Не служил бы я на флоте,
если б не было смешно!
(Из военно-морского фольклора)
- Что, снова глупые анекдоты травите, отличники? – старший мичман Колонифа появился на баке эсминца, где после вечерней приборки собрались на перекур матросы. «Отличники» почтительно встали, уступив место на баночке уважаемому старшине команды мотористов. В одно мгновение несколько огоньков потянулись к беломорине мичмана. – Лучше послушайте, что я вам расскажу. Это чистая правда, почище ваших анекдотов будет.
Моряки расположились поудобнее, предвкушая нечто необычное. Все знали, что Михал Саныч Колонифа был рассказчиком знатным. Больше тридцати лет службы за плечами – не шутка, и историй морских за этот срок у дяди Миши накопилось множество.
- Было это в Севастополе, году эдак в пятьдесят далеком, летом. Служил я тогда старшиной команды на тральце в бригаде охраны водного района. Время было уже далеко послевоенное, но тральщикам боевой работы было, хоть отбавляй. Немцы так Черное море минами засыпали, что днями и ночами приходилось акваторию утюжить, чтобы судоходство обезопасить. Мы тогда «из морей» не вылезали. А корабли какие были? Все сплошь довоенной постройки, деревянные, чтобы мины магнитным полем не очень раздражать. Да и дерево-то было, сами понимаете, уже старое, промоченное да просоленное, как губка, держалось, наверное, только за счет ста слоев краски, на него за столько лет нанесенной. И причальные стенки сплошь бомбежками покорежены – чего только из них не торчало! Зачем это я так подробно описываю – сейчас поймете…
«Отдать якорь! Подать кормовые! Обе машины самый малый назад!» - к бетонному пирсу швартовался вернувшийся после выполнения боевой задачи тральщик «Взрыватель». Голос лихого командира «Взрывателя» капитан-лейтенанта Бескаравайного разносился по всей Стрелецкой бухте. Тральщик довольно быстро, но уверенно приближался к стенке.
«Стоп машины! Полный вперед! Стоп машины!» - голос Бескаравайного звучал, как выстрелы зенитки. Корабль погасил инерцию, слегка вздрогнул и замер в каких-то сантиметрах от причала.
«Старпом, швартуйся. Я на доклад к комбригу», - не дожидаясь, когда подадут трап, капитан-лейтенант резво спрыгнул на причал, налету отдавая честь флагу.
«Ну что ж, командир, - приняв доклад Бескаравайного, заговорил командир бригады. – Поздравляю с успешным выполнением задачи и возвращением в базу. Слушай новое задание: приводи корабль в порядок, выполняй текущий ремонт и готовься принимать молодое пополнение. Через месяц сдаешь первую курсовую задачу «Организация корабля и приготовление его к бою и походу». И чтобы к этому времени молодежь была обучена идеально! А пока… команде двое суток отдыха. Организуйте там баню, кино, культпоходы. В общем, сам знаешь».
«Есть двое суток отдыха и прием молодого пополнения, товарищ комбриг. Разрешите идти?» - Бескаравайный, приложив руку к козырьку фуражки, щеголевато развернулся и вышел из кабинета.
Назавтра на «Взрыватель» прибыли восемнадцать молодых матросов. Все в новеньких, мешковато висящих на неокрепших плечах робах, в скрипучих ботинках-«прогарах» и с туго набитыми «вещевым аттестатом» вещмешками. Процедура распределения молодых по боевым частям много времени не заняла. Начались нормальные флотские будни: освоение заведования, изучение книжек «Боевой номер», приборки, бачкование, стирки обмундирования. В общем, все как везде.
И был среди первогодков рулевой Лёня Саенко. Такой себе «юноша бледный со взором горящим». Не часто встретишь действительно добросовестного матроса, который не пытался бы сачкануть от трудов праведных. Лёня был именно таким. Родом из украинского села, не боялся никакой работы, быстрее других изучил устройство корабля, увлеченно осваивал свою военную специальность. В общем, и штурман, и командир отделения рулевых-сигнальщиков Петя Власов были им вполне довольны.
Лёнино заведование небольшое, но ответственное – боевой пост аварийного управления рулем. Румпельное отделение, самое кормовое помещение на корабле. Есть там рулевое колесо, такое же, как в ходовой рубке, картушка гирокомпаса, устройство ручного управления рулем, переговорная труба, телефон, громкоговорящая связь, кранцы для хранения запчастей, вспомогательные приборы и механизмы. А еще по переборкам и подволоку проходят трубопроводы и кабель-трассы. Вот и все хозяйство. Привести все это в сверкающий вид для Лёни не составляло труда.
Подходит к концу первая неделя Лёниной корабельной службы. Первая суббота. Первая большая приборка.
«Значит так, - наставляет подчиненного Власов, - Всё должно сверкать, как у кота… глаза! Подволок, переборки и палубу вымыть с мылом, медяшки и железки отдраить до блеска. О пыли и речи быть не может. Всё ясно?»
«Так точно, товарищ старшина второй статьи!» - Леонид воспринял приказание так, будто с этого момента на него легла ответственность за всю обороноспособность страны. Вооружившись приборочным материалом, он с усердием принялся за работу.
