На этой фотографии - фактически первая в мировой истории архитектуры постройка в стиле "конструктивизм". Автор данного убожества (выдаваемого ныне за едва ли не гениальное "произведение искусства") - американский архитектор Франк Ллойд Райт. Постройка именуется "дом Роби", расположена в Соединённых Штатах, в Чикаго, и датируется 1909 годом. Именно 1909, это не опечатка.
Архитектура, как одна из отраслей искусства, включает в себя две неотъемлемых составляющих: конструкцию и художественное решение. Это аксиома.
Странные нигилистические наклонности Франка Райта, стремление избавиться от художественной составляющей в своём "творчестве", прослеживаются уже с 1890-х годов. В различных его постройках то там, то здесь появляются отдельные архитектурные элементы, которые позднее будут классифицированы как "конструктивистские" - характерными признаками этого стиля являются исключительно прямые линии и углы, хаотическое нагромождение абстрактных объёмов, полное отсутствие какого-либо декора как фасадов, так и интерьеров.
Однако, окончательное отречение от искусства состоялось у Райта именно в 1909 году, декларацией чего и является "дом Роби" - если так можно выразиться, первое произведение антиискусства, целиком выдержанное в этом "стиле".
С этого момента медленно, но верно, началось распространение подобных деструктивных тенденций по всему миру. Захватив США, Францию (ле Корбюзье, "прославившийся" своими уродливыми и противоестественными "домами на ножках"), Германию, Нидерланды, после 1917 года данное направление проникло в Россию. Здесь, в силу контекста революционных событий, оно было совершенно безосновательно переинтерпретировано как якобы авангардное направление пролетарской архитектуры и стало восприниматься как стиль, навеянный "революционной романтикой" и "пролетарской эстетикой". Содержание явления, однако, от этого не изменилось. Стоит особо отметить, что дома Райта или, например, ле Корбюзье строились вовсе не для рабочих, а для очень и очень богатых людей своего времени.
"Конструктивистские" постройки Весниных, Никольского, Троцкого, Левинсона по-прежнему представляли собой обыкновенные утилитарные сооружения - претенциозные, но лишённые даже первичных архитектурных признаков. Пережить и перебороть это антихудожественное течение удалось лишь к середине 1930-х годов, когда российские архитекторы (самые известные из них - Жолтовский, Фомин, Иофан) вновь обратились к историческому культурному наследию, в частности, к классике, творчески его перерабатывая и создавая целое архитектурное направление, известное сейчас как "сталинский классицизм". Это было уже 3-м римэйком данного стиля в мировой истории архитектуры.
Должная оценка нигилистическим тенденциям в российской архитектуре 1920-х - начала 1930-х годов была дана уже где-то к 1934-1935 годам. Большая советская энциклопедия впоследствии сформулирует понятие "конструктивизма" следующим образом:
"Формалистическое направление в буржуазном искусстве, развившееся после первой мировой войны... Антигуманистический по своей природе, враждебный реализму, К. является выражением глубочайшего упадка буржуазной культуры... К. полностью отрицает идейно-познавательную роль искусства и его образность и подменяет художественное творчество "выявлением конструкции" (отсюда название "К."), голым техницизмом... Для К. характерно нигилистическое отрицание художественного наследия, прикрываемое псевдоноваторством..." (БСЭ, т. 22, стр. 437).
С конструктивистским примитивизмом в России было покончено на 25 лет вперёд.
В то же время на Западе на базе "конструктивизма" сформировалось целое огромное направление, получившее название "функционализм", которое по сути дублировало все принципы формообразования "конструктивизма" (всё те же прямые линии и углы, отрицание декора, агрессивное противопоставление естественным формам окружающей природной среды). В Россию эти тенденции регресса в архитектуре вновь проникли лишь в 1960 году, после чудовищного по своим последствиям хрущёвского постановления "об излишествах в архитектуре". Квинт-эссенцией конструктивистско-функционалистских принципов формообразования стали растиражированные во многих миллионах экземпляров российские "хрущобы", а затем - "корабли" и т. п.
Эпоха массового крупнопанельного домостроения отбросила Россию далеко назад. Всякое творчество архитектора как художника оказалось под запретом на долгие десятилетия. Фактически, роль архитектора оказалась сведена к роли рядового инженера. Вновь был провозглашён базовый принцип активного противодействия нормам архитектурной эстетики и экологии городской среды, были свёрнуты кирпичные заводы, производящие экологически чистый строительный материал.
