Есть на Земле города, история которых свидетельствует: прав был Екклезиаст – все в мире суета сует. Все в этом мире преходящее.
Жители ныне мертвых городов, или городов-призраков, страдали и любили еще задолго до рождества Христова. Спрятанная в чреве пустыни Петра и раскинутая на плодородной Хоранской равнине Босра знали взлеты и падения, и даже забвение. Шутка ли, что 600 лет (случай или промысел Всевышнего это?) Петра, некогда столица Набатейского царства, обрастая легендами, была недосягаема для людей.
До этого сказочного розового города, высеченного в скалах, и сегодня добраться нелегко. Наш микроавтобус бесконечно долго мчался по Сирийско-африканскому плато. Кажется, конца путешествию не будет, но глаз не радует бескрайность простора – ты мчишься по дну опрокинутой чаши – со всех сторон только небо. Мы были так близко к своду небесному, что когда подходили к кромке этой пустынной чаши, облака плыли глубоко под нами.
И Петру, будоражащую воображение, сначала увидели с высоты. Верхушки гор, причудливо изрезанные ветрами и временем. Странные чувства охватывают путешествующих по мертвому городу. Когда идешь свои километры до прохода Сук, найденного всего-то лет 200 назад Иоганном Бургхардтом, тебя тревожат только погонщики верблюдов, в поисках седоков демонстрирующие свое умение. Над головой синее небо, горы пока в отдаленье по обе стороны, и совсем не высокие. И пещеры в скалах, и вырезанные в них дома.
Но вот он, узкий проход, разделивший огромную гору надвое. Второй в моей жизни. Первый очаровал в Маалюле, не так уж и далеко отсюда. Он, конечно, помоложе этого лет на тысячу – ему всего-то почти двадцать столетий. Господь раздвинул гору, когда уставшая от погони и долгого пути ученица апостола Павла равноапостольная Фекла взмолилась к Нему в отчаянии – лишь гора препятствовала спасению. С тех самых библейских пор не смолкает здесь многоязычный говор паломников, а в кельях древнейшего монастыря, вырубленных в чреве скалы, монахини молятся Господу на языке Христа. Ущелье же Сук образовано, как свидетельствует предание, от удара посоха Моисея, когда он сорок лет водил по этим местам соплеменников, вырванных из рук египетского фараона.
Ущелье то сужается, то расширяется. Его то окутывает тень, то сквозь какие-то расщелины в нависающих над головой скалах прорываются солнечные лучи. Когда-то здесь шли караваны, груженные индийскими шелками и пряностями. Их сопровождали набатейские воины. А навстречу им из Африки везли шкуры животных, слоновую кость…
Вместе с караванами торговцев шли путешественники полюбоваться столь необычной столицей могущественного царства. В ту пору не каждый город мог похвастаться системой каналов и дамб, а этот, построенный в центре пустыни, мог! Даже мы, спустя тысячелетия, можем свидетельствовать – вода текла по еще местами сохранившимся канавкам для труб! Сохранились и остатки брусчатой мостовой, зажатой между 80-метровыми отвесными стенами. Там и тут потухшие глазницы ниш, служивших некогда жилищами, кельи монахов и надписи на древних языках… Интересно, о чем они? Пощадило время и фрагменты наскальных рисунков. Вот это погонщик, это ноги верблюдов, их отвислые животы… Караван достоин памяти – он не только давал средства для жизни, он раскрывал границы мира сущего…
Бурная была здесь жизнь, а сейчас это город-призрак. Не дай Бог отстать от группы и остаться одному в этих священных руинах, особенно к вечеру, когда за макушки скал уходит на покой солнце. Вдруг материализуются из темных ниш привидения? Не может же город мертвых существовать без привидений.
Плетусь, то глядя под ноги, то запрокидывая голову вверх – когда еще предстоит повторить это путешествие, надо все увидеть и запомнить. Проход становится все уже. В какой-то момент разлом, петляя, превращается на расстоянии в узкую щель-бойницу, почти такую же, как высвечивалась в темных проходах римского амфитеатра в Босрах.
