Яркое солнце прорезало скучный сумрак холодного утра.День обещал быть теплым. Появившаяся из-под нагретой солнцем доски маленькая мышка,суетливо замельтешила на проталинке. Она тыкалась носом в холодные искрящиеся лужицы и брызги капели попадали ей на шерстку, немедленно скатываясь под брюшко, а затем и на землю.
Почувствовав всю силу народившегося солнца, ледяные сосульки дружно и с охотой ей покорились, радостной водой стекая на землю. На земле конечно сейчас было веселее и они это прекрасно знали. Можно было влиться в бурные ручейки,яростно несущиеся под уклон а можно было найти уже освободившуюся от морозной хватки почву и уйти вглубь, омывая корешки и тем самым создать симфонию вновь возрождающейся жизни.
Вода сейчас как никогда, чувствовала свою значимость. Она была повсюду.
Мышка суетливо покрутилась на месте вдруг на секунду замерла,словно превратившись в камень. Если бы приблизится к ней в эту секунду, то можно было бы разглядеть нервно двигающийся носик и мохнатые ушки, улавливающие любой подозрительный шорох.Мышка вжалась в землю,вздрогнула и стремительно скрылась в спасительной норке под старой доской.
Тяжело преодолевая набухший снег из-за угла сарая показался всклокоченный, неопрятный старый кот. Он медленно шел припадая к земле и шатаясь. За ним на тяжелом снегу нескончаемой вереницей оставались смазанные кровавые следы. Вся его морда и плечи были сильно разодраны.
Это была не его весна. Голод и возраст сделали свое черное дело. В этот раз инстинкт заставил его сделать то, на что у него уже не хватало сил. Молодые коты были злы и упорны в своем безудержном желании и ему крепко досталось.
Кот тяжело тащился к дому, и грязная сырая шерсть лоснилась от напитавшей её крови. Когда он скрылся за палисадником, мышка на мгновенье высунулась из норки, но испуганная запахом крови мгновенно скрылась обратно,-этот выход стал небезопасен можно и с другой стороны сугробов в удовольствие наслаждаться весной.
Наконец-то кот пришел к своему дому. Он пролез под крыльцо и пробравшись под полом до пролома, со второго раза все таки вскарабкался на обвисшие изгнившие доски.
Увидев это дом обмер. Вид раненого «Щекастого» привел его в неописуемый ужас.
Кот из последних сил подошел к любимой кровати, укрытой старым полосатый матрацем и взобравшись по груде провонявшей сыростью одежды, улегся в маленькое углубление.
Крыша дома, отяжеленная толстым слоем набухшего снега натужно скрипнула и осела, сломав обрешетку ,при этом залив щепу покрывающую пол чердака талой водой, и комками снега.
Щекастый испуганный шумом поднял окровавленную морду, но покорившись судьбе снова опустил ее на лапы и медленно закрыл глаза. Шерсть на его спине поднималась в такт тяжелому хриплому дыханию
-Щекастый! неслышно запричитал дом …Щекастый!
***
Дом уже пять лет как стоял покинутый жильцами. Сначала он сильно обижался и негодовал. Но со временем обида улеглась и осталось только скудное,тягостное существование. Особенно ему тяжело было зимой. В это время он с грустью и ностальгией вспоминал, как когда-то в молодости его приятно отапливали пахучими березовыми дровами. Ах! как он любил треск и запах горящих в печке березовых поленьев. И он совсем не боялся пожара, потому что знал - добротная русская печь в полном порядке а внимательная хозяйка всегда следит за выскакивающими на оббитый жестью пол искрами. Это были хорошие вечера.
А запах домашних капустных щей томившихся в большом чугунке закатанном в печь по черным металлическим каткам. Просто сказка! Это не говоря уже о блинах на масленицу, -они так приятно дымились на столе, покрытом белой кружевной скатеркой. Да хорошие были годы. Дом тогда сильно собою гордился. Он был покрашен небесно голубым цветом, с белыми резными наличниками. Конечно имелись крыльцо и терраска, да вдобавок ко всему внутри он был любовно обклеен необыкновенно красивыми светлыми обоями с замысловатым витиеватым узором.
