Здравствуйте, я – президент Соединенных Штатов Америки. Мы хотим захватить Россию, захватить ее природные ресурсы. Хотим поступить с ней намного хуже, чем поступили с Югославией в конце XX века. Именно поэтому наши военные базы все ближе и ближе подползают к российским границам. В идеале нам бы хотелось уничтожить весь славянский народ. Стереть его с лица Европы, Сибири и Дальнего Востока.
Сейчас я лечу на самолете в Москву, чтобы обсудить с правительством России планы, касающиеся установки наших ракет-перехватчиков и радара на территориях Чехии и Польши соответственно. Кстати, это тоже славянские народы. Их мы потом так же, как и русских, сотрем с лица Земли либо возьмем в рабство - просто они пока этого не понимают или отказываются понимать.
Когда мы организуем в Восточной Европе третий позиционный район противоракетной обороны США, ядерные ракеты России не смогут долететь до наших городов и городов Западной Европы, а, значит, мы можем напасть на Россию и захватить ее нефть и газ. Особенно нам интересна нефть, ведь почти все главные мировые запасы прямо или косвенно находятся под нашим контролем.
Российский президент, конечно же, попытается меня отговорить от установки ракет на грядущей встрече, и, наверное, предложит что-то взамен. Я в свою очередь рассмотрю его предложения, и, возможно, пойду на уступки, которые будут выгодны Америке, но все это будет временно и исключительно в интересах США. Рано или поздно мы все равно выполним свой план. Это вопрос времени и, безусловно, больших денег.
Здравствуйте, я – президент Кот-д’Ивуара, ну, или Берега Слоновой Кости – как вам будет удобнее. Наше небольшое государство, находящееся в Западной Африке, вообще, мало кому известно. Нападающего «Челси» Дидье Дрогба знают больше, чем меня. Поэтому я с трудом осознаю, что лечу в Россию. Это очень-очень странно и с трудом поддается пониманию.
Я знаю, что в России живут только белые люди, а моя страна располагается возле Гвинейского залива, когда-то получившего название «могилы белого человека». Единственное, чем вы всегда гордились и гордимся - так это тем, что мы живем практически в центре мира, потому что в Гвинейском заливе пересекается экватор и нулевой меридиан.
К тому же Кот-д’Ивуар – не самый бедный клочок черного континента. У нас помимо золота даже добываются нефть и газ. Но главное на данный момент – совсем другое. Главное – это тантал.
Благодаря именно этому серому металлу я получил приглашение в далекую северную страну, где, по словам моей администрации, белые сейчас не только люди. Говорят, там все белое, потому что наступила зима. Все покрыто каким-то белым порошком, белой замерзшей водой. Этот порошок там все называют снегом.
Извините, я отвлекся. Итак, тантал. Недавно одному из российских олигархов кто-то подарил кольцо. Причем это кольцо было обработано как раз танталом, который способен образовывать на поверхности изделия прочные пленки оксида совершенно любого цвета. Его жене так понравилось украшение, что у нее появилась безумная идея открыть ювелирную лавку, торгующую различной драгоценной мелочевкой, обработанной танталом. Мол, это окупится. Мол, это будет ее эксклюзив.
Если женщине что взбредет в голову, то ее уже не остановить. Хочу, говорит, и все. Я же думаю, что в самой большой стране мира с рынком драгоценностей все более чем в порядке и без тантала.
Вообще, мое государство является всего-навсего лишь одним из основных поставщиков ананасов в Россию, поэтому отказаться от предложения продавать что-то еще мы просто не могли. Теперь мне предстоит личная встреча с президентом России. Конечно, народам обоих государств скажут, что мы будем развивать экономическое сотрудничество, будем обмениваться международным опытом, расширять товарный оборот и обмениваться культурными достижениями. Но, как мы знаем, дело совсем в другом.
Здравствуйте, я – Ваня. Завтра я пойду в школу. Первый раз в первый класс, потому что завтра первое сентября. Я очень волнуюсь, ведь завтра все для меня будет новым: ребята, учителя, классы, портфель, уроки. Завтра наступит новый этап моей жизни. Я очень волнуюсь, ведь мне хочется прийти на утреннюю «линейку» бодрым и свежим. Хочется выспаться, чтобы мои будущие одноклассники увидели меня радостным и улыбчивым. Мне очень-очень хочется, чтобы они хорошо приняли меня, потому что от первого впечатления зависит очень многое.
