Перенесёмся в Гагры середины 70-х. А почему бы и нет? Если есть воображение, не утрачена память,тогда вперёд. И вот я уже чувствую запах изнемогающих в испарине эвкалиптов, слышу лёгкий шорох:это деревья роняют избыточную сухую кору, снимают с себя её вяло, томно, как красавица тонкий чулок утром после ночного загула. Розы на клумбах вянут немыслимо роскошно, усыпая пахучими лепестками землю. После короткого дождя с горячего асфальта поднимается пар, и можно идти босиком по тёплым лужам к морю, к кофейням, где под диким виноградом и хмелем ловкие усатые весельчаки варят ароматнейший кофе по турецки. 7 копеек, за крошечную чашечку.. Кофе нужно пить медленно маленькими глотками,запивая холодной водой, чтобы не терять свежесть восприятия , а потом перевернуть чашку, подождать и среди разводов кофейной гущи, увидеть деву, дракона, рыцаря, горы, - разглядеть свою судьбу.
Природа не может быть ни развратной ни пошлой, это ясно. Но именно природа, её избыточность, перезрелая августовская южная красота, создавала атмосферу разврата. Или всё-таки люди, да, наверное, люди...
Мне 16 лет, меня все воспринимают как ребёнка,ребёнок я, в сущности и есть, в этой истории я не участник, а скорее сторонний наблюдатель, трезво и иронично мыслящий подросток, которого никто не принимает всерьёз.
Гагры, дом творчества писателей, середина 70х, конец августа. Писателей в этом доме практически нет, всё чьи-то родственники, знакомые, "нужные люди". Помню поэта-ханты Ювана Шесталова. Он галантен, целует дамам ручки,загорает в одиночестве, к этой истории отношения не имеет. Ещё беременная армянская поэтесса. Она приносит к обеду огромные пучки ароматных трав:тархун, базилик. "Ешьте, девочки, будете вечно молодыми..." Мы послушно жуём эти травки, как козы. Вечно молодыми, подумаешь! Это ли ценно?
Меня впервые отпустили на юг почти одну, не одну, конечно, а с серьёзной двоюродной сестрой, ей 23 года, она жутко взрослая.
В писательском доме мы не потому, что мы внучки уже умершего малоизвестного поэта, а потому, что отец моей сестры распределяет очень нужные трансформаторы по всей огромной стране.
Лично директор поселил нас в люксе, каждый день приветствовал в столовой:"Девочки! Вы звонили папе? Здоровья ему, всех благ, когда же прибудет трансформатор". Трансформатор прибыл примерно через неделю, нас тут же переселили из люкса в более скромный номер: приехал кто-то важный и нужный.
Итак море, пляж, публика.
В центре внимания некий Аркадий. Он приехал из Москвы на белых жигулях, багажник машины забит коньяком, шампанским и икрой. Утром Аркадий возлежит, как римский патриций, на деревянном топчане и пьёт шампанское из блюдечка, держа его по-московски, по купечески на четырёх растопыренных пальцах.
"Любая женщина хочет быть моей, да многие здесь уже побывали в моей постели",-так говорит он, подплывая ко мне в море.
"Мне 16 лет!"-гордо говорю я. "Тогда меня здесь не было, мы не знакомы, статья мне не нужна". Аркадий, суетливо перебирая ручками и ножками, отплывает на безопасное расстояние. Пусть пока поплавает. В моей истории он сыграет некую роль.
С нами за столом сидят две взрослые девицы-москвички. Они курят "мальборо", мешают французские и русские слова, мечтают "заклеить" писателя или дипломата, учатся в институте иностранных языков. А пока дипломатов на горизонте нет, они гуляют с"местными". Местные, дети гор, совершенно дикие,почти как Мцыри. Они купаются только в шторм, бегают по горам во вьетнамках, знают здесь каждую тропку, каждую сосну.
Случается так, что красавец-армянин Ефрем, не на шутку влюбляется в одну из лихих девиц. "Я женюсь на тебе! Ты будешь моей!" Девица хохочет, курит "мальборо", говорит что-то шикарное по-французски, по вечерам Ефрем уводит её куда-то в заросли ореха, в верх по тропке, там где сосны и сухая земля.
Публика наблюдает за этим романом, публика скучает и обсуждает возможные последствия.
И тут в наш бывший люкс вселяется некто почти молодой, подтянутый, одинокий, с усиками.
Дипломат? Писатель? Солидный человек. Девица забывает Ефрема. Она-вся пружина, подтянутая и готовая к прыжку. Не заметить это невозможно.Через два дня она сидит на террасе ресторана с "дипломатом", курит "мальбро", смеётся и говорит по-французски.
Ефрем вне себя, он собирает местных, это уже целая банда, отряд воинов-мстителей.
Ефрем приходит ко мне:"Ты мне как сестра. Если кто тебя обидит, только скажи. Сейчас обидели меня. Пойди к ней, скажи, если она не вернётся, я убью её на глазах у всех. " И тут на сцене появляться нож.
Я иду парламентёром. Мы сидим в холле, девица бледнее простыни,её трясёт."Боже, что делать?" Дипломат тут же уходит и запирается на сутки в номере. Возникает Аркадий. Вальяжная походка. Томный взгляд.
"О чём судачим, девочки? Всё о своём, о девичьем?"
Мы рассказываем ему всё. Он делается страшно серьёзным. Достаёт удостоверение сотрудника КГБ. "Это не шутки. Сегодня я собираюсь уезжать в Москву. Едем немедленно. На сборы 10 минут. Подъеду с чёрного хода, там, где выход из столовой. Здесь свои законы."
Короче, девица с Аркадием отбывают в Москву на максимальной скорости, минуя посты ГАИ. Причём девица лежит на заднем сидении, прикрытая одеялами. Местные устраивают погоню на старом разбитом автобусе с открытыми дверями. Кто-то едет на подножке, размахивая чуть ли не топором. Но не догнали. Дева была спасена. Дракон уполз в логово, ушёл в горы.
Дипломат спешно отбыл, ни с кем не простившись.
Такие вот Гагры середины 70-х годов 20 века.