Домик на дереве

Вероника Бережнёва
Огромные кроны деревьев мерно раскачивались от сильных порывов ветра. Своей  плотной массой он давил на всё, что встречалось на пути и Марина, подгоняемая мощным потоком, почти бежала в направлении церкви. Ведь в последнее время она так полюбила ходить на церковную службу. Не сказать, что её привлекала личность батюшки или процедура богослужения - всё было как всюду - и убранство, и старушки в платочках, и запах ладана.

Раньше каждый вечер Марина уединялась с любимыми книжками, а её маленькая сырая комнатка, выходящая окнами в садик, была похожа на лавку букиниста, заставленную изданиями классиков. Здесь поживали старики Стендаль, Флобер, Уилки Коллинз и конечно же, горячо любимая Джейн Остин. Пережив трагедию развода и переехав к тётке на жительство, она сторонилась людей, вновь и вновь проживая судьбы любимых литературных героев. Как-то осенью, на Покрова, она прогуливалась по городу и услыхав, доносящееся из церкви мощное пение, пошла, что называется “на голос”, да так и простояла до конца службы, заворожённая гармонией звуков. С того дня в её одинокой душе поселилась благодать, застывшее сердце растаяло и она стала регулярно ходить на службу.
Вот и выходило по всему, что Марину более всего привлекал  церковный хор, а вернее - Валентин Кириллович Мальчиков, вот уже семнадцать лет исполняющий в нём  заглавные партии. С того момента, как церковь восстановили из бывшего клуба, а  Валентин Кириллович - активный участник  самодеятельностью, остался без любимого дела.

В то неспокойное “перестроечное”время  всё у него пошло наперекосяк. И водочкой стал баловаться, и с должности завгара попросили, заменив молодым и пронырливым механиком. Совсем потерялся Мальчиков. Одно его спасало от полной деградации - редкий по красоте голос. Голос у него был знатный и ни одно семейное торжество в округе не обходилась без его участия.
Батюшка с матушкой понимали толк в вокале и потому терпеливо сносили все его причуды. Стоило Валентину прийти и затянуть свою партию, как богослужение преисполнялось особым значением, а на фоне его мощного баритона меркли и терялись все остальные голоса.
Прихожане валом валили послушать Валентина. Даже иногородние наезжали. Особенно богатые. Замаливать грехи.
Купят пучок самых дорогих и толстых свечек, а потом степенно шагая от иконы к иконе, выставляют их как солдат-часовых, бормоча под нос многочисленные просьбы. И крестятся со значением, размашисто, не глядя на старушек, услужливо протирающих перед ними иконы. А потом и денег отвалят на храм.

Вот и Марина бегала в церковь приобщаться к красоте. Станет поближе к хору и замрёт, впитывая в себя благодать. А после службы выйдет во дворик и проводит Мальчикова почти до дому. Остановится на углу и возвращается. Дальше не шла, опасаясь встречи с женой.

Снова опоздала! Уже вовсю шла служба и  Марина заняла своё обычное место под стеночкой, торопливо заправляя растрёпанную косу под платочек. Старушки, стоящие рядом  неодобрительно косились на её пышущее красками лицо. А она ловила каждый звук и радовалась.
Поминали усопших и ГОЛОС был наполнен трагическими нотами. Он то рыдал, то уносился ввысь, заставляя вздрагивать маленькие разноцветные стеколышки и Марина тихо плакала от счастья.

А Мальчиков нынче был очень расстроен. Как всякая творческая личность, он глубоко переживал обиды и непонимание близких. За завтраком ему намекнули... Да какое намекнули, сказали прямо в глаза, что содержать нахлебника больше не хотят и что ему, наконец, пора взяться за ум и подыскать себе работу. Намекала жена Людмила, а дочка поддакивала из соседней комнаты.
Слушать такое было невыносимо и горько, но и как поступить - не знал.
За долгие годы он привык к беззаботному существованию. До обеда валяться в постели, после - церковь, общение с приятелями, иногда халтурка на свадьбах или юбилеях - как карта ляжет... Заработанные копейки до дому не доносил, пропивая всё по дороге.
 
 - Сколько можно ездить на моей шее! -  возмущалась супруга, бегая по кухне туда-сюда, - Я целые дни пашу... Постой-ка целый день за прилавком!... А ты на диванчике полёживаешь...Трутень!
 - Так нету же работы по специальности...
 - А ты иди не по специальности... Подумаешь - инженер! Сейчас все как попало работают! И дочка твоя тоже. Не стесняется! А ты у нас культу-урный... Артист!
Артист вяло ел кашу “артек,” запивая её сладким чаем и заедая для сытости сухарями. Ничего другого ему на завтрак не предложили.
“Уже на сухари перевели! Хлеба с маслом отцу пожалели!”- думал он с обидой, вспоминая, что вечером  видел сосиски. И как только бубнящая Людмила вышла из кухни, бросился к холодильнику.
 - Ты куда это лезешь, сволочь! А-аа...Сосисок захотел! А ты их покупал? Это я Ирочке  на обед  купила, а не тебе.. Альфонс!

