Письма

Павел Белогуб
Сегодня шел дождь. Вода лилась сверху на дороги, ямы, воронки, разбитые пушки. Она струилась по накатам блиндажей. Она звенела, стекая по каскам солдат, которые укутавшись в разнообразное тряпье, мокли в окопах. Часовые видели вокруг только серое пространство. Сверху было угрюмое небо. Внизу - море грязи.
Иногда пласты земли осыпались, склизкими глыбами падая на дно траншей. Люди не обращали на них внимания. Время от времени из нор появлялись крысы, обнюхивали воздух, деловито переходили в другое, более сухое место.
Уже давно рассвело. Солдаты по обе стороны фронта ждали горячего завтрака. Французские пехотинцы переговаривались о том, скоро ли притащится Пьер с пачкой писем из дома. Последние несколько дней здесь шла активная перестрелка, в штабе батальона решили, что весточки из дома подождут.
Солдаты были другого мнения. Сидение в окопах, грязь, усталость, холод, смерть так изматывали, что хотелось бежать без оглядки от этого ужаса. Спасали теплые слова родных, их ободрение, в конце концов, несколько минут без войны.
У Пьера было два пути: длинный и короткий. Первый состоял в том, что необходимо было продвигаться по ходам сообщения, которые не всегда вели вели прямо в нужную точку, а уж сейчас, после обстрела тяжелыми орудиями, маршруты в очередной раз поменялись. Второй экономил время, но был опаснее - надо было проскочить метров десять по открытому пространству.
Ноги скользили по черной жиже. Обмотки и ботинки были заляпаны комками грязи. Пару раз пришлось даже упасть. Ротный почтальон тащил тяжелую кожаную сумку, бережно прижав ее к груди.
- Смотрите, Пьер ползет!.. Тащись сюда быстрее, заждались! - раздался хор голосов.
Пьер виновато улыбнулся. Он тоже понимал значение писем для пехотинцев. Пригибаясь, выбрался на открытый участок. Приготовился и... раздался выстрел с германской стороны. Пьер прошел еще пару шажков, взмахнул руками, неловко упал. Сумка раскрылась. Письма высыпались. Бумага, попав под дождь, потекла чернилами. Как слезами. Черными от бессилия и горечи.
На германского снайпера осуждающе посмотрели даже сослуживцы. А у него в родном Дюссельдорфе от голода скончалась маленькая дочка. Сердито поджав губы, он остервенело вырезал зарубку на прикладе.