Поэтому я искренне не понимаю, почему мы никуда не двигаемся. Мы стоим на одном месте уже очень-очень долго. Может - час, а может - больше. Внутри чрезвычайно душно, снаружи – тоже. Дневное солнце печет - будь здоров. Из-за этого я очень нервничаю. Если мы будем так стоять дальше, то дома я окажусь поздно и не смогу выспаться. Значит, завтра на «линейке» я буду сонным и неприветливым. Значит, обо мне подумают плохо. Значит, я заплачу. Значит, меня посчитают ревуном и нелюдимым мальчиком. Я готов заплакать прямо сейчас.
Здравствуйте, мы – цветы. Мы росли на одной из дач, а потом какая-то женщина срезала нас. Когда грубые, острые ножницы, управляемые ее нежными руками, прикасались к нашим стебелькам, мы слышали, что нас повезут на какой-то праздник. Кажется, люди называли его первым сентября. На празднике хорошо. Там будет много таких же цветов, как мы. Букеты, букеты, букеты… Настоящий цветочный рай! И те, кто думает, что первое сентября – это праздник первоклассников, ошибаются. Это праздник цветов, праздник для цветов. Для школяров – это первый день новой жизни, для нас – последний день всей жизни. Слышите: «Всей!» Поэтому пересмотрите свои взгляды на ежегодное торжество.
Мы хотим быть самыми красивыми и стойкими, потому что это последний день нашей жизни. После него каждый из нас погрузится в состояние комы в вазе с водой. Затем, через несколько часов – а если повезет, то дней – мы завянем, и нас выкинут на помойку, где нам останется только гнить. Так что последней день жизни цветка – самый-самый важный. Мы хотим быть самыми-самыми красивыми! Хотим, чтобы наш сопровождающий – все его зовут Ваней – был лучше всех, ведь мы – самые лучшие. Хотим, чтобы все ахнули, когда увидели его букет.
И нам очень непонятно, почему процесс гниения должен начаться прямо сейчас. Почему температура воды в пластиковой бутылке, в которой мы находимся, постоянно увеличивается. Почему вокруг практически не осталось свежего воздуха, а присутствуют только духота и выхлопные газы. Если ничего не изменится, то не доживем даже до ночи. Значит, Ваня останется без букета. Значит, он не будет лучшим. Значит, мы не будем лучшими.
Мы не хотим умирать сегодня – мы хотим умереть завтра.
Здравствуйте, я – Марина. Я сижу в этой чертовой белой машине с красной полосой. На крыше мигают синие проблесковые маячки, а откуда-то из моторного отсека раздается сирена. Но это не помогает. Мы стоим на месте. Черт возьми, мы не продвинулись ни на один метр.
Прямо передо мной лежит мой отец. Он умирает. Приехавшие врачи пытались спасти его самостоятельно, но сказали, что их сил недостаточно, что без больницы он не выживет. Мой отец умирает.
Черт возьми. Мы же были в нашем загородном доме в обычнее выходные. Хотели проводить уходящее лето. А в воскресенье у папы случился сердечный приступ.
Я держу папу за руку, а по моим щекам катятся слезы. Я рыдаю. Я люблю своего отца. Я очень-очень люблю его. Я держу его за руку – за руку высококлассного инженера. Инженера от Бога. Эти пальцы с помощью карандаша вывели на сотнях листов бумаги сотни чертежей. Ручка, обжатая его ладонью, написала тысячи, а может миллионы формул. Именно благодаря этой руке мы все спим спокойно по ночам, ведь мой отец – автор современного ракетного щита России. Он – главный творец ядерной обороны нашей родины. Он – великий человек. Таких людей надо еще поискать.
А теперь он лежит передо мной и умирает. Лежит внутри автомобиля скорой помощи, устройство которого и в подметки не годится тому, что придумал он. Его великие пальцы начинают холоднеть.
А я? Что я могу сделать сейчас? Я просто рыдаю. Я держу его за руку и просто рыдаю навзрыд. Я не понимаю, откуда здесь столько машин. Здесь – на пятиполосной дороге без светофоров! Господи, помоги мне! Господи, спаси папу! Господи, у меня остался только ты…
Здравствуйте, я – Бобик. Не знаю, кто мне дал такую идиотскую кличку, но мне на это наплевать сейчас. Я хочу писать. Мой мочевой пузырь раздулся до невероятных размеров. Если меня еще столько же не будут выпускать на улицу – а меня не выпустят до дома, то я описаюсь прямо здесь. Меня не выпустят, потому что хозяева просто не поймут, что меня надо выпустить. Если я буду тихо скулить – меня просто начнут гладить и успокаивать. Если буду лаять и громко выть – дадут по шее.