Этого он уже не стерпел. Яростно хлопнув дверцей и схватив куртку, выбежал из дома.
Мальчиков  шёл по улице, низко опустив голову. Ветер  забрасывал вверх и вперёд длинные нечёсанные волосы. Они щекотали ему глаза, вызывая невольные слёзы. 
 - Торгашка! Всё к деньгам сводит. Разве может она понять творческую личность?

После службы он задержался в церкви и когда выходил, заметил возле крыльца чёрный кошелёк. Оглянувшись вокруг и не заметив никого вокруг, наклонился за ним и поспешил домой.
 
 - А-аа! Явился... кормилец... Ну, что? Нашёл работу?
 - Я кошелёк нашёл... Вот!

И гордо выложил на стол свою находку.
Людмила молча придвинулась, а Валентин расстергув кнопочку, вытащил из кармашков стопочку отечественных банкнот и несколько соток иностранной валюты.
 - Это что ещё за деньги?
 - Тёмный ты, Валя! Это ж евры...
Лица у обоих покраснели от волнения. Дрожащими руками Мальчиков продолжал извлекать сокровища - пластиковые карточки и маленькие бумажки с цифрами.
 
- Ой! Держите меня! Это что за придурок карточки с номерами  держит!? - кричала худосочная  Людмила, приплясывая на месте от возбуждения. -  Скорее бежим к банкомату! Пока не опомнились... Как пить дать - до утра не додумаются!
 - Ничего ты не знаешь, мама! - возражала Ирочка, -  У банкоматов стоят камеры слежения. Вмиг тебя расшифруют.
 - А я так оденусь - ни одна собака не узнает! 

 - Дайте сюда, - вдруг раздался голос позабытого всеми папки. Он стоял рядом с хмурым озабоченным лицом.
 - Чего-оо?
 - Кошелёк, говорю, дай!
 - Себе, что ли, всё возьмешь? Ну, ты и сво-олочь!
 - Ничего я не возьму. Я хозяину отдам. Видишь - на карточке фамилия есть. Найду человека и отдам. Как вы не поймёте, трясогуски жадные...Я просто обязан вернуть его владельцу. Не могу грех на душу взять... А за находку мне вознаграждение полагается.
Супруга вначале плюнула ему в глаза, потом расшвыряла красивые  купюры, а после яростно ругаясь, скрылась из комнаты. Как любая  нормальная женщина, она уже мысленно прикидывала - что купит на  эти  деньги.
А Валентин и сам не понимал - что вдруг на него нашло? В его душе яростно боролись двое - прагматик, не имеющий за душой ни копейки и совсем не знакомая высоконравственная личность.

На следующее утро он поспешил к батюшке и рассказал ему о своей находке. Тот похвалил  за правдивость и пересчитав  купюры, позвонил в банк с просьбой найти владельца.
Не прошло и часа, как к храму подъехала огромная машина,  из которого выпрыгнул низенький толстый мужичок.  Он бросился в церковь, не перекрестив лба и увидев батюшку, стал тыкать ему в лицо паспорт. Тот поморщился от такого обращения, но кошелёк отдал, указав при этом на Мальчикова, который скромно топтался во дворе. Приезжий  подскочил к Валентину, тряхнул его за руку, сунул десятку... и был таков.

Валентин так и остался стоять посреди двора потрясённый, с десяткой в руках. А когда очнулся, то первым его желанием было догнать владельца и бросить в лицо подачку. Он  плакал от досады. Ведь этот тип  даже не знал - сколько у него было в кошельке...

А вечером  дома состоялась вторая часть Марлезонского балета.
Супруга и дочь долго кричали, а охрипнув объявили, чтобы с этой минуты он на них больше не рассчитывал.
 - Столуйся где хочешь, умник.

* * *

Уже неделю городок гудит. Многие жители не верили  в то, что Мальчиков живёт в домике на дереве. И что его, якобы, выгнали из дома.
 
 - Не такой уж он и пьяница...чтобы из дому выгонять...Странно всё это!
 - Хороший ведь мужик, смирный...
 - А как поёт!

Мальчиков и в самом деле обосновался в домике, который построил когда-то для своих  детей на  краю сада.
Было уже совсем тепло и ночевать в нём было почти приятно. Он притащил в него всё, что было нужно для комфортного житья и даже провёл свет.
Ранее бледный и дряблотелый, стал бронзоволицым и подтянутым. Ежедневные заботы о хлебе насущном сделали его деятельным, а в глазах появился  блеск и осмысленное выражение.

