Охота быть писателем Хемингуэевского толка. Говорить мало, замечать много. Писать в кафешках на салфетках. Сделать, в конце концов, серьезное лицо. Застегнуть чертову пуговицу.
Это лирика.
Это была отличная кафешка. Второй этаж был накрыт тентом, и когда шел дождь, капли барабанили и шуршали по тенту. До реки было совсем недалеко и по реке проплывали длинные баржи с песком. Бармен был мой друг, сидел и с кислым видом смотрел, как я пишу на салфетках. Шутил, что выставит счет.
Писать на салфетках глупо, и утром вообще писать глупо, но я очень люблю Хэммингуэя.
На салфетках не пишется. Я рисую какую-то ерунду. Чайки, рыбы, некто похожий на некоего знакомого… Хреновый из меня художник.
- Хреновый из тебя художник. – Денис подсаживается, ставит кофе.
Молчим. По набережной идет высокая и задумчивая барышня. Мы задумчиво пялимся.
- Это самое… Так начинаются все его истории. Вранье сплошь. К тому же это я уже слышал. Бармен он еще не оченьский. Кофе неплохой делает, а истории тупые. Так и говорю. Кроме того, говорю, у тебя пишется плохо, и хемингуэй у тебя вообще ничего не написал бы, так и помер бы журналистом… Ты бы хоть налысо постригся, говорю, на бармена больше похож был бы…
Денис фыркает в чашку. А в кафешку, оказывается, уже входит давешняя барышня. Красивый профиль, волосы вьются. Немедленно вспоминаю, как Хэмингуэй писал рассказ и в зале сидела красивая девушка, и кого-то ждала. Где чертовы салфетки?
Барышня что-то спрашивает у Дениса и уходит. Потомки, видимо, лишились прекрасного рассказа.
Я провожаю взглядом. Денис скалиться.
- Слюни подбери – говорит.
- Не буду к тебе ходить – говорю, – красивые девушки не хотят у тебя сидеть, и я не буду.
Я рассказываю Денису, как в кафе ждала кого-то красивая девушка, а Хэмингуэй написал очень хороший рассказ.
Да ну тебя с твоим Хэмингуэем, запарил уже. А девочка ко мне ходить будет.
- С чего это?
- Спрашивала спортивную школу. Тренер. В перерыв – куда пойдет, а?
- Неизвестно еще.
- Это тебе неизвестно. У меня глаз наметанный.
- Тогда буду ходить.
А вдруг? Дело ж не в девушке. Просто я люблю Хэмингуэя. Я рассказываю, как могу, про корриду, про непобежденного.
- Дашь почитать – говорит Денис. – А лучше сам напиши, - он шевелит пальцами, - такое.
Пора идти. Поднимаюсь по улице вверх, выхожу из парка.
Думаю, дело было не в Париже и не в весне. Праздник который с тобой – это что-то другое.