Юрий Пахотин
Кулик
- Я не спорю, какие-то нравственные «кирпичики» в нас заложены изначально. Иначе не объяснить, почему за какие-то поступки нам становится стыдно, совесть нас мучает. Да и совесть, кстати, тоже, видимо, изначально заложена. Но, одни тяжесть этих «кирпичиков» чувствуют, а другие нет. Вот в чем проблема. Я в детстве на Севере жил. И у нас пацанам уже лет в 12 родители покупали пневматические винтовки, «воздушки», как мы их называли, а некоторым, даже охотничьи ружья. С ружьями, конечно, их одних не отпускали пострелять, только с родителями. А вот с «воздушками» все мы бегали спокойно целыми днями и стреляли то по мишеням, то по пустым бутылкам и банкам, то по куликам, на болотах за поселком. Попасть в кулика было сложно. Это довольно осторожная птица, сядет на кочку и головкой с длинным клювом по сторонам зырк-зырк. Только где-то что-то подозрительное она тут же - вжик и полетела. Близко подкрасться к ней было очень сложно. Но несколько раз получалось. Причем, стреляли мы по ним ради забавы, попав, никто даже не подходил посмотреть убил или нет. Да и лезть в болото было не только неохота, но и не безопасно. Там попадались участки трясины и, угодив туда, можно было и не вернуться домой. И вот, как-то раз, пошли мы в очередной раз, с одноклассником Федькой пострелять на болота. Только вышли за поселок, вижу я - кулик сидит, почти рядом. Тихонько снимаю с плеча «воздушку», почти не целясь, стреляю и попадаю. Он дернулся всем телом, взлетел чуть-чуть и тут же рухнул на землю. В азарте подбегаю к нему хватаю, а он еще живой. Уставился на меня своим круглым глазом, а в нем удивление и вопрос: «За что?» Тельце дергается, сердечко бешено колотится. И через несколько секунд глаз заволакивает белая пелена, куличок откидывает головку и умирает. И только тогда, в первый раз я, вдруг, понял, что это было живое существо, а не игрушка. Что ему, наверное, было больно и страшно. Что вот только что он летал, прыгал, а сейчас это просто недвижимый комочек, камешек с перьями. Я выкопал ямку завернул остывшее тельце в носовой платок и, положив его в ямку, засыпал землей. С тех пор я никогда не ходил на охоту. Нет, я не стал вегетарианцем, не стал «зеленым», я даже не осуждаю тех, кто охотится - это заложено в генах у мужчин. Но сам не могу, потому, что видел, как уходит тепло жизни.