне страшно.
- Что именно? - искренне удивился архангел. Потом, о чём-то
вспомнив, согласно кивнул. - Хорошо. Страшно, так не будем.
- А давайте о любви! - вдруг предложила баба, приосанившись.
- Вашей? - решил на всякий случай уточнить архангел.
- А что ж, моей...
- Хорошо, - очень учтиво заключил архангел, - расскажите.
- Не-е, - баба прищурилась хитро, - я и так про себя всё знаю, и вы
знаете. Мне теперь интересно, что всё это значило...
- Значило... - как эхо повторил архангел. - Значило, что вы росли...
- Росла?
- Да, как деревья растут - к Солнцу.
- Загадки загадываете.
- Нет, я объясняю.
- Да плохо вы объясняете! - закипел в бабе бабий дух. - Вот
родителей я любила? Скажите!
- Нет, - кротко ответил архангел.
- Верно подмечено, - похвалила баба. Даже и распространяться не
будем.
- Не будем, - эхом откликнулся архангел.
- Ха! - баба хлопнула себя ладонью по бедру, - значит, меня в ад за
то, что я не чтила мать свою и отца своего: резонно. Но не обижала я
их при этом и на огород приезжала... Хотя, огород, наверное, не в
счёт...
- Не в счёт, - как эхо повторил архангел.
- Я на огород, конечно, скрепя сердце, но есть же и меня хуже! -
вскричала баба.
- Вы напрасно примериваетесь, - нахмурился архангел. - Хотели о
любви, а свели всё на перечисление нарушений заповедей.
- Я подумала, вам так понятнее...
- Спасибо за заботу.
- Не сердитесь, - баба миролюбиво потрепала архангела по крылу, но
погладить всё же постеснялась. - Мне говорили, что я умею с людьми
общий язык находить, а тут...
- А тут я, - невольно улыбнулся архангел. - Хорошо. Вы хотели как
лучше, это простительно...
- Похвально, вы хотели сказать?
- Нет, я никогда не путаю слова, потому что прекрасно обхожусь без
них, и вы научитесь...
- В аду-то? Сомневаюсь...
- Напрасно, вы ведь в сущности ничего об этом не знаете...
- И знать не хочу!
- Так вы ведь туда именно по этой причине! - не вытерпел архангел.
- Что вы всё мне противоречите, руководствуясь одним отрицанием!
Чего вы в жизни добились им, отрицанием своим?! Ни разочка над
головой своей не взглянули...
- Да у меня и шанса не было!
- Если бы у вас шанса не было, вас бы никто не осудил, - уже
сокрушаясь, что погорячился, снова взял архангел ровный тон.
- Вот и не осуждайте меня!
- Но...
- Никаких «но», проявите милосердие - и всё.
- Милосердие... Хорошо. А вы знаете, что это такое?
- Это когда прощают в любом случае.
- Кто прощает?
- А кто угодно.
- В этом-то и тупик.
- Так выведите меня из тупика! Вы ведь всё можете!
- А вы?
- А я-то что могу теперь?
- Вы могли бы раньше попробовать...
- О-о! Мочало сначала, какой-то замкнутый круг получается.
- Это и есть ад.
- Нет, посмотрите, куда ни сунься - «ад, ад»... мрак кромешный.
Где-то в глубине души баба понимала, что архангел не желает ей зла и
даже не сердилась на него: работа, видать, у него такая... даже, может,
и жалко его... Баба взглядом слегка потеплела:
- Ладно, поняла я, родители мои мне в минус. Эх, а дети? От них я
тоже претерпела...
- И они от вас, - заверил бабу архангел.
Баба всплеснула руками:
- Да как вы такое и сказать могли - на мать! - она мотнула огорчённо
головой, руку в кулаке к груди прижала. - И заступиться за меня
некому.
- Попросить Ангела-хранителя?..
Баба не дала договорить, расхохоталась заливчато, зло:
- Ой, не могу, ой, вы только мне не говорите, что он на все мои
окаянства...
Архангел потупил взор:
- Пусть отдыхает.
Баба вмиг посерьёзнела:
- Ни за что не докажете! Не было при мне никого, потому что я бы
заметила, а раз не заметила, не докажете. - А он красивый?
- Красивый, - утвердительным эхом ответил архангел, - очень.
- Понятно, - обиженно кивнула баба, - шея толстая.
Архангел непонимающе прищурился:
- У кого? У ангела? Толстая шея? Зачем это?
- Да ну вас! Что вы смыслите в мужской красе? Теперь будете вкус
мой критиковать, раз уж меня в ад определили. Ваше право!
- Наше, - уже как будто и не радуясь этому праву, подтвердил
архангел.
- О-о! ; заголосила вдруг баба, - о-о, демоны! - Осеклась, сама
себя одёрнула. - Эка меня швыряет!
- Демоны, - наставительно заключила она, - в аду, черти, по-вашему.
Архангел посмотрел чуть вбок и назад, словно там притаился кто, типа
лосиного клеща ростом с собаку: вот, мол, и договорились, стоило ли
начинать. Но, вздохнув, подтвердил:
- Низшие там... разные... увидите.
