Всякий раз, когда случается вспоминать раннее детство, я ощущаю себя неким анахронизмом, ходячим музейным экспонатом, потому что память моя сохранила мир, полный таких древних артефактов, которые современному поколению, избалованному благами цивилизации, представить трудно.
В деревне не было ни газа, ни электричества.
Из предметов «технического и культурного назначения» – керосиновая лампа, тяжеленный угольный утюг, угольный же пузатый самовар, черная тарелка репродуктора… Погреб с успехом заменял холодильник, примус и русская печь – газовую плиту.
Единственный телефон - в правлении колхоза. По нему звонили из района: «спускали» план посевной или требовали отчета. В остальное время трубка молчала….
«Лампочкой Ильича» селян осчастливили в октябре 1965 го, когда я училась во 2м классе.
Впрочем, я отвлеклась. Хотела ведь рассказать про другое – про запахи
Из самых ранних воспоминаний – жаркий летний день и запах меда. (Дед держал пасеку). Пчелы снуют каждая к своему летку, гудят на липах и цветах, близко кружатся над моей головой.
-Не бойся их, Светочка, - бабушка ведет меня за руку мимо пасеки, - ручками не маши и громко не разговаривай, они и не тронут. Заняты они, работают, труженицы.
От бабушки пахнет парным молоком и тестом - она только что вынула из печки румяные пресняки с картошкой. А идем мы в огород за овощами и зеленью на обед. Свежий укроп издает резкий приятный запах. Это запах лета, тепла и деревни
В один из июльских дней на дворе появляется запах овечьей шерсти. Взрослые стригут лохматых овец смешными длинными ножницами. Животные брыкаются и жалобно блеют, но их все равно валят на землю, спутывают ноги, и они покорно лежат, вытянув в сторону испуганные непонимающие мордашки.
…Дивно пахнут лесная земляника и малина; маленькие, словно на подбор, белые грибочки.
А вот и сенокос. Бабушка ловко навивает на телегу высоченный воз, и дед подсаживает меня к ней наверх. Ехать так – сплошное удовольствие, с высоты кажется, что виден весь мир, и я гордо плыву над ним, как в облаке, купаясь в неповторимом аромате свежего сена…
Приходит осень – пора солений, заготовок, уборки урожая.
Дед рубит душистый можжевельник для запарки кадушек – в те времена он рос в изобилии, и не был еще занесен в Красную книгу.
Утром приходит бригадир. Бабушка на пенсии, но в колхозе страда, и ее просят помочь, предлагая работу по перевозке картошки, чтобы она могла без особых помех взять с собой малолетнюю внучку.
«Тетя Шура, надо бы сегодня поработать», - с порога говорит бригадир.
«Пояботать, пояботать! – не дав бабушке и рта раскрыть, ворчливо, как взрослая, отвечает сидящая на лавке маленькая Светланка. – А ябонка куда девать?!»
Этот любимый в семье перл «собственного производства» я знаю только по рассказам старших. Но вот конюшню и смирную кобылу Майку отлично помню сама.
Длинное помещение разделено на стойла. В каждом кормушка для сена и овса, наверху на крюке сбруя, рядом табличка с именем лошади. В конюшне особенный и совсем не противный запах – смесь конского пота, сена и навоза. Бабушка запрягает кобылу, и мы едем в поле. Мужики грузят на телегу мешки, от которых сильно пахнет картошкой, бабушка взмахивает вожжами: «Но, пошла!», и Майка смешно фыркает, прядает ушами, начиная движение. Тяжело груженая телега медленно пересекает перепаханное поле, пахнущее свежей землей, и въезжает в небольшую рощицу, где витает дух прелой листвы и осенних грибов.
А зимой – чарующий запах новогодней елки, от которого замирает в предвкушении праздника сердце ребенка. Зеленую красавицу отец приносит прямо из леса, тогда еще не было таких строгих мер за незаконную порубку. Я прыгаю возле елки в чистом восторге, и нет в моей душе ни малейшей жалости к погубленному деревцу. Понимание ценности жизни придет позднее, а пока я радостно участвую во всех этапах установки и украшения елки – распаковываю пахнущие пылью прошлогодние газеты, в которые бережно завернута каждая игрушка, подбрасываю в воздух невесомый «дождь», раскладываю на нижних ветках комочки ваты, изображающие снег…
В бумажном кульке с гостинцами непременно отыскивается маленький зеленый мандарин, резкий чужой запах которого навсегда соединяется в детском сознании с приходом нового года.
Весной взрослые тщательно моют дом; весь, начиная с потолка, полатей и бревенчатых стен (обоев тогда в деревне не знали). Гладкие доски трут добела песком и мылом, белят известкой печи. Работа долгая и трудоемкая, длящаяся до 2-3 дней, зато пахнет вымытый дом совершенно иначе – свежей побелкой, чистым деревом, только что отутюженными ситцевыми занавесками. Зимние рамы вынуты, и с улицы властно вторгаются в комнаты сильные всепроникающие запахи, метко названные в народе «весенним духом».
Запахи освобожденной от снега земли…
Набухающих почек тополя…
Талой воды…
Смело пробивающейся к теплу и солнцу новорожденной зелени…
Запахи жизни.
На снимке: Здесь когда-то была деревня моего детства...