«Эх, видела бы меня сейчас маманя, - думал Лёня, взбивая мыльную пену в обрезе. – Вот бы порадовалась! А батько, наверное, кряхтел бы да ухмылялся. Он ведь тоже флотскую школу прошел, правда, на севере»…
И мысли унесли парня далеко, в родное село, где каждый кустик знаком, где живут друзья и она, любимая, Оксана. Чего ж она не ответила на последнее письмо? Ведь в прошлый понедельник, как на тралец пришел, сразу ей написал. А она…
Вдруг мысли прервал странного вида предмет. Раньше Леонид его не замечал. И Власов про него ничего не говорил. Прямо из транцевой доски, за которой уже плещется вода, торчал ржавый болт толщиной с рукоятку швабры, длинной сантиметров десять. Странно! Что это за болт? Для чего? Да еще ржавый! Пойти спросить? Да как-то уже не удобно. Ведь первые занятия по изучению заведования уже прошли, пора все знать. А начнешь спрашивать – нарвешься на упреки и, не дай бог, взыскания. Что делать?
Первое, что пришло на ум: не должно быть на боевом посту ржавых болтов. Лёня вооружился наждачкой, и через двадцать минут болт засиял, как стерильный скальпель хирурга. Вот, уже лучше. Но чего-то не хватает.
«Не может же болт торчать сам по себе, - продолжил рассуждения Лёня. – Он ведь должен что-то скреплять. А что он удержит, если нет гайки?»
И матрос помчался к друзьям-механикам.
«Вот ЗИПовский ящик, - привел его в машинное отделение Саня Ванюшкин, молодой моторист, - выбирай».
Довольно быстро Лёня подобрал гайку нужного диаметра, а заодно и шайбу к ней, вернулся на боевой пост, смазал болт солидолом, накинул шайбу и накрепко затянул гайку.
«Всё. Если чего к этому болту и крепится, то теперь не оторвется,» - удовлетворенно подумал Леонид.
Служба продолжала идти своим чередом. Политзанятия, учеба по специальности, тренировки на боевых постах, учебные тревоги, зачеты на самостоятельное обслуживание оружия и техники. Наконец настал день главного экзамена для всего экипажа – сдача курсовой задачи К – 1.
«Большой сбор! Построение на юте!» - прогремел по трансляции сопровождаемый звонками голос дежурного по кораблю. По трапам и палубам загрохотали ботинки матросов, мичманов, офицеров. Построились. Проверили наличие личного состава, начали утренний осмотр. А на причале в это время начальник штаба бригады отдавал последние распоряжения флагманским специалистам на счет приема задачи К – 1 на «Взрывателе».
Под звуки горна подняли военно-морской флаг, Бескаравайный встретил у трапа командира бригады и офицеров штаба, отрапортовал о готовности к сдаче первой курсовой задачи. По сигналу «Учебная тревога! Корабль к бою и походу приготовить!» моряки разбежались по боевым постам. Комбриг с командиром корабля поднялись на мостик, а флагманские специалисты приступили к оценке действий экипажа. Начался экзамен.
Всё шло отработанным порядком. Документация в норме, действия команды по различным расписаниям отменные. Замечания незначительные. В общем, экипаж слажен, корабль может выходить в море.
«Товарищ капитан первого ранга, корабль к бою и походу готов!» - обратился Бескаравайный к комбригу, получив все доклады от командиров боевых частей.
«Что ж, выходи в море, командир, раз готов», - комбриг явно был доволен действиями экипажа и его бравого командира.
«Отдать кормовые! Обе машины самый малый вперед! Пошел шпиль!» - отдал Бескоровайный привычные команды.
Ютовая группа споро убрала трап, приняла швартовы. Корабль чуть заметно задрожал и... не двинулся с места.
Командир ютовых главстаршина-сверхсрочник Полуботько первым заметил, что тральщик не отрывается от стенки. Он недоуменно посмотрел на своих бойцов, на матросов из береговой швартовой команды, до которых было рукой подать (и это расстояние «рукой подать» никак не хотело изменяться). Челюсть его опустилась, а сам он опустился на бухту троса. Какие мысли забрались в этот момент в голову Полуботько, можно было только догадываться.
«В чем дело, командир?» - удивился комбриг.
«Ничего не понимаю! Не могли же мы корни пустить… Вахтенный офицер, малый вперед!»
Винты яростно молотили воду, якорь-цепь натянулась, как струна. Но корабль не продвинулся и на сантиметр.
«Что за черт? - на лице Бескаравайного отчетливо читались недоумение вперемешку с испугом и решимостью преодолеть странным образом возникшую неприятность. Ведь такого быть не может! - Полный вперед!»
Тральщик дрожал всем корпусом. Якорная цепь грозила вот-вот оборваться. Буруны за кормой заливали лебедку трала. Но корабль упорно не хотел отрываться от причала.
«Самый полный вперед!!!» - заорал сам не свой Бескаравайный.
И как только механик добавил оборотов, тральщик рванул вперед, как скаковой жеребец, высоко задрав нос и присев кормой. Только тут все разглядели причину «неподвижности» корабля. Среди брызг и дыма отчетливо просматривался свеже оторванный от корабля кусок транцевой доски, намертво прикрученный к бетонному причалу здоровенной гайкой. А береговая швартовая команда имела удовольствие наблюдать в образовавшемся в корме тральца проломе на смерть перепуганное лицо добросовестного матроса, рулевого-сигнальщика Лёни Саенко.
- Вот такие случались истории на флоте, - Колонифа в последний раз затянулся папиросой, выбросил окурок в обрез с водой. – А случались еще и не такие. Как-нибудь расскажу.
Солнце провалилось за горизонт. «Встать к борту! - прорычал динамик, - Флаг и гюйс спустить!».
Был обычный вечер. Но для слушателей дяди Миши он прошел не зря.