Пусть знают, что он не сдался! Пусть все видят, что дух человека выше тягот жизни...
Валентинов поступок, его стойкость, стали своего рода сенсацией. На него приходили смотреть как на музейный экспонат, а местное телевидение  провело репортаж с места событий.
Давать интервью, не смотря на предложенные деньги, Мальчиков отказался, прокричав  из окошка, что он-де лицо духовное и заниматься ерундой не намерен.
Все были потрясены его гордостью и необычайностью поведения.
Неудовлетворённые папарацци бросились с микрофонами к Людмиле, но та сухо бросила “без комментариев”и торопливо скрылась в доме. Пришлось брать интервью у соседей и те рассказали очень много любопытных подробностей из жизни знаменитости.

Мальчикову нравилась его нынешняя жизнь.
Он даже гордился своим  мужеством и неподкупностью. Только по ночам было немного не по себе.
Старая яблоня, на котором он жил, с первого дня  встретила его, как старого знакомого. Она радостно шелестела молодой листвой и как бы разговаривала с ним: - Ну, что, дружище, припекло?... Ничего!...Всем места хватит...
Покряхтывала и поскрипывала под тяжестью квартиранта, ползущего пе лесенке в деревянный домик:  - Ничего!...Справимся!

А ночью было страшновато. Сад наполнялся множеством звуков: непонятные стуки, скрипы, отдалённый вой собаки. Затаив дыхание он слушал симфонию природы и трУсил, ругая себя за глупость и думая о том, что дома сейчас тепло и тихо, а потом незаметно засыпал, убаюканный шелестом листьев.

Утром всё было совсем по-другому. Солнышко без спроса забиралось к нему в гости, а свежий воздух, наполняющий лёгкие, бодрил, приглашая на зарядку. Он выбегал на вытоптанную площадку и энергично делал приседания. Потом пробежку и в завершение - умывался под краном в саду. Из окон дома за ним наблюдали покручивая у виска, но ему было всё равно.
Мальчикову нравилась его новая жизнь.

Марина знала о злоключениях Валентина и очень ему сочувствовала. Она также заметила перемену в нём. Жалости он больше не вызывал, а только любопытство - чем всё кончится?

Сам Мальчиков избегал подобных мыслей, но однажды задумался.
С вечера накрапывало и Валентин озабоченно осмотрел крышу своего жилища. Для надёжности набросил кусок целлофана, придавив его горбылём. А к ночи началась настоящая буря. Ветер грохотал и выл так, что Валентин зажимал уши. Бедное дерево раскачивалось и скрипело под тяжестью домика и казалось, вот-вот рухнет на землю. Плёнку местами сорвало и она отчаянно хлопала по стенкам, поселяя страх и тревогу в душе Валентина.
Стояло лето и всё это были цветочки. Что же будет осенью, зимой?...

Однажды Марина не выдержала и поздно вечером прокравшись в сад, пошла посмотреть на домик. Маленькое окошко мирно светилось среди ветвей яблони, а из домика доносилось тихое мурлыканье. Она с улыбкой послушала пение и тихонько ушла.
Наутро Валентин обнаружил на ветке белую ленточку. - Кто бы это мог быть? - подумал он.
А вечером вкопал рядом с яблоней лавочку. Теперь можно сидеть и любоваться на звёзды. И чего было до сих пор тесниться в тесном ящике?

Стояли жаркие дни и Мальчиков ночами подолгу сидел на лавочке, глядя на звёзды.
Зачем живу? - рассуждал он тихонько. - Ведь уже полтинник, а я всё как мальчик по деревьям лажу. И долго это будет продолжаться?
Иногда приходил покалякать сосед Петрович, работавший водителем в гараже.
- Всё тарзанишь?
- Тарзаню помаленьку...
- Ну-ну..
Они выпивали маленькую, закусывая зелёными недозрелыми яблочками.
- А паханы-то наши совсем распоясались! Совсем обнищал народ... Скоро выпить будет не за что...
- Уж чего-чего, а за что выпить, всегда найдём... Нам бы за газ заплатить...
- Да-аа...

Иногда прибегали мальчишки и кидались камнями. Приходилось вставать и разгонять охламонов громовым голосом. После этого долго брехали собаки, затевая особый собачий хор, слышимый по всему околотку. В такие моменты было особенно грустно.

А однажды почуяв шорох, он резко обернулся на звук:
- Кто? А ну, выходи паразит! Я тебя...

И рванув вслед, неожиданно поймал за юбку перепуганную Марину. Посмотрел удивлённо и припомнив её в толпе прихожан, улыбнулся широко и приветливо.

- Вот так птичка! Кто это ко мне прилетел?

Марина смущённо молчала, потупив глаза.

