Чтобы не приумножать мирскую печаль, я решила больше никому не рассказывать о своей болезни, а то мне же ещё приходится всех утешать. Успокаивать, брать за руку и поглаживать по плечу.
- Не плачьте, - говорю я им,-я ведь ещё жива. Вот сижу и разговариваю с вами.
- Ну, как же ты? Как же? Мы не верим. Это ошибка. Как ты живёшь?
-Ничего, живу. Хорошо сплю и ем с аппетитом. Пока у меня ничего не болит. Никто не может отобрать у меня радость жизни. Радость весеннего утра. Прогулок по городу, простых привычных разговоров. Вечернего затянувшегося чаепития. Правда, две недели я ничего не могла написать, ни строчки.
А теперь я буду писать понемногу. Как всегда, о том, что вижу и чувствую.
Но люди сморят на меня, как будто я уже немножко ТАМ, уже отделена от них невидимой стеклянной стеной. Нельзя быть немножко ТАМ. Пока ты здесь, ты только здесь. И нужно вести себя соответственно.
Иду за результатом биопсии, который мне уже известен. Весна, ветер, пыль, шумный Литейный.
У врача-морфолога смущённое лицо.
- Посидите тут в креслице. Я напишу заключение. Пока он пишет, я рассказываю ему, что всех утешаю, что не хочу ощущать себя «за стеклом». Мне на мобильный звонят мои больные, я им нужна, даю советы, обещаю в ближайшее время появиться.
Морфолог улыбается, рассказывает мне историю о блондинке и её восточном муже.
Блондинка с мужем пришла возмущённая: «Что это вы мне тут понаписали?»
Врач смотрит на справку: «К сожалению, написал, что увидел, серьёзный диагноз.»
«Причём тут это! Мне 35 лет, а вы написали 36, это же полное безобразие. Исправьте немедленно!» Муж:"Что это вы себе позволяете!"
Мы смеёмся, потом оказывается, что мне нужно проконсультировать родственницу морфолога. Начинается наш обычный живой медицинский разговор. Я разбиваю невидимое стекло. Живое о живом.