Прогулка (Так, где же это было?)
Жаркий летний воскресный день подходил к концу. В Москве было душно и он изнемогал от этой духоты в своей небольшой комнате, где пространство заполняли шкафы, набитые книгами, а стены закрывали старые пыльные ковры. В комнате было тесно и одиноко, и его потянуло на улицу, побродить по центру, потолкаться среди людей. На сердце была какая-то непонятная тяжесть, его угнетало смутное беспокойство, причина которого была ему неясна. Он быстро оделся и выскочил на улицу в надежде, что наступающий вечер принесет прохладу и облегчение, а прогулка принесет успокоение и вернет ему душевное равновесие.
В кафетерии, расположенном в подвальчике, напротив, продавали кофе, коньяк и бисквиты, но, в основном, там составлялись кампании, чтобы распить «четвертинки» и «поллитровки». Затем ему попался магазин-автомат, где он взял «две по сто» белого вина. …
Узкие улочки, с оштукатуренными стенами двухэтажных домов, незаметно переходили в переулки, которые разбегались в разные стороны, куда-то сворачивали, неожиданно круто бросались под гору, а потом карабкались вверх к какому-нибудь остатку крепостной или монастырской стены. Вперемежку с домами попадались церкви такие же белые и оштукатуренные. Реже встречались почерневшие от времени деревянные с резными наличниками окон одноэтажные и двухэтажные домики с марлевыми занавесочками и горшочками с геранью за стеклами.
В этом лабиринте донеслась удивительная музыка, которая привела к площадке с эстрадой, огороженной решеткой. Было много детей… Позже он вышел на маленькую тихую улицу с громадными липами… Белый мохнатый пудель по кличке Чап в подворотне выпрашивал монетки, стоя на задних лапах. Маленькая девочка с искалеченными ногами шла по улице и пела громко что-то очень бодрое, наверное услышанное от взрослых. Дворы на улице были застроены сараями, маленькие, сумрачные, глухие с несколькими деревьями и врытыми в землю столами для домино.
Фантастический вечерний город разворачивался перед ним. Он бродил, исступленный и будто обезумевший. Что-то было в его лице, потому что таксисты на маленькой площади кричали какому-то «фараону», указывая на него: «забери его, набросится, забери его, стекла будет бить».
Он не помнил, как попал в кино, где всю картину смотрел не на экран, а наблюдал двоих: парень требовал, она уступала. Выскочив из кинотеатра, он заспешил домой и, ворвавшись в комнату, не раздеваясь, стал с нетерпением звонить Кате…
Через сорок лет ему попался на глаза мелко исписанный клочок бумаги, и он с большим трудом стал восстанавливать картину и место его фантастической прогулки по Москве. Так, где же это было? И была ли она на самом деле?