- Проходите, милая барышня! Милости прошу к нашему шалашу!

Он сделал приглашающий жест, довольный неожиданным визитом.

- Я...я мимо шла и... заблудилась...вот...-  лепетала Марина.
- Разрешите представиться! Валентин Кириллович. А Вас как величать?
- Марина.
- Сдаётся, я Вас где-то видел! Уж не в церкви ли?
- Возможно.
- А не хотите ли чайку?
- В такую жару? - фыркнула Марина.
- Ох! И правда... А хотите - водички вынесу?
- Не беспокойтесь! - Они помолчали, слушая громкий треск цикад, от которых казалось сотрясался воздух. - Я лучше пойду...
- Я провожу Вас.
Марина не возражала, с опаской поглядывая в сторону дома.

В этот вечер появились на свет ростки дружбы Марины и Валентина. Он проводил её до дома. Потом незаметно для себя они обошли окраину, потом прогулялись до центра...
Марина рассказывала о своём неудачном замужестве и жизненных разочарованиях, а Мальчиков молча слушал её. О себе если и говорил, то со смехом, пытаясь преподнести свою историю как весёлую небылицу. Про жену не сказал ни слова и она восхищалась в душе его благородством - мужчины частенько винят во всём своих жён, пытаясь выгородить себя.
Уже светало, когда они, наконец, остановились возле румяной реки, к которой сбегал садик Марины.
- Вот это погуляли! - удивился Валентин, оглянувшись вокруг.- Вы, наверное, давно уже спать хотите?
- Ничего! На том свете выспимся! Я даже не заметила - как ночь прошла...
Он тронул густые волосы Марины, влажные от тумана и она смутилась от этого прикосновения, покраснела.
- Очень рад, что познакомился с Вами. Надеюсь ещё  увидимся!?

Их встречи продолжались, но однажды под вечер к домику пришла жена.
- Ты чего?
В голове промелькнули мысли про развод, про возможные сплетни о романе с Мариной, но она выглядела озабоченной.
-  Мать приезжает. Перебирайся срочно в дом.

Про приезд матери говорили с прошедшей осени. Какая-то богатая фирма обхаживала её, пытаясь выкупить старый дом, стоящий в завидном месте черноморского побережья. Хозяева планировали строительство суперотеля и не стояли за ценой. Но бабка была как скала, не поддаваясь на уговоры. Да и как не стоять, если срослась душой с родными стенами. Кто из стариков спокойно покидает свой угол, уезжая в неведомое, меняя сложившийся за десятилетия уклад жизни? 
Анну Ильиничну брали измором, захаживая к ней каждый день и обещая всё больше и больше денег, а она, помятуя про детей и внуков, всё чаще думала, что немалые суммы помогут им в нынешнее нелёгкое время и что закат жизни проще и спокойнее провести с родными, а не в одиночестве...
Короче, дрогнула старушка...поддалась...

Валентин Кириллович, как старший сын должен был принять мать к себе. Тем более, что только ему позволяла жилая площадь. Была ещё племянница Виктория - дочь умершего от водки брата и его младшая сестра Оксана. Любимая сестра.
Все они знали ГЛАВНУЮ НОВОСТЬ и направлялись к нему в гости. На встречу с матерью и за своей долей.
Потому и была так озабочена супруга Мальчикова. Не дай Бог родня узнает про то, что Валентина выгоняли из собственного дома! Да и гостей нужно встретить честь по чести. Тут с ума сойдёшь от забот!
Она вертелась юлой, заготавливая продукты, солила, пекла, жарила. Вместе с ней суетился Валентин, стараясь как следует подготовиться к встрече.

И вот пожаловали первые гости. Племянница Виктория с мужем Андреем и маленьким сыном приехали на собственном автомобиле. Они были самыми благополучными в семействе - имели собственный бизнес и потому -  в особом почёте. Им отвели самую большую комнату в доме. Через пару часов явилась дородная пышнотелая Оксана с дочкой Юлей. С мужем она давно развелась и потому считалась неудачницей.

Под вечер Андрей с Валентином отправились на вокзал за Анной Ильиничной, прибывшей с южных краёв в плацкартном вагоне.

- Ну, почему в плацкартном-то, мама? - спрашивал растроганный встречей  Валентин, собирая в кучу многочисленные пожитки матери. Андрей остался в машине, ссылаясь на болезнь позвоночника.- Могли бы в мягком доехать!
- Ещё чего! - возражала старушка, выразительно ему подмигивая - В мягком дорого! Откуда у меня такие гроши? А так - весело и с ветерком!
А когда отошли от людей быстро проговорила: - Я же нарочно с людями ехала! Так надёжнее. Кто на старуху подумает, что тыщи везёт?
- Ну, хитра! Я бы не додумался...
- Ну, как тут у вас дела? Как ты сыночка? Не обижают тебя твои бабы? Ох и страшно мне было к вам ехать.. - спешила высказать она свои сомнения.