А какой имелся сервант! Да сколько не ходи по деревне такого серванта полного рюмочек и тарелочек не сыскать сколько не ищи, даже нечего и пытаться!
Дом даже слегка обижался на большую сирень, растущую в палисаднике,- она позволила себе так разрастись, что загораживала собою чуть ли не половину его красивой стены. Но он ей все прощал когда она распускалась весной. Ее прекрасный цвет, манящий пчел и красивых жучков, еще больше подчеркивал всю красоту голубой краски покрывающей стены. Дом просто кряхтел от удовольствия, когда приходящие соседи начинали его нахваливать.
-Ах какой домик у тебя Маруська! Ну просто конфетка! И не большой и не маленький, и крыльцо удобное, и посидеть можно и белье посушить, и всё-то ладно!
Очень любил дом такие визиты соседей.
Деревня надо сказать тогда была большая и красивых домов было много. Но на своей окраине , дом конечно был самый статный и красивый. По крайней мере он себе это внушал.
Как-то в начале лета привезли из города внучков. Маленькие такие шпанята. Хозяйка глядя на них никак не могла успокоится.
-Нет, ну разветь можнать так извясти дятей?! Они жа в вашам гораде савсем желтыми стали!Худыя как шкилеты!
Дочери хозяйки виновато мельтешили по хозяйству, стараясь спрятаться от непрекращающихся матерных укоров.
Дом не очень любил такие тщательные приборки и даже поскрипывал недовольно жалуясь ветру на слишком чистоплотных дочек, выметавших из него весь припрятанный в углах Домовым мусор.
«Кот», - (сколько их не жило в доме все так именовались), был конечно страшным пакостником. Особливо зимой он любил тихонько пробраться под диван и там нагадить, а потом как ни в чем не бывало вылезти привалившись к печке, делая вид будто ничего не произошло. Если хозяйка в это время спала, то с рук ему сходило, а если нет,то Кот получал сильнейшую взбучку тряпкой, и в наказание отлучался от тёплой печки на несколько дней.
Вот эти-то высохшие пакости и находили нагрянувшие дочки, сразу начиная шпынять за грязь и бардак неаккуратную маму. Однако через пару дней они уезжали и в доме опять восстанавливалось спокойствие.
Детишки лазали в песочке перед домом как два чумазых щенка и хзозяйка им в этом не препятствовала. Она даже спустя много лет хвалилась соседям рассказывая о том как к ней, привезли двух шкелетов «в чем душа держится!» а она их выходила.
-Залезуть в пясочек, и капашатся тама . Солнце их поджариват. Потом бягуть на пруд, купатся. Накупаются и снова в пясочек. Смотрю розовыя стали, мордастыи. За курями носятся, хулюганы этакие. Лидка с Шуркой приихали и не узнали. Где говорят наши шкилеты? Ха,ха,ха.
Она всегда смеялась на этом месте, довольно похлопывая себя по коленкам.
Хорошее было время. Колхоз тогда был крепким,сильным. Много имелось техники, скота. Да и люди жили справно. Перед домом пролегала пыльная дорога уходящая в богатый грибами густой лес. Тогда еще густой, -сейчас его повырубили почти, и продали задарма. А тогда лес могуче шумел на ветру.По этой дороге колхозники часто колоннами ездили на покосы. Дом любил, когда они проезжали. Нравились ему полные кузова людей раскачивающихся в такт движению машины. Особенно его умиляли женщины и девки в белых платках поющие веселые песни. Мужики же тянули папироски и с серьезными лицами смотрели вдаль, держась за борта.
Пыль только ему не нравилась. Краску очень было жалко . Но все равно, дожди смывали ее и дом снова стоял красивый, и статный.