И вдруг, что за чудо! – сквозь узкую расщелину смотрят на меня розовые колонны сказочного дворца. И уже летишь по проходу навстречу этой красоте. И вот он, 42-хметровый фасад Сокровищницы фараонов. Время над ним не властно: все так же потрясает колоннада с пышными капителями, статуями, окнами, мало что говорящими непосвященному рельефами, но поражающими красотой, прочностью, надежностью…
И сразу оживает история. Я слышу стук колес, не могла же царская дочь ехать верхом на верблюде? По булыжной мостовой мчится карета. Это отвергнутая жена Ирода Антипы, оскорбленная, жаждущая отмщения, торопится к своему отцу – правителю Набатейского царства Арету 4. Еще бы! Ей, законной жене, дочери могущественного царя, Ирод предпочел Иродиаду, супругу своего сводного брата Ирода Филиппа. Да, тот самый Ирод, которого в Евангелии от Луки за хитрость и подлость Христос, когда ему сказали, что Ирод хочет его убить, называл лисицей: "Пойдите, скажите этой лисице: се, изгоняю бесов и совершаю исцеления…". Этот тот самый Ирод, перед которым предстал Иисус: "…Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату".
Из-за супружеской неверности Ирода началась война с набатеями. А Иоанн Креститель не убоялся, да и кого может страшиться служащий Господу, обличить царя, укоряя его за Иродиаду. За что и был посажен в темницу.
Там же, в пустыне, мы побывали на развалинах Мукавира, того самого дворца Ирода Антипы, в котором и праздновали вошедший в историю день рождения Ирода, и Саломея так угодила царю своей пляской, что он пообещал исполнить любое ее желание. И юная дева потребовала …голову Крестителя… Нам показывали пещеру, где, по преданию, содержался под стражей праведник, проложивший пути Господу…
Почти полвека правил Набатеей Арет 4, в его царство входил и Дамаск. Вспомним, что это областной правитель Ареты поставил стражу у всех ворот Дамаска, чтобы схватить апостола Павла, а последователи Христа спасли его, спустив через крепостную стену в корзине… Процветала в ту пору и Петра, и все набатейское царство… Говорят, что этот дворец Ареты стал и его усыпальницей. Набатейцы считали делом чести заботиться о мертвых. Как ни странно нам сегодня воспринимать это, но места последнего упокоения родных набатейцы строили рядом со своими жилищами…За дворцом и раскинулся тридцатитысячный го-род. Сотни фасадов зданий, также цельными ансамблями вырезанных из скал, склепов, храмов – античных, христианских… Можно посидеть на скамейках амфитеатра, построенного в 1 веке до нашей эры…
Но век всего сущего короток. Прежде чем землетрясение разрушило Петру, ее ждали не лучшие времена. Многие земли были утрачены, и последний набатейский царь, Раббиль 2, был вынужден перевести столицу в Босру, благо что она находится в полуторачасовой езде от Петры, правда, на автомобиле. А в 106 году римский император Траян и вовсе ликвидировал набатейское царство, создав на его территории провинцию Аравия.
Сегодня Босра, северная столица набатейского царства, производит ужасающее впечатление. Если, бродя по Петре, ты можешь восхищаться фасадами некогда красивейших зданий, сохраняемых скалами, то Босра – это священные развалины, хранящие память и остатки памятников античной, византийской и мусульманской культур. В старой части когда-то 80-тысячного города ведутся раскопки. Этот город, существовавший еще до нашей эры, кичился своим богатством и благополучием. Здесь штрафовали тех, кто тер-пел убытки, оказывали почести тем, кто умножал богатство… И самое ужасающее впечатление – в этих развалинах и сегодня живут люди, нелегально, конечно, у которых нет крыши над головой…
Наш автобус остановился на площади напротив римского амфитеатра, закрытого от любопытных взоров высокой крепостной стеной. И сразу же к туристам подбежал, отчаянно жестикулируя, юноша, предлагавший услуги возницы, он был жителем этих развалин. Нас было четверо, а лошаденка у него – худющая, все косточки торчат наружу, стыдно было садиться на нее. Возница заверил, что она сильная, а потом мы узнали, что такова порода арабских лошадей… Нам предстояло проехать восемь километров, путешествуя в прошлое.
