Иван Ильич заметил, что с каждым днём всё больше и больше становится похожим на вождя пролетарской революции В.И. Ленина: голова быстро лысела, появился ехидный прищур глаз, на месте многодневной небритости формировалась интеллигентская бородка с усами. Даже в речи появилась едва заметная картавость. Слово-паразит - «батенька» - постоянно срывалось с его языка к месту и ни к месту, как матерное слово - «бля» - у мелкого хулигана. Когда он видел скопление людей, его неудержимо тянуло подойти к ним и, вытянув руку с выпрямленной ладонью вперёд и вверх, высказать им всё, что накипело на душе.
Коллеги по работе, видевшие его каждый день, до поры до времени не замечали изменений во внешности, но, однажды, на заседании, где он делал доклад, изумились его сходству с В.И.Лениным и зашептали: «Ну! Наш Ильич даёт!» А Ильич, не замечая удивления собравшихся, бросал в зал круглые картавые фразы, похожие на бильярдные шары, которые больно били по головам кого в лоб, а кому по лбу. Он клеймил коррупционеров, продавших Родину и народ, и призывал к кассовой борьбе против них.
- Штрафовать их надо, батеньки! – кричал Ильич, - а деньги раздавать народу, как прибавку к нищенским пенсиям и зарплатам! Чем больше выявим коррупционеров, тем больше будет штрафов, тем выше - пенсии и зарплаты! Перераспределим денежные потоки в пользу бедных! Деньги - хижинам! Штрафы – дворцам!
После совещания Ильича вызвал к себе начальник и сделал замечание:
- Ты поосторожнее со своими призывами! Наша головная организация располагается в бывшем царском дворце!
Но Ильича уже понесло, и он не сдержался:
- Батенька, прогнил ваш дворец! Ткни пальцем – он и рассыпится!
Не понравилось это неосторожное высказывание начальнику, и он под удобным для себя предлогом уволил Ильича. В трудовой книжке Ильича появилась запись: «Уволен не по собственному желанию». С такой двусмысленной записью его нигде не принимали на работу, кроме, как на мало оплачиваемый тяжёлый физический труд. Ильич, потомственный пролетарий умственного труда, любил пролетариев физического труда, но по хилости здоровья и дворянского происхождения ненавидел сам физический труд. В этом отношении Ильич был не согласен с капиталистом-философом Ф.Энгельсом, утверждавшим, что физический труд превратил обезьяну в человека, поскольку постоянно наблюдал обратный процесс.
Тогда борец с коррупцией нашёл в переходе метро мужика, который за тысячу рублей вывел запись про собственное желание и внёс другую: «Уволен в связи с переходом в метро». Милиционеры, проверявшие документы, долго смеялись, прочитав её, но гнать Ильича не стали и в кутузку не забрали. Одним ненормальным больше, одним меньше, какая разница!? Тем более что новый посетитель перехода метро был очень похож на В.И.Ленина и любил толкать речи с призывами бороться с коррупцией, привлекая к себе прохожих. Этим немедленно воспользовались бомжи-попрошайки, значительно увеличив поборы с благопристойных граждан, радующихся оригинальным представлениям, разыгрываемым талантливым актёром. Бомжи представляли собой массовку, демонстрирующую многочисленные жертвы коррупционных финансовых схем.
Бомжи разделились на озлоблённых дольщиков рухнувших строительных и финансовых пирамид, устраивая между собой схватки за место возле новоявленного мессии. В связи с недовольством некоторых граждан происходящим в переходе метро, милиционеры повысили поборы с бомжей, и это не осталось не замеченным Ильичом. Он выпустил стенгазету, где обличал коррупцию в среде постовых милиционеров. Милиционеры впали в шок, когда, растолкав толпу любопытных, увидели большой лист ватмана, на котором красным по белому было выведено: «Газета «Переход к правде». Газетная передовица коротко и ясно обличала коррупцию в переходе метро: «Милиция обирает бомжей. Долой оборотней в погонах! Вся власть пассажирам метро!»