Шли годы. "Шкилеты" выросли и нашли свою любовь.Их жёны изнеженные городским укладом наотрез отказывались приезжать в захолустный «комарятник»
Дочери тоже стали редко навещать Родину. Суетливое время застало их внезапно и больше уже не отпускало. Дом почувствовал наступление старости. Он с грустью вспоминал шумные компании собираемые подросшими «шкилетами» в теплые летние вечера за столиком напротив дома. Смеющихся девчонок, отбивающихся от шаловливых рук молодых, нахальных парней. Он улыбался при воспоминаниях о разгульных гуляньях которые собирались перед домом что гудели до глубокой ночи. Русские пляски под гармошку непременно с смагончиком, незлобные драки пьяных гуляк, а потом неизменные братания- все это осталось в прошлом.
Дом одряхлел,его любимая голубая краска обшелушилась, потрескалась и поблекла. Он с удивлением вдруг стал замечать, что машины возле него стали проезжать все реже и реже. Люди за грибами и ягодами тоже выбирали другие маршруты. А самое главное…он с ужасом увидел что стали умирать люди, живущие по соседству. А вместе с ними и их несчастные дома.
Они сначала стояли лелея надежду что кто нибудь пройдет около них и вдруг воскликнет….Какой хороший дом и совсем брошен! А взять и купить его! Найти тех кому он больше не нужен и перекупить!
Но шли годы и дома умирали так и не дождавшись спасительного путника. Они просто клонились, приседали раздавленные снегом и расшатанные ветром. Вскоре от них оставались лишь груды деревянных костей, в которых лишь рыскали голодные коты в надежде изловить зазевавшихся многочисленных мышей.
Однажды дом увидел, как хоронят соседку тетю Катю из дома напротив. Это было ужасное зрелище.
Гроб поставили на телегу и повезли на кладбище через лес. Обычно упокойников возили по другой стороне, но в этот раз дожди сильно подтопили бугристую дорогу и покойницу повезли лесом мимо дома.
Люди шли за гробом, молча и понуро.В это время из своего дома вышла тётя Катя невидимая и не слышимая ни для кого из людей. Рыдая поплелась она позади процессии, громко причитая что не хочет покидать свой любимый дом. Она шла босиком по лужам и накалывалась на острые иголки разбросанного по дороге елового лапника. Она вытягивала вперед руки и покорно шла за своим телом лежащем в гробу.
Дом долго не мог оправится от этого потрясения и даже приболел пропустив воду через старый растрескавшийся шифер.
-Ну вот и Катя умярла,- сказала грустно хозяйка вернувшись с кладбища.
-Скоро и мой черед.
Она не плакала,- только поправила рукой седые волосы выбившиеся из-под под черного платка, и долго сидела на стуле не моргая глядя в одну невидимую точку на стене. Никто в эту минуту её не успокоил и не подбодрил старушку.
Дожди затянулись. Дом болел. Подгнили венцы, и сильно провисла обрешетка, еще больше изломав старый хрупкий потемневший шифер.
Вместе с домом, видимо переняв его настроение приболела и хозяйка. Она много спала, во сне кряхтя и охая. Наконец она совсем обессилила и местный «фелдшер»- (как она его называла), отправил ее в местную больницу.
Больше дом, хозяйки живой не видел. Однако он знал, что дочери увезли ее в большой город где она и умерла
Дом вместе с Домовым горько оплакивали смерть хозяйки, и вместе с ними плакали все дома в округе у которых хозяева все еще были живы и у которых уже умерли. Деревня вымирала и теперь уже было не до хвастовства. Общая беда сблизила всех.
Вскоре Домовой ушел искать для себя более подходящего места. Он долго стоял перед домом и рыдал. Потом махнул на прощанье рукой ,пригладил бороду и скрылся затерявшись в высоких некошенных травах.
С этого момента единственным жильцом дома стал Щекастый.
Осиротевший кот долго мыкался по деревне, угодливо приваливаясь к истоптанным старушачьим валенкам при этом бархатно мурлыкая, но те как одна гнали его от себя прочь. Кошек на тот момент в деревне было навалом и все теплые места были звняты. Так помыкавшись он и остался жить в холодном одиноком доме. Старый матрас послужил ему хорошим, теплым прибежищем.
