Есть у нас в селе дед один. Гордеичем его кличут. На самом деле он Петр Гордеевич, но у нас же любят все по-простому. Вот и зовут его – Гордеич.
Примечательный он старик. Много о себе не рассказывает, но в селе все про всех всё знают. Знают, что отца его раскулачивали. Ну, тогда многих раскулачивали. Чуть если мужик поработящей так и хозяйство у него покрепче. И лошадь имеется и корова, и другая, какая живность. Так к таким, голытьба местная с комиссарами, в первую очередь бежала. Дескать, кулак ты, и подлежишь продразверстке. И забирали у мужика и хлеб и скотину. Говорили, что хлеб нужен голодающим рабочим. А сами свезут зерно на станцию, свалят в одну кучу и гниет оно у них. Что не сгниет, они на самогон меняют и пьянствуют. А как напьются и с девками безобразничают. Схватят которую, затащат к себе и снасильничают. И управы на них никакой нет.
Смотрели на это мужики, смотрели, да и в лихой час порешили пьяную солдатню с комиссаром. А там и завертелась буча. В общем, сильно мужики повоевали. Большая армия у них получилась. И обвооружились они подходяще. На них аж самого Тухачевского наслали. Ну, тот целую армию с собой привел. С пулеметами, пушками, аэропланами. Как пришел, сразу зверствовать стал. В деревню войдет, людей соберет да и требует – выдавайте зачинщиков. А что бы не упорствовали, постреляет людишек. Ни стариков, ни баб, ни детишек не щадил.
Мужики бы с ним повоевали, да он их газами травить стал. Карателей насылал. Да все не русских. Латышей там, да и китайцев откуда-то привез. В общем, побили мужиков. А там кого расстреляли, кого сослали, кого просто посадили.
Отца Гордеича, Гордея-то самого, сослали. Да и сгинул он там. Детишек то у них пятеро было. Известное дело, без отца плохо. Как мать не билась, померли детишки. Кто по болезни, кто от голодомора. Там же, как мужиков побили, комиссарье вообще все подчистую выгребло. Сеять нечего было. Вот голод и случился. Скотину всю поели, кошек, собак, птиц. А там уж, прости Господи, всякое бывало. У кого от голода и помутнение случалось – так те вообще людей ели.
Выжил Гордеич. Как там было, сказывать не любит. А вот войну любит вспоминать. Он ее на границе встретил. На границе же и закончил. Списали его по ранению и контузии. После лечения домой возвращаться не стал. Да и не к кому было. Родных нет, мать давно померла. Вот и остался он при госпитале. А как госпиталь уехал он в колхоз подался. Тут и женился, семью завел. Шестерых они с женой нажили. Крепенькие все детишки. Гордеич куда как строг с ними был. Спуску не давал. Но зряшно никогда не ругал. Только за дело. Ну и детишки хорошие да смышленые были. Все выросли, выучились да в город подались. А там не последними людьми стали. Дочки замуж повыходили, да так удачно, смеются мужики, все себе мужей на одном заводе нашли. Так и трудятся там все, семейно. Сыновья те вообще в начальство вышли. Старший у них большая шишка в районе. Да и два других не очень отстали. Один тоже начальник, но поменьше. А младшего мы вообще каждый день видим. По телевизору.
Часто к Гордеичу приезжают. С внуками. Теперь уж и с правнуками. А старший мне его недавно говорил (одноклассники мы с ним) – Хочу, говорит, домой вернуться. Устал я от городской жизни.
Да вроде и дом уже начали ставить. Видимо действительно вернется. А я так думаю, и младшие за ним потянуться. За сестер не знаю, а вот братовья точно потянутся. Он всегда у них верховодил, да и они его почитали.
Я чего ж это все рассказываю? Вот гляди. Взять Гордеича – как жизнь человека била! Смертным боем. Да не убила. Другой бы на всех и на все озлобился, волком бы на всех кидался (есть тут у нас такие). А Гордеич, подиж-ты, не злобится. Ни жизнь, ни людей не ругает. Наоборот, как придет к мужикам домино погонять, так и выговаривает им...
А у нас же мужики как «козла гоняют»? Сядут и промежду прочим «за жисть» говорят. Вот, жизнь плохая, то то, то сё… В общем, бухтят на жизнь.
Так вот, Гордеич-то им и выговаривает, – Что ж вы жизнь то ругаете? Голода нет, войны нет, разрухи нет… Живете не в землянках. И жизнь-то какая пошла – бери землю и работай. Только не ленись и все будет. Радоваться, говорит, надо каждому дню.
Да мужики ж у нас разные, кто послушает, кто помолчит втихомолку посмеиваясь, мол дедовские бредни. А кто и спорить с Гордеичем начнет. Дескать, все не так, да не этак. Да Гордеич с такими не спорит. Скажет только, – Твоя беда дальше опохмелки не была. И рукой махнет.
Вот и я, наслушался Гордеевских речей да и решил, надо потихоньку расширятся. Живность мы и раньше держали, да все больше для себя. А тут думаю надо пяток кабанчиков на откорм поставить, да птицу там какую – гусей, курей. Пробовал я раньше на рынок ездить, торговать. Поначалу страшно было. А потом смотрю - нормально получается. В общем, будем расти. Одна печаль – рук рабочих маловато. Сынок да дочка. Сын из армии сильным да здоровым вернулся – хороший работник. Дочка тоже умница, да ломоть отрезанный. Уже просватали, осенью свадьбу играть будем.
Ох, корю себя сейчас! Дурак был, по молодости. Для себя хотел жить. Вот и не думал о детях. А сейчас бы как здорово было! Смотрю на Гордеича, да завидую – какая семья! Как соберутся все, на какой праздник, ото ж веселье! Эх!
Ну, да ладно. Поговорил с сынком – поддерживает он меня. Будем расширяться.
---------------
Далее: "Полет" http://proza.ru/2009/09/14/84