Бетон, в отличие от кирпича, не обладает высокими теплоизоляционными свойствами, материал не порист - дом не дышит, экранирует магнитное поле Земли, не позволяет снимать с человека общее электростатическое напряжение - отсюда дискомфорт, головные боли, недомогание, простудные заболевания. Типовые бетонные «гробы», окружённые гигантскими захламлёнными пустырями и промзонами, явили собой катастрофическую деградацию городской среды, обезличили её. Такие "пейзажи" вгоняют в уныние и отчаяние, порождают суицидные настроения.
Сама жизнь в условиях этой бесчеловечной нигилистической среды вызвала небывалый рост немотивированной жестокости, агрессивности, преступности, самоубийств, особенно среди молодёжи. Это доказанные факты, подтверждённые статистикой, вплоть до того, что удельный вес этих явлений и темпы роста их числа в новых районах заметно выше, чем в старых, дореволюционных или сталинских. Причём это касается всего спектра антиобщественных деяний - от убийств до расписывания стен матерщиной.
Но не только в этом беда. Патологическая псевдоархитектура бьёт не только по психике, но и по физическому здоровью человека, разрушая наш самый важный канал восприятия мира - зрение. Не так давно в медицине появилось новое направление, занимающееся изучением видимой среды как экологического фактора, называемое видеоэкологией.
Работы доктора биологических наук В. Филина по исследованию механизма быстрых движений глаза - саккад (они отличаются от медленных - когда человек следит за движущимися предметами) позволили сделать интересные, но одновременно и тревожные открытия. Оказывается, длительное пребывание человека в искусственно созданной видимой среде, обеднённой, в отличие от естественной, зрительными элементами, способно серьёзно подорвать зрение. Такое обеднённое видимое поле называется гомогенным (однородным).
В условиях современной градостроительной практики в видимом поле человека оказывается очень много гомогенных полей. Это голые стены огромных размеров, глухие заборы, подземные переходы, асфальтовые покрытия. Таких полей достаточно много и внутри помещений, начиная от гладкой входной двери квартиры и заканчивая кухонной мебелью, облицованной одноцветным пластиком. При взгляде на пост-индустриальное здание глазу не за что зацепиться. Это становится сигналом для саккадического центра (в головном мозгу) к переходу на новый, напряжённый режим работы в поисках «точки опоры». Но и такой режим не приводит к желаемому результату, и у горожанина возникает чувство дискомфорта. Длительное пребывание в гомогенной среде приводит к головным болям, тошноте, нарушению зрительного восприятия, а в конце концов - к глазному заболеванию. Особой опасности подвергаются дети с наследственной предрасположенностью к амблиотии и косоглазию.
Не меньший вред наносят человеку и «агрессивные поля», состоящие из большого числа однородных элементов, равномерно расположенных на поверхности (например, чёрные точки на белом фоне). Одинаковые окна на огромной стене, квадратные плиты на тротуаре - это не что иное, как «агрессивные поля». Эти поля, а также господство прямых линий и углов, большое количество огромных плоскостей, статичность большей части объектов, резкие контрасты в современной пост-индустриальной «архитектуре» провоцируют психические заболевания.
Можно поэтому утверждать, что декор зданий имеет не только эстетическое, но и функциональное значение, а адепты конструктивизма и функционализма своим антихудожественным «новаторством» создали новую угрозу не только архитектурной среде городов, культурному наследию, но и душевному и физическому здоровью горожан.
Сегодня от дегенеративной в своей примитивности инженерии "хрущоб" и "стекляшек" мы переходим, увы, не к возрождению архитектуры, а к воинствующему капиталистическому урбанизму. И если Запад уже давно практикует у себя то, что нельзя назвать иначе как «инфернальная архитектура», то теперь такая перспектива ожидает и нас.
Формы этой псевдоархитектуры уходят своими корнями всё в то же "конструктивистское" фантазирование Франка Райта, принципиально противопоставлены природным формам и подчас представляют собой ещё более шизофреническое нагромождение конструкций (лондонский "огурец" Фостера, "танцующий дом" в Праге, проект "мусорного мешка" Перро). Всё это выдаётся за высокое неординарное (элитарное) творчество, этакий полёт новаторской мысли. Такая, с позволения сказать, "архитектура" ударит по общественному здоровью ещё сильнее, чем советский примитивизм: мы ощутим те последствия, которые давно ощущает Запад.
Дурную книгу можно отложить, от картины отвернуться. С архитектурой сложнее, создавая свои произведения в открытом публичном пространстве, архитектор тем самым навязывает их и свои идеи обществу. Поэтому мера ответственности архитектора несоизмеримо выше, чем скажем, живописца или поэта - а значит, проектируя любую новую постройку, необходимо отдавать себе отчёт в том, что плоды авторского воображения будут населены живыми людьми, и от архитектора зависит, превратится ли жизнь этих людей в кошмар или, наоборот, станет незаметно подпадать под влияние красоты.