- А кто это к нам пожаловал! - громко причитала Людмила, обнимая Анну Ильиничну. - Заждались мы Вас, мама!
Старушку обнимали, а она довольно улыбалась, оглядывая близких.
- И правда! Давненько я тут не была! Теперь уже насовсем, поди.
Она загрустила, вспомнив оставленный навсегда Дом. Душа её плакала. Ведь если бы людям для житья, а то - под бульдозер!.. На разруху!

- Жалко мне дома-то... Вся жизнь в нём прошла.
Все загалдели, утешая её, а Оксана обняла мать и усадила на диван.
- Жалко, мамочка! Но чего уж теперь! Поздно плакать. Надо жить дальше.
- Надо, надо. А хватит ли мне старухе тут места? Не помешаю ли?

- А поехали ко мне! - позвала вдруг Оксана, владелица однокомнатной квартиры. - В тесноте - да не в обиде! Живут же люди! И мы втроём как-нибудь поместимся!

- А, может, она к нам захочет? - перебила её Вика.

- Ну-ну! Вы ещё тут подеритесь из-за бабки...- замахала довольная Ильинична.

В комнату зашёл Андрей с перекошенной физиономией:
- У вас туалет ни черта не смывает. Ещё вчера заметил.
Супруги Мальчиковы переглянулись. Унитаз давно нуждался в замене, но проблемы с деньгами...
- Да ему уже столько же лет, как и мне! - заметила Оксана. - Давно бы новый поставили!

- А я вам денежек дам. Сколько надо? - неожиданно предложила главная гостья. Все притихли, переваривая сказанное. А если она сейчас начнёт тратиться направо и налево? Что тогда останется?

Перед тем как укладываться, выяснилось, что Валентину не досталось спального места. Разошлись все диваны и раскладушки, а единственное вакантное место было на полу. И тут Мальчиков предложил: - Может, я в домике переночую?
- Каком таком домике? - удивилась мать.
- Да в саду у нас есть домик на дереве. Иногда ночую, если мальчишки озорничают в саду.
Анна Ильинична ничего не сказала, а только внимательно посмотрела на сына и он снова отправился к своей яблоне.

На следующее утро привезли новый унитаз и вместе с ним мастера Серёгу, захваченного из строительной палатки. За ним присматривал Андрей. Он уселся в кресло с бутылкой пива и стал смотреть телевизор. Мать, ставшая по своему обыкновению раньше всех, подмела во дворе, разбудила сына и теперь хлопотала по хозяйству. Ирочка, Вика и Юля заперлись в спальне, обсуждая девичьи проблемы. Валентин ушёл в церковь.

Из ванной доносились страшные крики и ругательства Серёги.
- Господи! Случилось что? -  волновалась Ильинична.
- Да не бойтесь Вы! - успокоил её Андрей, потягивая пиво - Это он показывает - как ему тяжело...Чтобы денег побольше дали.
- А-аа.. А я уж думала - унитазом завалило.
Широколицый, похожий на жирного монгола  ленивый Андрей ей категорически не нравился. Но внучка Виктория похоже была довольна мужем - её вечная улыбка на красивом  лице просто кричала о том, что она счастлива.
Андрей вышел в сад, а из ванной появился озабоченный Серёга.
- Хозяюшка! Жидкие гвозди нужны. Дайте денег - я в магазин сбегаю.
- Сколько надо, милый?

Вошёл Валентин и спросил с порога:
- Куда это Серёга побежал? Только пятки сверкали. Вы, мама, ему денег случайно не давали?
- Он это... гвозди жарить пошёл. Жареные гвозди ему нужны. А что - не надо было?
- Эх! Не видать нам сегодня унитаза! Его теперь сутки не найдёшь - за вином побежал!
- Я ж не знала...Хотела как лучше.
- Ничего! Не перживайте! Что-нибудь придумаем!

Вечером обмывали-таки обнову, установленную общими усилиями. Разговор пошёл о матери и о деньгах. Больше всех говорил Андрей.
- Лучше всего поселиться к нам. У нас дом большой. Места навалом. Да и Славик без присмотра растёт. А мне для развития бизнеса нужны деньги. Как вовремя Вы приехали, бабуля! Ох, как вовремя!
И это было правдой. Бизнес Андрея рассыпался, а банк требовал погашения кредитов, полученных на покупку машины и дома. Положение было катастрофическим и требовало срочных денежных вливаний. Поэтому Андрей волновался больше всех, доказывая, что Анне Ильиничне требуется именно его внимание и опека и что для этого необходима как-минимум половина вырученной суммы. Он так и сказал - "как минимум". Говорил он громко и убедительно.
- А на питание?... А на лекарство старому человеку..