Дом радовался каждому приходу Щекастого как ребенок. Он считал себя полноценным домом, так как хоть кому то был ещё нужен. Присутствие Щекастого, делало его существование оправданным. Его умиляло, как кот вернувшись с очередной воровской вылазки, сидел в своем уютном гнездышке вылизывая шерстку и умывая лапками мордочку. Какие же у этого кота были щеки! Выдающиеся щеки! Таких щек не было ни у одного кота в деревне. Дом было уже начал задирать нос, по этому поводу, но подумав о том что кот животное непредсказуемое, и легко может в любой момент "свинтить" в теплые края, поостерегся.
Прошел год. Зима была теплая но снежная. Щекастый благополучно перезимовал вместе с домом, но изрядно при этом похудел. Удел бесхозного кота – звенеть костями. Дом тоже осунулся. Крыша окончательно прохудилась, и обои в углу над сервантом вымоченные водой оторвались повиснув лохмотьями. Как ни странно, с отсутствием тепла, Щекастый совсем потерял интерес гадить под диваном. Дом ему за это был благодарен.
Как -то утром к дому подкатили машины. Дом не поверил своим глазам. Из легковушек вылезли разодетые дочери хозяйки. Сердце дома екнуло. Неужели ему улыбнулась счастливая звезда? Неужели у него появятся новые хозяева!?
Дом неожиданно опять вспомнил жизнь. Дочки ободрали оторванные обои, вымели полы, оборвали паутины. Затопили печь. Ах как приятно вновь ощутить тепло! Ах, как прекрасен запах блинов и капустных щей! Конечно, не таких наваристых как у хозяйки, но все же.
Дочки прожили целый месяц. Привели все в порядок и самое главное, наняли работников, чтобы те перекрыли крышу оцинкованным железом, которое давным давно лежало в сарае. Пьяные работники расстарались, и нахалтурили как только могли. Городские тетки совсем ничего не понимали в тонкостях строительных работ и только довольно охали, глядя на как им казалось справную, красивую работу.
Обиженному дому оставалось только тяжело вздыхать. Он то знал, что работнички «на скору руку» налепили железа оставив щели , и по набив гвоздей мимо обрешетки.
-Руки оторвать нужно,- сказал приехавший потом муж одной из дочерей,- грамотный знающий мужик. Но было уже поздно. Шабашники укатили в дальние дали в погоне за своим длинным рублем.
Дом видел что железо уже совсем сопрело, кое где даже уже проржавев, и щели обещали непременный потоп. Но это все равно - это было лучше чем проломанный раскрошенный, провалившийся шифер.
Щекастый наел морду, и ходил важный с хвостом в струнку. Казалось на его хвосте можно было играть басы если подпустить умелого музыканта. Он даже возобновил свою привычку шнырять под диван и гадить там в свое удовольствие. Но дочки внимательно следили за ним и гоняли тряпкой, лишая потом возможности приваливаться боком к печке.
Прошел счастливый месяц. Женщины собрали вещи и со словами…
-Ну теперь хоть перед матерью не стыдно- уехали в свой далекий большой город.
Дом ждал их день, месяц, год. Они не возвращались.
Так прошло пять лет. Крыша провалилась, и на чердаке большим слоем лежал снег. Угол в котором раньше висели образа сгнил, пугая соей сыростью и чернотой. Полы провалились. Близкий к дому пруд весной сильно разливался и в подполе потом долго стояла гнилая вода. Все отсырело. Лишь старый матрас подогреваемый старым, уставшим Щекастым все еще знал что такое тепло.
Солнце блистало яркими весенними лучами но дом больше не видел этого . Он унесся за воспоминаниями далеко в прошлое. Туда где звенел детский смех, где бабушка смеясь хлопала себя по коленкам рассказывая про «шкелетов» копошащихся в песочке и гоняющихся за курами. Дом плакал и горькие слезы растопленные ярким весенним солнцем капали с его крыши. Он уносился все дальше и дальше в свою молодость. Ему не для кого было больше жить. На старом ватном матрасе, в своем гнездышке не дыша спал последний жилец, для которого эти холодные стены все еще были каким никаким, а все-таки домом.