Капли дождя на стекле, я, потягиваясь, уставшая от бесконечного движения и суетного рабочего дня зеваю на светофоре, погруженная в свои мысли-паутину. На очередном ее витке останавливаю взгляд на соседней машине. Кажется Порш. Хромированные диски, хромированные ручки, кожаный салон. Дорого. Переключаюсь на владельца, лениво постукивающего пальцами по удобному рулю. «Ничего», - мелькает в голове. Продолжаю осмотр: хорошо одет, чуть затемненные очки, в редких движениях (конечно, мы же стоим на светофоре, какие тут частые движения) заметна вальяжность. «Зеленый» прерывает процесс изучения. Холеные руки небрежно опускаются на красивый руль, газ в пол. Несчастный человек.
И рядом со мной уже не Порш, а еще что-то. Может Мерс, может Крайслер, какая разница…
Полоски хрома мелькают где-то далеко впереди. Летит куда-то на своем Порше. И в этот момент я понимаю, что мне его ужасно жаль с этими его хромированными дисками.
Ведь он же ничего не знает о настоящем, о действительно дорогом. Да и откуда ж ему знать, как красиво солнце может садиться за горизонт, сползая прямо по стеклу. Откуда ему знать, как запотевают стекла, когда негде спрятаться осенним, порывистым вечером. Каким жаром согревает ледяные пальцы печка и горячие губы в двадцатиградусный мороз. Как вкусно есть картошку из Макдональдса, как уютно смотреть фильм на заикающемся каждые пять минут DVD плеере с заднего сидения, положив ноги на переднее. Какие невовремя и неудачно жесткие бывают замки у ремней безопасности, как мешает ручной тормоз. И как хорошо почти засыпать под шум дождя, завернувшись в любимые руки, вместо пледа. Неважно где…
Он со своими хромированными вставками даже не подозревает, что можно прятаться под мостом, или до поздней ночи теряться в деревьях, а потом на ветру долгие пять минут демонстрировать некстати ворвавшимся в маленькую, но счастливую жизнь милиционерам свою прописку.
У него не бывает трудности выбора между Крошкой Картошкой и Шоколадницей, он наверняка предпочитает Турандот, он не знает, что можно выбирать между видом на верхушки деревьев и видом на ночной город, он просто садится за столик у окна. У него всегда места в партере, но он ничего не понимает в джазе, потому настоящий джаз нужно слушать, наслаждаясь поцелуем на перекрестке. И уж конечно он не пробовал играть на трубе прямо за рулем. Кто ж играет на трубе за рулем Порша? Для таких на трубе играют другие. Да и то, за большие деньги.
Трудно, наверное, любить в человеке человека, если у него хромированные диски и кожаный салон. Это как выбирать цветы. Вот ирис, утопающий в букете. Вроде красиво, вокруг гиацинты и полевая гвоздика. Только до ириса в его первозданном изяществе и не доберешься. И как понять, он ли - ирис - звено композиции, или все, что вокруг? А вот когда он один, когда ничего не мешает восприятию истины, он восхитительно прекрасен, если это истинно так.
А мой незнакомый в Порше никогда не бывает один. Вокруг него всегда кожаный салон и много хрома. И ведь он никогда не узнает, что для той, которая рядом, важно - ирис, или все остальное?
Да и разве это его холеные руки действительно красивы? Разве может весь хром на свете ослеплять так, как блеск в отражении любимых глаз? И почему весь город не может пересесть на пятерки и шестерки, чтобы мне не приходилось рассматривать соседей на Порше, чтобы у меня была хоть смутная надежда однажды повернуться и увидеть человека, открывшего мне мир, которым я дышу?
Впереди маячит знакомый до дрожи поворот. Пожалуй, сегодня можно заехать, хоть уже и темнеет. Высокие ворота, аллея ведет к глубинам памяти, туда, где ветхий мостик и чугунные перила. Нет, туда не пойду, туда еще пока рано – не смогу, не сдержусь, слишком больно. Я отсюда, издалека посмотрю. Здесь как-то легче…
Снова капли дождя, снова светофор. Впервые в жизни порадовалась, что ношу очки – за ними глаз моих не видно. Правда есть и неудобство - утром приходится вытирать с вечера засохшие на стеклах капли. Дождя, конечно дождя. Он же просил не плакать.