После выступила Людмила, заявив, что давно ждёт мать к себе.
- Жить надо возле старшего сына. Нечего мешать молодым! А мы с мамой всегда ладили! Правда, мама?

- Ладили-то ладили... А то, что сын не работает? Как это называется? - неожиданно встряла Виктория. - Получается, что дядя будет жить на бабушкину пенсию?
- Да как у тебя язык поворачивается! - взвилась Людмила. - Мы все работаем. А дядя твой, между прочим, тоже свой бизнес заведёт. Купим палатку и будем торговать. Чем мы хуже вас? Или вы такие миллионеры? Так тем более - зачем вам эти деньги...

- Хватит вам! - неожиданно прервала Анна Ильинична разгорающуюся бурю. - Давайте лучше споём! Нашу. Запевай Валя!
И Мальчиковы - Валентин, Оксана и мать затянули на три голоса старинную песню про мужа-пьяницу и его жену, про то как бросила она его, помахав платочком на прощание.
Пели и другие песни и когда вдруг увидели спящего за столом Славика, тихонько разошлись, так и не договорив главного.

Утром Валентина разбудил голос матери.
- Валя! Вставай, сынок!
Он спустился, зябко потягиваясь от утренней прохлады. Жара давно уже кончилась и ночами было свежо. Анна Ильинична, закутанная в уютный платок, сидела на лавочке.
- Я смотрю - ты тут частенько бываешь. Донимают бабы-то?
Он молча махнул рукой и сел рядом.
- Как спали?
- Да ничего, вроде. Только храпит больно боров этот, Андрюха. Полночи промучалась. Может, с тобой поменяемся? - захихикала она.
- Не шутите так! Это же позор какой...
- Смотри-ка, яблочки-то уже поспели. Собирать скоро. Я вот чего хотела с тобой поговорить - про деньги эти. Как думаешь поступить мне?
- А что тут думать - делите как хотите. Это Ваши деньги. С кем жить надумали, мама?
- С тобой, Валечка. С тобой! Не ехать же мне к Оксане. Она девка хорошая, но куда там в однокомнатную...
- А как же Вика? Вон как зазывают...
- Да не меня они зовут, а денежки... Я-то им не нужна...
- Вот и ладно. А с Людмилой вы как?
- А что Людмила...Она баба неплохая. Просто работой издёрганная да жизнью такой. Да и ты - тот ещё помощничек...
Валентин Кириллович молчал.
- Чего молчишь? Ведь бездельничаешь? Виданное ли дело для мужика работа - петь на клиросе...Тебя бы все собаки обсмеяли, если бы знали.
- Уже...
- Что уже?
- Обсмеяли.
- А я про что? Берись за ум, Валя!
- Уже берусь, мама. Один бы только вопрос жизненный решить...

Валентин Кириллович замолчал, думая про Марину. Как же так? Не успели  встретиться, как тут же и расставаться. Все эти дни он сильно за ней скучал.


*   *   *   *
Пронеслась ураганом новость - понаехали какие-то люди и собираются снимать кино. Заняли все номера в единственной гостинице, а самый главный снял целый дом у Лепёхиной Варвары. Она и поделилась сенсацией с остальными жителями.
Городок гудел как потревоженный улей. Все поголовно жители от мала до велика лопались от гордости. Мыслимое ли дело - в родном городе СНИМАЕТСЯ КИНО!

- Вчера сама видела как ходили по улицам. Наверное, натуру выбирают...
- А чего ж ещё-то...
- Не знаете - надолго ли?
- Говорят - до весны...
- Ух, ты-ыы... до весны... .

По слухам - фильм был исторический, про раскольников и для постройки срубов “под старину” искали хороших плотники. По улицам ходили специальные люди и звали жителей на массовки. Заведующий краеведческим музеем был приглашён главным консультантом будущей картины и ходил по городу ужасно важничая.

- Гляди-гляди! Консультант пошёл... едрить твою...

Не обошли вниманием и церковь. Туда для переговоров с батюшкой отправилась делегация приезжих. Первое, что поразило их ещё у самого порога - был мощный баритон Валентина, заполняющий пространство храма и рвущийся через открытую дверь на улицу.
-  Слышите - чудо какое...
-  Вот это голосина...

Но когда увидели самого Мальчикова, зашлись от восторга - так хорош он был -  вьющиеся  седые волосы, выразительный нос, и вся его значительная фигура...
Всё  настолько  соответствовало изображаемой в фильме эпохе, что они тут же решили брать его живцом.
- Его гримировать не надо... Бери и снимай как есть!