Грустно смотреть на город, которого нет: полуразрушенные своды, обнаженная кладка серых камней. Зияющие пустотой проемы. Это то, что осталось от римских терм. Когда-то они посвящались нимфам. Впереди пугающий былым величием пейзаж: длинная дорога, увенчанная воротами вникуда. Одиноко и как-то виновато смотрятся в чистоте синего неба круглые арки, стоящие в ряд, колонны дворцов. Они тор-чат, словно трубы русских печей на пожарищах… По этим булыжным мостовым двигались повозки богачей, неторопливо шествовали караваны верблюдов, вернувшиеся из дальних путешествий на родину. Вот это резервуар, размерами напоминающий приличный московский бассейн, совсем пуст. Некогда он снабжал водой весь город. Это самый большой водоем, когда-либо построенный римлянами. Он и сегодня мог бы служить по назначению – кладка стен почти не повреждена.
По храмам – и тем, которые уже не подлежат восстановлению, и тем, в которых еще молятся, можно изучать историю процветания и падения, завоевания народов – как военного, так и духовно-идеологического. Мы останавливаемся у хорошо сохранившегося здания. Сначала здесь было капище античных богов. Потом христианская церковь. Теперь здесь витает дух аллаха… Надев плащ с капюшоном и оставив обувь при входе, заходим в мечеть. Воистину, этим ли стенам бояться времени? Они будто скроены из цельной горы, на вид тяжелые, такие плотные, словно вылиты из чугуна. Не менее древние и огромные светильники, размерами напоминающие люстры в театрах. Они единственное украшение помещений. У входа стоят каменные вазы, от которых тоже веет древностью, в них некогда была вода для омовения.
Подъезжаем к развалинам христианского храма. Устремляется ввысь полуразрушенный фасад. Все так же величественны колонны. Здесь, говорит возница, можно увидеть лик Богородицы. Нам не удалось удостовериться – ворота окружающего развалины забора были закрыты на замок.
Собор Сергия, Бахуса и Леонтия, бесстрашных воинов за Христа, построенный в 512 году, – первое на этой земле купольное здание, стены которого отмечены многими круглыми акрами, – был так прекрасен и величественен, что император Юстиниан взял его за образец для строительства Святой Софии в Константинополе.
Этих воинов чтят на Ближнем Востоке. В Маалюле, предместье Дамаска, недалеко от знаменитого прохода, одна из древнейших христианских церквей носит имя Бахуса и Сергия. Только в ней сохранились два уникальных круглых алтаря.
В метрах тридцати от Собора еще одна церковь. Построена в 3-4 веке, ее стены не повреждены до самой крыши, но знаменита она не только древностью. Местная легенда гласит, что однажды служитель храма, несторианский монах Бахира, рассказывал о Христе с усердием внимавшему ему 12-летнему отроку. Монах заметил на нем печать пророчества и предсказал великое будущее. Встреча произошла в 6 веке новой эры. Через 28 лет ученика Бахиры стали посещать откровения. И он, названный Мухаммедом, основал новую религию, став пророком аллаха…
Так и стоит перед глазами картина: напротив старинного алтаря – старец и отрок, мирно беседующие о Спасителе, принявшем плоть человека, чтоб, добровольно взвалив на себя крест людских грехов, взойти на Голгофу. Иначе как достучаться до наших душ, как убедить, что путь в Царство Небесное узок и тернист? Они сидят в Его храме, и таких церквей и базилик – тысячи на земле. Пройдут годы, и вместо крестов над многими из них повиснет полумесяц… Неисповедимы пути твои, Господи…
Мухаммед, уже став пророком, еще раз посетил Босру. Память об этом хранит мечеть аль-Мабрак. Говорят, что на этом месте верблюд пророка встал на колени…
Все эти руины много могут рассказать о прошлом человечества. Мечеть Омара, свадебная мечеть, единственная из раннего исламского периода сохранила первоначальный фасад. Она и самая древняя в Сирии. Сначала здесь был языческий храм. Потом христианская церковь. Из ее камней и была возведена мечеть. От прежних времен сохранились колонны, на них можно прочесть надписи на латинском, греческом и набатейском языках… Из всех культовых зданий, построенных на заре ислама, сохранилось только 3, две другие мечети находятся в Каире. А квадратный минарет свадебной мечети значительно моложе, ему всего-то восемь веков…