Главный редактор газеты немедленно был арестован за призывы к насильственному свержению власти и брошен в местную милицейскую кутузку. Там он провёл несколько незабываемых суток, насыщенных милицейскими пинками и дубинками, а так же уроками политграмоты, которую ему преподал председатель местного отделения оппозиционной партии, дерзнувший без согласия властей провести митинг протеста против запрета пить пиво из горлышка бутылки, не отходя от пивного ларька, и угодивший за это на нары. Оппозиционер, поражённый сходством двух Ильичей, сначала решил, что к нему приплыла подсадная утка, но потом успокоился, увидев в глазах нового Ильича проблески разума. Он научил Ильича выкрикивать политические лозунги: «Но пасаран!», «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!», « За нами Москва – отступать некуда!», « Коммуняк к стенке!», «Красиво жить не запретишь!», «Власть трудовому народу!», «Долой мигалки!»
Когда арестантов пинком под зад выдворили из милиции, перед этим очистив карманы, оппозиционер привёл Ильича в офис, где базировался штаб политической партии. Ему сразу понравилась секретарша председателя партии по имени Надежда. Бесформенная женщина поразила его восхищённым взглядом своих выпуклых глаз, вытаращенных на него. Её кумиром с детства был В.И.Ленин, вождь пролетарской революции. Начитавшись исторических опусов Л.Гумилёва, она возомнила себя пассионарием и бросилась в водоворот современной политической жизни страны. К сожалению, а, может быть, и к счастью, страна не заметила очередную жертву внутренней политики и понесла её тело, время от времени ударяя о крутые берега, и вынесла её на место секретарши председателя оппозиционной партии. Председатель регулярно пощипывал её за заднее место, не давая засиживаться в мягком кресле. При этом он покрикивал:
- На улицу! На баррикады! Покой нам только снится!
Председатель ошибался: Надежде снился В.И.Ленин, спокойно лежавший в мавзолее. Почти каждую ночь она ходила на свидание со своим кумиром, выстаивая длинные очереди на Красной площади, но каждый раз на входе её останавливали часовые, и, начинали щипать за заднее место, как председатель партии, и каждый раз она просыпалась. Но судьба, наконец, сжалилась над ней, и в офис явился сам кумир, живой и невредимый.
Надежда с первых минут встречи взяла над ним шефство. Она оберегала его на митингах от милицейских дубинок и кулаков политических оппонентов. Она пропахла гнилыми овощами, которыми закидывали Ильича неблагодарные слушатели, которым давно надоела болтовня о борьбе с коррупцией. После митингов и демонстраций Надежда отпаивала его от волнений чаем в офисе, стирала ему промокшие носки и чистила от грязи ботинки. Она укладывала Ильича отдыхать на кожаный потрёпанный диванчик, стоящий в приёмной и ложилась рядом, погружая его в своё тёплое тело. Постепенно Ильич обленился и всё реже стал выходить к народу и призывать к борьбе с коррупцией.
Он увлёкся чтением романа И.Тургенева «Обломов» и негодовал, в который раз перечитывая эпизоды, в которых энергичный немец не давал главному герою романа отдыхать. От неподвижной и сытой жизни Ильич толстел и становился всё больше и больше похожим на Л. Берию и приобретал его манеры грязного развратника, устраивая на диване дикие оргии. Однажды, Надежда, вернувшись с митинга, который ей пришлось проводить вместо своего кумира, застала его на диване, резвящегося с уборщицей Инессой, тощей и наглой девицей, подрабатывающей метлой и своей мочалкой. Секретарша вышвырнула любовников, не успевших разомкнуть объятия, на улицу и пригрозила вызвать милицию, если они ещё хоть раз появятся здесь.
На следующий день Ильич пришёл к своему бывшему начальнику и повинился во всех своих грехах, заодно, приплетя и чужие. Начальник, человек не злопамятный, к тому же только-только получивший крупную взятку, возвратил бывшего коллегу на его должность, заметив, что Иван Ильич чем-то стал напоминать Лаврентия Берию, известного мздоимца.