Сразу же после службы подошли и предложили сыграть небольшую роль. Мальчиков был  смущён:
-  Бог с вами! Какой я артист!
-  А  мы артистов не ищем, - ответил толстенький и лысенький коротышка.- Нам нужны люди из народа. Чтобы картина была настоящей, а не выглядела снятой в павильоне. Городок ваш старинный, природа замечательная и люди колоритные. Вы просто находка для нас!  И голос, и фактура... Соглашайтесь! Заплатим хорошо...
Последний аргумент был решающим.
- А что? Была не была... Попробую!

Дома выслушали недоверчиво. Людмила попробовала смеяться, но мать так на неё зыркнула, что та сразу прикусила язык.
- Ну, и что с того? Пусть попробует. Раз в жизни такое выпало человеку.
- Да я-то что? Я не против... Только я о деле думаю, а не о кино. Бумаги надо оформлять, по инстанциям бегать. Магазин открывать пора...
- Вот и побегайте с Ирочкой.
Валентин облегчённо вздохнул. Суета с будущим магазином нагоняла на него тоску. Ну, какой из него продавец?

Возражать и спорить с матерью Людмила не стала. Полученная доля от продажи материнского дома грела истерзанное сердце женщины. Наконец она станет хозяйкой собственного магазина и перестанет ломить на дядю! С утра до вечера бегала она по кабинетам, собирая подписи чиновников. А то, что супруг её снимается в картине, прибавляло значимости и популярности. Пусть!

Роли как таковой, для Мальчикова в сценарии не было. Её придумывали и дописывали на ходу, как и многое остальное. Не приехал на съёмки исполнитель главной роли и его заменили другим, совсем неизвестным актёром местного драматического театра. Дело было обычным, люди, снимающие картину бывалыми и находчивыми. Они же почитали своей главной находкой Валентина, исполняющего роль второго плана - неистового попа-старообрядца, поднимающего народ в защиту настоящей Веры.
В самом начале съёмок Валентин привёл к помощнику режиссёра Марину с просьбой устроить её в массовку. Марина понравилась и русой косой, и простодушным лицом.

- Какая вы милая, Мариночка! -  воскликнула Натали, одетая по-спортивному и в бейсболку. - Настоящая русская красавица! Обязательно приходите завтра.

Так они и снимались вместе. Она - в каком-то отрепье, напоминающем сарафан, он - в поповском одеянии, среди толпы мятежников.
Валентин, привыкший быть на публике, великолепно играл. Играл самого себя - мятущегося, ищущего и любящего. В одном из самых ярких эпизодов, он просто бушевал, истово взывая к своей пастве громовым  голосом:
- Гибнет! Гибнет Русь - матушка! Отданы  во власть слуг антихристовых! Нет более божьей благодати в нашем царствии... Одно нам осталось - бежать...

- Ну, силён! - восхищались киношники,- Артист! Ему бы в театре выступать...В Большом.
А Марина не сводила с Валентина влюблённых глаз.

По вечерам они часто гуляли за рекой. Сентябрь выдался ясным и очень тёплым. Стояли подолгу над водой, вглядываясь в густую синеву.
- Слышишь - журавли кричат?
- Осень идёт.

Как-то насобирали грибов и зашли уже затемно к Марининой тётке. Старушка занималась ревизией своих богатств. Перебирала в шкафу давно вышедшие из моды платья и кофты, раскладывала пёстрые отрезы ситца и трикотина. На шум подняла голову и глаза её просветлели.

- Пришли! Грибники мои пришли!

Она давно знала об их отношениях и ждала счастливой развязки, всей душой болея за племянницу. Тётка обрадовалась случаю познакомиться с Валентином и быстро заговорила:
- Вот помру я, так всё ТЕБЕ, Маша, достанется. - Она повела широко рукой, указывая на сервант, забитый дешёвыми сервизами, на старушечьи тряпки и отрезы. - Вон сколько всего... На всю жизнь хватит.
- Да уж! - заулыбался Валентин. - Богатая ты, Маня, наследница.

Незаметно, как один миг, закончилось время съёмок. Уже зимой, по снегу, были сняты  последние эпизоды. Разбрелись по домам участники массовки, а построенные за городом срубы были проданы под загородный ресторан.

Успешное окончание съёмок бурно отметили в ресторане гостиницы и после этого город замер. Будто умер.
Да и какой шум морозной зимой, когда каждый старается спрятаться в тёплый  дом.

Прятались от людей и Валентин с Мариной, уезжая куда-то на новой машине, купленной за  гонорар. Марина поджидала его за городом, запрыгивала в салон и дрожа прижималась к Мальчикову. О будущем они не говорили, но однажды Марина не выдержала и заплакала, уткнувшись в его колени.

- Что же нам делать, милый... золотой ты мой... Я так тебя люблю...

Он гладил и целовал её волосы, бормоча:
- Не плачь! Всё будет хорошо... Мы что нибудь придумаем...