- Не хочется, - заупрямилась снова баба. - Не согласна я. Что и
сковородки? Да? И сковородки?..
- У нас с вами странный разговор получается, - почему-то надеясь
этим замечанием успокоить бабу... и немножко самого себя, заметил
архангел, - его бы вовсе не надо.
- «Вовсе не надо», - не считаясь с прозрачной мыслью о том, что
передразнивать архангелов неприлично, язвительно повторила баба. -
А как вы думали? Шварк меня на сковородку и готово: жарься, баба,
чего тебе ещё - носки шерстяные в придачу? Хоть поговорить перед
энтим самым...
- А вы в рай собирались?
- Я никуда не собиралась, - почти грубо ответствовала баба. - И
мысли дурацкие о смерти всегда поганой метлой отметала. А как жить-то иначе прикажете? Только с ума сойти да из окошка выпрыгнуть.
- Очень последовательно, святые себе при жизни гробы готовили...
- Так то святые...
- А вам никогда не хотелось быть святой?
- Да куда уж нам с калашным рылом...
- Ну не совсем с калашным, скорее, со свиным...
- Ну зачем вы меня ещё и обижаете всё время? Мало того, что я
напрасно надеялась на изобретение таблетки бессмертия... Для чего я,
кстати, напрасно надеялась?
- Умирать боялись.
- Ага, вот видите, я кое-что получше вас знаю. Я не только умирать
боялась, я ещё и помолодеть бы не отказалась, старой-то что за радость
вечно жить?
- Так вам хотелось вечно жить? То есть именно вам? То есть, я хочу
сказать, что вам это для чего-то надобно было?
- Хех, - крякнула баба, ; а что ж, если мне, то и не надобно? Только
потому, что я, как это, ординарная, по-вашему? Да если бы я со второй
попытки всё бы делала, так верно б лучше, чем с первой... С первой-то
поди что-нибудь разбери... В каком году таблетку бессмертия
изобретут? Внуки мои дождутся?
Архангел в недоумении только крылья развёл:
- Вы что же, действительно ничего не поняли? Действительно не
поняли, что всё дело в свободе выбора - правильного выбора
любовного с первого раза?..
- Мой первый муж был алкоголик, - раздражённо произнесла баба. -
По молодости он только выпивал, кто ж мог заранее знать, запьёт он
шибко или нет, а так он даже и с руками был, и любознательный...
- Хотите с ним встретиться?
Казалось, такого предложения баба себе и представить не могла, но
осторожность взяла верх.
- А где он?
- А где бы вы пожелали ему находиться?
Баба повела бровями в нерешительности:
- В рай ему не за что, в ад... не уверена, он же по глупости... Скажите,
а он верующий был? Мне было как-то ни к чему заострять на этом
внимание... Верующий?
- Верующий, - подтвердил архангел, - поэтому он теперь в раю.
- В раю? - возмутилась баба искренне и пылко. - Вот, значит, как
устроился! Ну, тогда пусть мне на глаза не показывается, я ещё на
могилу к нему ездила, огород родительский пропускала, траву там
кладбищенскую выпалывала этими вот руками, а он... в раю! Мог бы за
меня похлопотать...
- Он хлопотал, если использовать вашу терминологию, но его
хлопотам существует очень сильный противовес...
- Мой второй муж? - всплеснула руками баба. - Я так и знала. Жив
ещё, проклятущий.
Архангел глубоко вздохнул в очередной раз, словно тяжесть
непомерную выдыхая из груди:
- Послушайте, это вы, вы сама - тот противовес. Вы сама в рай не
хотите, в ад не хотите, жить не хотели, умирать не хотели, ни быть не
хотели, ни не быть...
- Почему я в рай не хочу? - обиделась баба. - Хотя да, ваша правда,
не хочу, раз там такие, как мой муж первый, я считаю, что я лучшего
достойна, потому что я сама лучше... Да, в церковь не хаживала, так я и
в музеи не хаживала, я работала, между прочим... Грех это - работать?
- Деньги любить - грех, - понимая, что вызовет этим утверждением
новую бурю возмущения, всё-таки не смог не сказать архангел.
- Вот как? - в бабьих зерцалах души прочитывалось теперь
ожесточение. ; Хорошо быть нищим: под голодными родителями, над
оборванцами-детьми? Для кого хорошо? Для тех, у кого всё есть? Для
вас, например? Для вашего удовольствия нашей беспрекословностью,
что ли? А я не кроткая! - бушевавшая в бабе гроза молниями в
зерцалах вспыхивала. - У меня характер, и на мой характер ты любить
- не люби, да корми... Направьте меня в рай, я вас послушаюсь,
хочется посмотреть, кто там из знакомых...
- Вы очень ожесточены, - архангел, казалось, нахмурился, - и все
события в жизни воспринимали, как личное оскорбление, а не как
урок...
- Ладно, надоело, - баба потёрла лоб ладонью. - Нечего вам сказать
мне путного, да и мне у вас снисхождения не выспросить...
