(мой взвод)
Еле-еле успели всё. Генератор этот наладили. Сухариков черненьких насушили. Картошку в десантный отсек загрузили. Масла подсолнечного у узбеков на кухне под дыни будущего урожая выменяли. Только-только всё сделали, команда – «на выход».
Мы и вышли. И шло всё, как обычно.
Кто-то старательно считал старые охотничьи ружья времен товарища Бердана и англо-бурской войны, отчитываясь за них, как за захваченные в ходе операции душманские стволы, а мы…
Ну, а мы встали так, чтобы начальству глаза не мозолить. Чуть в сторонке. Чтобы не на виду. Но так, рядом. Мало ли, спасать кого понадобится.
Но это – если понадобится. И тогда, когда горнист «тревогу» сыграет. А сейчас… Арычок рядом с бэтэром желателен. Хоть конец августа уже и не пекло, но всё равно… Жарко! Реально жарко.
Окунуться, пока начальство не видит… Хорошо! А ещё лучше – переплыть на другую сторону арыка, подняться по его невысокому, но крутому, осыпающемуся под ногами песчаному склону. Выбраться на противоположный берег, а там… Вот она. Бахча. И пошёл переступать через уже начинающие подсыхать плети. Похлопывать, стучать, осматривать, нюхать:
- О! Вот этот. Плеть уже почти высохла.
Точно, пару раз крутанул арбуз вокруг своей оси, он и оторвался. Такого кабанчика в руках не потащишь…
- Ну что? Покатили?
- Стоп-стоп-стоп! А дыньку? Что потом по новой на эту сторону плыть?
- Ну, дыньку, так дыньку…
Хорошо, арык большой. Глубокий. Течение приличное. Остатки трапезы если не утонули, то уплыли куда-то по направлению к Аму-Дарье.
- Ну что? Послеобеденный сон с перерывом на дремоту?
- Святое дело…
И только мы хорошенько так умостились в бэтэре… Только-только расслабуха пошла и кемарить начали, как о-паньки – мы не ждали вас, а вы приперлися!
Если не на весь Афган, то на большую часть провинцию – точно. Крик. Витьковым голосом:
- Мужики-и!!
Глаза моментом на пять копеек открылись. Смотрим – точно, взъерошенная Витькина голова в кормовом десантном люке.
- Мужики, выручайте. Масла случаем нет? А то у меня какой-то московский начальник… После шашлыков, наверное. Сытый и довольный вот уже полчаса со столицей треплется. Да ладно бы сам. А то ещё и каких-то афганских товарищей с собою привел. В пиджаках. Не иначе какие-то шишки.
Мужики… Выручайте. Вот так масла надо. Вот так!
Жопой чую… Сейчас закончится чача. Движок и остановится. А без энергии - какая связь? Прервётся всё. А этот, московский, чую, надолго к аппарату прилип.
Мужики…
Нет, вот наши конструктора. Руки б ноги им повыдёргивал и обратно вставлять – не стал. Это ж надо до такого додуматься! На машину, работающую на соляре, поставить карбюраторный генератор. Который не просто на бензине… Типа, как бензопилы - на его смеси с маслом работает. И эта масляно-бензиновая смесь чачей называется. По её цветовому сходству со знаменитым кавказским напитком.
- Витёк… Да ты охренел. Какой такой павлин-мавлин? Не видишь, мы ку-ушали?.. Теперь вот, отдых у нас. Дрёма послеобеденная.
Ты, Витёк, не масло. Совесть потерял. Плесенью весь от сидячей жизни покрылся. Тебе что? Жопу поднять тяжело?
Масло, оно – в обозе. Вот и дуй туда. К обозникам. Мы-то тут при чём?
А Витьку – пофиг веники. Видит, скопом нас не одолеть. Ну, и переключился на моего водителя и своего земляка, Гришку Проценко:
- Гриня… Ну ладно, эти москали. Лапти вятские. Ты ж – зёма. И запас у тебя, знаю, - есть. Гриня… Выручай. Вот так надо. Ну, где те обозники? Где их искать? Да и пока найдёшь… Остановится ведь движок. А там москвич этот. С афганскими товарищами… Гри-иня-аа…
Доста-ал… Гриня и скажи ему, чтобы он сам залез и сзади, у двигателей, посмотрел. Вроде бы там что-то должно быть.