*    *    *    *

Но напрасно они прятались от людей. В маленьком городе ничего не скроешь - про них давно всё знали и, затаив дыхание, ждали развязки.
И развязка эта была неожиданной и страшной.
Поздней весной Марина, как обычно, бежала через реку, чтобы на том берегу дождаться Валентина. Лёд был слабым и потрескивал под ногами, но она так спешила к нему, что не обращала на это внимания. И когда вдруг под ней затрещало и рухнуло, и оказалась с головой в чёрной воде, не сразу и поняла, что гибнет, а в пульсирующем мозгу ещё билась мысль о том, что ждёт..ждёт...ждёт...
Берег был пуст и свидетелей не было. Остался только огромная полынья да оброненная рукавица. Валентин прождав в машине больше часа, вдруг понял, что что-то не ладно и пошёл навстречу, зная её обычный путь. И когда увидел промоину с валяющейся белой рукавичкой, всё мгновенно понял, закричал страшным своим голосом и упал как подкошенный.

Нашли Марину не скоро, с большими трудами, и уже через день повезли хоронить. При отпевании Валентина в церковь не пустили, чтобы не нарушал действа и не натворил делов.
На него старались не смотреть - так страшен он был в эти дни, заливая горе водкой и рыча от ярости на весь белый свет. Почему она? Почему не его забрал Бог, а её -  кроткую и чистую. Луше бы он утонул в той злосчастной реке.
Мать отпаивала его какими-то травами, подсовывала лекарства, но всё было без толку. Он погибал от тоски, дни напролёт просиживая на кладбище и глядя на Маринино фото.

“Вот и придумали мы с тобой, Мариночка, выход! Вот и придумали.. Чем не выход...”
Жить больше не хотелось и он подолгу сидел в прострации.

За ним приходила Анна Ильинична. Брала за руку и силой уводила домой. Одну её он слушал, живя как в бреду и не оглядываясь по сторонам.

А как только потеплело, ушёл жить в сад, снова поселившись в домике.
Здесь ему было легче. Никто не кричал над душой, ничего не требовал, не спрашивал про то, когда всё это кончится. Здесь он вспоминал. Был наедине с ней и никто им не мешал.
Утром, в погожие деньки по щелястым стенам дрожали солнечные зайчики, щекоча руки и лицо. Он просыпался и подолгу лежал, наблюдая как по стенке ползёт одинокий муравей. И откуда он здесь? Как бы семейство не завёл - тогда пиши пропало...

На сороковины он был у тётки Марины и старался поменьше пить.

- Упокой Господи душу рабы божеей Марии и даруй ей царствие небесное...

Уже никто не плакал. Валентин был хмур и молчалив. Старушки и знакомые Маши по работе говорили больше о своих делах, вспоминая её мельком, а под конец кто-то сказал, что на днях в церковь привезут знаменитую святую икону и что пробудет она в городе три дня.

Валентин в церкви давно не был, затаив обиду на Бога за то, что забрал у него Марину. Но когда через пару дней заметил толпу возле храма, не выдержал и зашёл посмотреть. Люди расступились, пропуская его к иконе и когда он увидел изображение Божьей Матери, рухнул на колени. В её лике он узнал Марину.
- Вернулась! Она вернулась, - бормотал он, осеняя себя крестным знамением.-  Она  снова здесь. И как я раньше не понял...
Сходства этого, никто кроме него не замечал и он радовался этому, как будто стараясь сохранить свою тайну. Простояв в храме до поздна, наутро снова вернулся.
Вечером икону увозили и он купил у сопровождающих её людей маленький, освящённый список, повторящий образ его любимой Марии.

А наутро к домику пришла мать. Сидела на лавочке и ждала, пока сын проснётся и спустится вниз.
- Вы давно тут? Чего ж не разбудили?
- Да ничего. Посидела на вольном ветерке, птичек послушала. Ишь чирикают! Словно, соловьи!
Валентин прислушался. Вокруг всё кипело и щебетало. Мир был наполнен миллионами звуков.
- Шумят...
Они помолчали. Мать достала гребёнку и притянув к себе голову сына, стала чесать его длинные всклокоченные волосы. Тот покорно терпел.
- Вот так-то лучше. А то живёшь как лешак на дереве. На человека не похож.
- Спасибо, Мама. Я бы и сам...
- А то и постригись сходи. Трясёшь патлами как парень, а ты, между прочим, скоро дедом станешь.
Валентин замер.
- Каким ещё дедом?
- Обыкновенным. А я прабабкой. Ирка твоя с пузом ходит, а ты и не видишь ничего. Чистый лешак!
- Да как же так! А папаша кто?
- И папаша имеется. Только они больно модные все нынче - греха не боятся и жениться в загс не торопятся.
- Побегут!...Как миленькие побегут. Кто говоришь этот герой?...