Мы проходим мимо стоящих в ряд арок, упирающихся прямо в небо, любуемся руинами бань Манджака, губернатора провинции Дамаск, в которых совершали омовение семь веков назад. Видны трубы, из которых лилась вода, повторяют фигуру человека ниши. Ворота Ветров, Ворота Фонарей… Вот ты какой, город из черного базальта, соперник розовой Петры, северная и последняя столица Набатейского царства… Но главную достопримечательность города, упоминавшегося в иероглифических надписях времен фараонов Тутмоса 3 и Ахенатона еще в 14 веке до нашей эры, нам еще предстоит увидеть. Это, пожалуй, лучше всех сохранившийся римский амфитеатр, построенный в конце 2 века. Есть у него и еще одно отличие – он не прилеплен к склону горы, как все его собратья, а стоит вольготно посреди равнины. Сначала надо преодолеть ров: как и полагалось любой крепости, он окружал ее со всех сторон. Снаружи это самый настоящий бастион, на крепость которого рассчитывали многие правители, потому и постоянно его укрепляли. Постояв у входа возле фрагментов античных статуй и лепнины, блуждаем по узким извилистым переходам, высоким лестницам. Освещение, и без того тусклое, местами вообще отсутствует. И только узкие щели бойниц сияют светом солнечного дня. Впечатляют пятиметровые каменные блоки, из которых построены огромные квадратные башни, стоящие вкруговую. Даже человеку, не сведущему в оборонительных сооружениях, понятно: такую крепость просто так не взять.
Но вот лабиринт сводчатых комнат и коридоров обрывается: и ты оказываешься на сцене амфитеатра. Если закроешь глаза, то представишь все 15 тысяч зрителей, сидящих на крутых рядах, размещенных под углом в 45 градусов. Крутизна – еще одна особенность босрийского амфитеатра. Двадцать рядов мы с племянницей одолели по местами выщербленным ступенькам, как раз до прохода, разделяющего амфитеатр на две части. И помня, что спускаться труднее, чем подниматься, да еще без точки опоры, вернулись назад. Но и оттуда вид впечатляющий. Человек, стоящий у колонн, смотрится лилипутом, а над ними возвышается стена, на которой можно еще в два ряда разместить – друг над другом – такие же колонны. Представляю, сколько голубизны неба вливалось в амфитеатр из сотни окон в стене, пока очередные завоеватели не заложили их намертво. Когда Босра наслаждалась своим могуществом и богатством, зрителей амфитеатра спасали от палящих лучей солнца и зимней непогоды шелковые навесы, которыми был задрапирован весь театр. И ароматные воды сверху распылялись над посетителями… Диву даешься: как искусны были мастера! Как все было продумано до мелочей.
– Не шей мне, матушка, красный сарафан, – запела по нашей просьбе племянница – надо же проверить акустику. Из поднебесья раздались аплодисменты – мы и не заметили сидящую на верхнем ряду пару. Она была так далеко от нас, что видны были только силуэты. А слышно прекрасно. Древние строители знали много секретов, не зря же именно здесь и в наши дни проводятся фестивали фольклорной музыки. Без всяких микрофонов, звук, обретая силу и сочность, достигает любой точки театра.
Сцену и зрительские ряды разделяет внушительное пространство. Есть предположение, что здесь происходили бои гладиаторов…
Мы присели на прохладный камень. Какой контраст: любуемся монументальным творением, через столько столетий покоряющим воображение величием, несвойственным современной архитектуре, а за его стенами руины – остатки былого благоденствия. Было и богатство, и власть. И гордость, и любование своим могуществом. Что из этого взяли с собой в жизнь вечную? А где витают их души? И хоть чему-нибудь нас, живущих сегодня, путешествующих по городам-призракам, их история научит?