Бэтэр-то новый. Старый, как в мае подбили нас, так и закопали его в провинции Балх. А этот после госпиталя только получили. Ещё в заводской смазке. Хорошо хоть пристреляться до операции успели. А то Малыша – ПКТ – постоянно на полкоробке клинило. Очередная пуля в стволе застревала.
Хорошо, в Забайкалье всему учили, а то пока этих оружейников дождёшься… Если они, конечно, не миф. А живые и здоровые, в коже и плоти где-то, но есть. Даже если и есть. Пока их дождёшься…. Ствол остынет и пуля в нём намертво застрянет. Только если высверливать потом. А пока ствол горячий, обмотал его старым комбезом и, обжигая руки, - откручивать. Откручивать! Быстрее…
Открутил – шомполом пулю из ствола. Хорошо, хоть не разрывные для пристрелки взяли. А то бы точно - хана стволу. Отвечай потом за него. Особист вредительство запросто пришьет. Доказывай потом, что ты не враг народа…
Пока с пристрелкой и стволами возились, до остальной заводской комплектации руки как-то не дошли.
Витёк и орёт радостно от двигателей:
- Есть! Тут такая маленькая черная канистрочка. Полная! Так я возьму?
- Да бери, бери. Шило тебе в задницу! Бери. Только отцепись. Поспать-то ты нам сегодня дашь? Да, Витька… Канистру-то пустую, верни потом. А то знаю я тебя.
И уже удаляющийся голос убегающего к своему агрегату, счастливого Витька:
- Верну, мужики…
Счастье у Витка, правда, было не долгим. Очень не долгим. Но ведь было. А это – главное. Всё остальное, такие мелочи по сравнению с апрельской революцией…
Двигатель, получив порцию нашего масла вдруг перешёл на форсированный режим работы и стремительно развил такие обороты, что Витёк благоразумно отбежал от бээрдээмки на приличное расстояние. При этом предупреждать московского начальника и его афганских товарищей о непонятных изменениях в поведении агрегата, он как-то не посчитал нужным.
Но те и сами скоро поняли, что что-то не то. Потому что генератор крякнул так же быстро, как и развил повышенные обороты. Стремительно крякнул.
Правда, о том, что связь прекратилась по вине моториста, высокие начальники так и не поняли. Даже не догадались. Обрыв связи в боевой обстановке… Дело обычное. Может, это даже придало какую-то достоверность тем рассказам, которые вот уже больше получаса слушали семья и начальники за многие тысячи километров от Аму-Дарьи.
Но ни к ордену, или какой небольшой, но заслуженной медали Витька не представили.
Вскрытие показало, что вместо машинного масла в двигатель-генератор была влита тормозная жидкость. Она-то и раскрутила агрегат на такие обороты, что мама не горюй. Но потом оправдала своё название. И тормознула движок. Да, так, что собирать после этого было уже нечего.
- Ну, мужики… Опять меня из-за вас провели мордой по батарее.
Это всё, что сказал нам новый взводный. Молодой. Пацан ещё.
Невдомёк ему тогда было, что «папа» - начальник опергруппы – простит разведке всё. А если есть что-то большее, чем аморфное и безразмерное «всё», то и это, он тоже – простит.
Потому что никто кроме тебя, лейтенант, не сядет в головной бэтэр. Подписав себе, тем самым, практически возможный смертный приговор. Сам себе. Самолично. И «папа» тут совершенно не при чём. Потому что разведчик – это не воинская специальность. Не должность. Это состояние души, когда прекрасно понимаешь, что первая пуля, равно как и первая мина – твои. И твоего славного боевого экипажа, который месяц бороздящего здешние пески, кишлаки и горы.
И там, впереди, в головной машине разведки главное – не те, кто сзади. И какой силищей они идут за тобой. Главное – чтобы в тебя верил твой экипаж, с которым уже завтра, ещё до восхода, ты выйдешь из ворот шахской крепости, оставив всю мощу и силу где-то далеко за спиной. И только бойцы бээрдээмки, с Витьком-чаччистом в десантном отсеке, будут прикрывать твой тыл. До самого конца, каким бы он не был. Будут защищать в меру своего умения, изо всех сил и с полной отдачей. Верные не только родной стране, воинскому долгу и присяге, но и тебе, лейтенант…
Продолжение - http://www.proza.ru/2010/02/19/299