Если же я пописаю прямо на сиденье, то мне дадут не только по шее. Они дадут по всему мне. Ударят так, что мало не покажется. А, возможно и вполне вероятно, выгонят. За окном, между прочим, минус. Меня же просто выбросят и забудут. Ведь глава семьи – здоровенный мужик, не любящий собак. Меня взяли исключительно из-за желания его молодой жены, которой нужна была игрушка. Я – живая игрушка. А этот детина так назвал меня… Меня – йоркширского терьера. От всех этих мыслей я готов обоссаться прямо сейчас.
Здравствуйте, я – Лена. Меня всю просто разрывает изнутри. Еще полчаса бестолкового стояния в пробке и моя жизнь будет переломана пополам. Именно переломана, потому что по-другому я не могу сказать. Может, это эмоции. Может, что-то еще. Но я не хочу, чтобы так было.
Позавчера я познакомилась с парнем моей мечты. Или, точнее, он познакомился со мной. Я так долго этого ждала… Не год и не два… Мы обменялись номерами телефонов, и я уехала с родителями в деревню, чтобы помочь. Помочь убраться, помочь по огороду, помочь с платежами. Им больше некому помогать. У них есть только я.
Я работала. Работала, моталась с утра до ночи. Я устала как собака, но мы сделали все. Сделали все спешно, чтобы я успела вернуться, чтобы еще раз его увидеть, ведь сегодня вечером он улетает в командировку на полгода. На полгода! Только вдумайтесь!! На полгода!!!
Вы знаете, как важно увидеться еще один раз до его отъезда? Иногда бывает так, что второй раз намного важнее, чем первый. Это вам не телефонный разговор. Вы видите человека вживую. Это совсем другое. Это единственное. Это ничем не заменишь…
Я кусаю ногти. Я ерзаю на месте. Родители знают, что со мной происходит, поэтому им нечего сказать. Они молчат. Я вся на нервах.
О какой демографии может идти речь? Засуньте свою демографию между двух полос двойной сплошной. Это моя жизнь, а не чья-то. Я хочу быть счастливой.
Мой отец перестал дышать.
Зима. Мы выезжаем из ворот аэропорта. Господи, здесь все белое. Белое падает прямо с неба. Мы поворачиваем и выезжаем на шоссе. Господи! Я никогда не видел такой дороги! Она вся белая! На ней нет ни одного следа от машины. Мы едем по ровному белому полотну. Вокруг сыпет снег. О, Господи! Это воспоминание останется со мной на всю жизнь.
Медсестра берет электрошок и выпускает заряд. Папа дергается и подпрыгивает вверх. Но это не помогает. Он уже весь холодный. Он не дышит. Еще заряд. Еще. Еще. Он не дышит. Он умер. Моя голова падает ему на грудь, и я снова начинаю рыдать. Я кричу. Я больше ни о чем не прошу Господа Бога. Я бью руками о каталку, рыдаю навзрыд и кричу. Водитель выключает сирену, выключает маячки. Они больше не нужны.
Лето. Мы выезжаем из ворот аэропорта. Теплое солнце играет своими лучами на моем железном звездно-полосатом значке. На синем фоне поблескивает каждая белая звездочка; каждая красная линия, каждая белая линия – все играет летом. Я с трудом пытаюсь вспомнить название аэропорта. «Вну-оково» или «Вноково»… Наш автомобиль выезжает на шоссе. Я смотрю влево и вижу пустую трассу. Водитель на идеальном английском обещает домчать нас с ветерком до центра города. Потом я смотрю вправо и вижу реку автомобилей, которую плотиной перегородили русские полицейские машины. Рядом стоят сами полицейские и о чем-то разговаривают Я считаю ряды. У меня получилось пять полос. Пять полос обездвиженных авто. Я сосредотачиваю взгляд, но не могу разглядеть исток этой реки. Я лишь вижу, что некоторые водители вышли из машин и смотрят в нашу сторону. Мне как-то не по себе. Хорошо, что мы повернули налево.
- Папа, папа, а почему мы так долго стоим на одном месте? – не выдержал встревоженный Ваня.
- Не знаю, сынок. Скорее всего, к нам прилетел очень-очень важный для России человек.