Я подбежал к своему вагону.
На перроне смешалось все. Матери, жены, суженые. И только мужчина, одетый не по военному времени, выделялся из толпы своим видом. Стоял в костюме, облокотившись на стену маленькой станционной секции. Прикуривал папиросу. Глядел.
Да он из верхов... Нами, быдлом, управлять.
Таким я его и запомнил.
Его убьют в 44-ом... Свои... Его кинут в атаку, когда уже и погон не разобрать.
Он не оплошает. Он один, оставшись в живых, примет на себя трех немцев, разрежет горло двоим и с пулей в сердце поднимет пистолет. Ни один не пройдет. На его маленьком, очень маленьком фронте...
Он так и умрет там под черным небом. Еще успеет закурить и прищуриться.
Что есть жизнь без веры?
Потом этот квадрат накроют Катюшей.
Как его зовут, я так и не запомнил...
- По эшелонам! - Раздалась команда.
Я быстро взял в руки сумку, вскинул на плечо.
- Пора... Слышишь, пора!
Она стояла рядом, она не могла сдержать слез.
- Дай обнять! Еще немножко обнять!
- Солнышко... - я разорвал руки. - Я люблю тебя. Я не умру. Скажи мне, что ты меня любишь...
Девушка села на колени. Закрыла лицо руками.
- Люблю... Очень люблю... - прошептала.
Стоял поезд и стояло время. Небо смотрело на нас страшными ласковыми лучами будущего.
- Солнышко, я вернусь...
Я вскочил на подножку.
- Третья рота, распределиться! - кто-то главный крикнул из-за спин моих одногодок.
Поезд, качнувшись, медленно тронулся с места.
Я слышал крики, видел толпу, которая на мгновение отгородила от меня ее.
Она, прорвавшись через провожающих, кричала мне вдогонку что-то.
- Что? Ты любишь меня? Я знаю, солнышко...
- Нет! Не так! - донеслось до меня.
- Я дарю тебе веру! - я увидел, как девушка сжала ладони и послала мне воздушный поцелуй. - Пусть с тобой будет вера!
Поезд набирал обороты, силуэты провожающих таяли вдалеке... А я не уходил от дверей. Ветер сушил мне слезы...
Веру... Веру в то, что я прав. Веру в то, что я люблю. Веру в то, что я вернусь.
И я вернусь, обязательно...
Моя любимая.
Моя Родина, моя кровь… мой дом.