- Вы ведь даже не пытались...
- Вас послушать, так я ничего не пыталась, а жизнь почему-то как
пытка сложилась, а не как попытка из народной пословицы,
измучилась я... Вы уж меня простите, я терпеть отлично выучилась, а
просить научиться как-то недосуг было, наверное, потому, что
всё равно б не дали ничего, кто я такая... сошка мелкая. Спать мне
хочется.
Архангел кивнул.
- Да, это в вас ещё привычка сильна.
Баба прикрыла глаза.
- Послушайте, а могу я его увидеть?
- Бога?
Баба тут же широко глаза распахнула:
- Нет! Да нет, конечно же! Разве бы я такое могла попросить! Это ж
Невозможно...
- Ну, почему же? - мягко улыбнулся архангел, - это каждому
возможно... и вам... позовите, Он придёт...
- Я... мне... я ещё скажу, что не то или... нет, давайте не будемте
рисковать, ну прошу вас, ну пожалуйста...
Баба молитвенно сложила руки.
- Жаль, - всё так же мягко улыбнулся бабе архангел, - это бы могло
многое для вас прояснить, это свидание ваше, впрочем, как знаете...
Так вы о Семёне спрашивали?
Баба вздрогнула, в её взгляде появилось что-то жалобное, ноющее...
Архангелу пришлось сделать вид, что он не замечает перемены.
Упоминание о Боге такой перемены в бабе не вызвало. Архангел
продолжил:
- Семён, как я понимаю, был вашей единственной любовью,
несостоявшейся по причине того, что вы сами пресекли всякие
попытки его с вами сближения... вам что-то почудилось, привиделось,
так и не сложилось... это было ещё до первого мужа... поэтому ваш
теперешний романтический настрой мне вполне понятен. С Семёном
свидеться просите? Хорошо.
- Постойте! - баба вдруг переполошилась. - Не надо и Семёна, я же
старая... на что мне Семён... и... я ему?
- Ваше смущение делает вам честь, - внушительно сказал архангел,
но вы не старая, здесь нет старости, она здесь теряет свой смысл.
Семён сейчас появится, подумайте, что хотели бы ему сказать...
- Я не хочу с ним ни о чём говорить, - замотала баба отчаянно
головой. - Я бы жизнь с ним хотела прожить, а теперь нельзя... я
теперь ничего не хочу.
Баба вдруг судорожно заплакала. Потом, успокоившись немного, она
всхлипнула:
- Послушайте, господин хороший, сделайте для меня чудо: пусть
Семён появится, постоит немного и исчезнет, я пока глядеть на него
буду, пускай он в сторону смотрит, глаза отведите ему. Что вам стоит
для меня, горемычной, я ведь потом в ад... можете?
- Хорошо, - пристально глядя на бабу, промолвил архангел, - могу.
Семён, иди сюда...
...После того как баба нагляделась, и исчез Семён, архангел протянул
бабе руку:
- Пора.
-Да, - ответила баба, - пора, сама теперь знаю... хочется даже.
По лику архангела скользнула ласковая улыбка:
- Это вам по привычке боли хочется, это бы могло пройти, но...
Позвольте вам предложить...
Баба вскинула на него блестящие глаза:
- Мне?
- Да, вам, мне кажется, что вам бы можно попробовать что-то
понять... почувствовать... нащупать для себя путь...
- В аду?
- Нет, - покачал головой архангел, - не в аду, и не в раю, а... в особом
месте.
- Что ещё за особое место? Для кого оно?
- Оно, собственно, для вас, только вы этого никак понять не хотели.
Возможно, я ошибаюсь, но я так чувствую, поэтому под мою
ответственность...
Архангел, держа за руку бабу, сделал буквально два шага, и они вдруг
оказались на краю обрыва, у их ног колебалась, клубилась, как будто
вскипала, разъятая бездна.
- Мне туда? Зачем? ; тихо спросила баба архангела, уже зная ответ на
свой слишком человеческий вопрос.
- За собой, вы там себя забыли, нужно забрать, - всё же сочтя
нужным, ответил ей архангел. - Это особое место. Помните сказку о
мёртвой царевне? Вот когда найдёте её, поцелуйте за меня... вы сейчас
не думайте, вы вспомните, когда её найдёте... - И повторил: это особое
место.
Баба светло улыбнулась:
- Интересно, какая у меня будет мама... и... вы, конечно, знаете лучше
меня, но... я никогда не любила Семёна... Семён был... мечта… - баба
окончательно смутилась. - А можно я буду вас помнить?
- Хорошо, - тихонько повёл архангел крылом, - помните.
- Спасибо... извините, я не знаю, что ещё сказать, потому что мне не
терпится...
Баба вздохнула, вытянула руки и как в глубокую воду кинулась
в кипящую бездну, которая клубами сомкнулась над ней.
- Особое место. Хорошо, - снова повторил задумчивый архангел.
И, распустив крылья, взмыл в ослепительный свет...
Вы думаете, что в этом месте я проснулся и сказал себе: «Какой
вздорный сон»! Не надо так думать. Я ещё не проснулся.