Скитальцы, глава 9. Погоня

               


      Следуя указаниям зеленой стрелки в янтарном медальоне, беглецы выехали на крутояр. Внизу бурлила быстрым потоком многоводная река. С увала открылись сизые, туманные дали. За холмистой густой тайгой, на другом берегу реки, маячили далекие горы. Правый склон увала, в сторону реки, чернел гарью прошлогоднего пожара.
Спешились. Матвей, сидевший на крупе лошади позади Степана, со стоном повалился на землю.
      - Что, Мотька, опять помирать собрался? Или сиделку натёр?
      - А ты нет? У этой клячи не спина, а рашпиль. Всю дорогу как пилой по живому.
      - Оставь его, Стёпа. Сам ты, я вижу, тоже рукой ягодицы поглаживаешь. Без седла, в охряпку, да без привычки – не каждый выдержит. После такой езды мы все, на какое-то время, инвалиды. А уходить надо. На заимке нас уже давно хватились. Да и коней тоже. Погоня будет – это факт.- Горин осмотрелся. Путь по склону к реке преграждали завалы обгорелых древесных стволов: -Одно остается – плот ладить, да вниз по матушке по речке. Авось вывезет. Нам как раз стрелка показывает вниз по течению. Топор у нас есть. Да и веревка с вожжами пригодится бревна связать, а на гари подходящий материал выберем.
Лошадей за ненадобностью отпустили на волю. Они тут же, отмахиваясь хвостами от оводов и всхрапывая, принялись щипать зеленую травку.
Работа спорилась. Стоя по колено в воде, беглецы уже увязывали последние поперечные крепи. Но тут из леса донесся собачий лай.
      - Надо уходить,- забеспокоился Горин, - Осеня, Матвей, живо на плот!
Наверху показались собаки. Степан выскочил из воды и бросился по крутому берегу к заготовленным шестам.
      - Степан, ты куда? Не успеешь! – кричал взволнованный Силыч.
      С увала, под уклон, вздымая угольную пыль, мчались, завывающие в азарте погони, разъяренные псы. Степан схватил пару шестов и, волоча их по земле, опрометью кинулся к реке.
      Под тяжестью людей плот осел на песчаное дно. Степан и Горин спрыгнули в воду и принялись торопливо сталкивать неуклюжее сооружение на глубину. Взбешенные собаки скачками приближались к кромке воды, но плот уже подхватила быстрая река. Пловцы, торопливо направлявшие его, как можно скорее и дальше от берега, наконец, взобрались на играющие, как клавиши бревна. Собаки в бессильной ярости метались на берегу, потом бросились по песчаной отмели вслед за беглецами, но их остановила возвышающаяся из глубины реки высокая скала крутояра.
      Матвей, сидя на корточках с закрытыми глазами, мелко трясся от страха и тихонько бессвязно подвывал.
      - Ты что, Мотя, испугался? – участливо спросил Горин.
      - Ага. Я думал, они вот-вот догонят Стёпу и укусят.- Осеня залилась громким смехом,- Эти бы еще как укусили! Не приведи Боги.
Несуразность ответа Матвея всех развеселила и сбросила нервное напряжение. Все громко расхохотались. Лишь Матвей, не понимая над чем, смеются, растерянно улыбался.
      Стражники и Охрим, спешились на вершине увала.
      - Эвона! Наши Карько и Буланко пасутся!- обрадовался мужик. То-то, тятька будет рад.
      Внизу, под обрывом бесновались невидимые сверху собаки.
      - Видать, достигли, псы-то, беглых. Как бы не порвали. Товар испортят,- забеспокоился Охрим. – Они у нас до беглых шибко люты.
      - Рано радуешься. Глянько вон туда,- указал Семен на реку левее скалы. – Добыча-то уплывает! Постой-постой, а ведь тятька-то твой прав. Четверо их. Тьфу ты, да никак четвертая-то баба! Вот тебе, «екира-мара и фунт пряников напополам с придурками». Выходит, Охрим, это она вас с братаном ночью облапошила! Ну и дела.
      Мужик подбежал к обрыву и глянул вниз. В этот момент с плота раздался громкий хохот. Беглецы смеялись над Матвеем.
      - Эх, язви их в душу! Ещё и смеются гады. – Обозлился, Охрим и, вскинув тяжелое ружье, с маху выстрелил. – Один из беглецов рухнул на бревна плота. Остальные растерянно смотрели вверх. Неуправляемый плот развернуло на быстрине и унесло за скалистый поворот.
      - Чего же ты, паскуда, наделал! – выругался стражник Семён. Считай, что ты свою долю ополовинил. Мы их и так голыми руками возьмем. На Волокушиной шивере плот не пройдёт, его намертво посадит на мель. Нам бы только поспеть. Большой круг придется сделать – болото обойти.
Стражники вскочили на коней.
      - Эй, Семён, погоди, - заторопился, Охрим, - с конями-то чё мне делать?
      - А это уж твоя, с тятькой Сидором забота. По мне ты их хоть косолапому страви, хоть лешаку на потеху отдай. Надо торопиться, как бы беглые не ушли.
Вернулись сконфуженные собаки. Неудача смирила волкодавов, и они покорно позволили взять себя на сворки. Охрим, растерянно, смотрел, то на пасущихся коней, то вслед удаляющимся стражникам.
      - А, лешак с ними! Поди, не пропадут, - махнул он рукой, вскочил в седло и, держа на длинных сворках собак, стал догонять стражников.
Грохнул выстрел и Матвей рухнул вниз лицом на бревна. Осеня замерла в испуге. Ей никогда не приходилось видеть и слышать выстрел из ружья. Неуправляемый плот крутился в струе сильного потока. Его то заносило под пенные основания скальных «бойцов», то отбрасывало прочь, то гулко ударяло о подводные камни. Степан бросился к пострадавшему, перевернул на спину, растегнул куртку и стал искать рану. Крови не было.
      - Степа, а меня разве не убило? – слабым голосом простонал Матвей.
      - Ну, Мотька, и выдаешь ты фокусы! – Степан сел на мокрые бревна.- Нешто можно так трусить? Ей Богу, ты, когда ни будь, со страху, по настоящему концы отдашь
      - Дак, Степа, он же дуло направил прямо на меня. Я же не слепой, сам видел. Ну, я понял – каюк Моте. Он как бабахнул, то я больше ничего и не помню.
      Легко поддаваясь шестам-толкачам, плот быстро летел по стрежню реки. Слабо увязанные в спешке бревна подтянули и укрепили. Настроение поднялось. Все с интересом смотрели на живописные скалистые берега. Они то расходились, разливая реку вширь, то снова сбегались, сворачивая её в крутой пенный поток. Поворот следовал за поворотом. Приходилось все время быть начеку и держать наготове шесты.
      - Хорошо идем, - радовался Горин, - может, и оторвемся от погони. Только бы на порог или водопад не вынесло.
      - Хорошо-то хорошо идем. Это факт, - заметил Матвей, - а есть всё равно очень хочется. С тех пор, как у идола Перуна говядины поели, во рту маковой росинки не было. Так и ослабеть недолго.
      - Бог с тобой, Мотька. Ты же вчера у этого деда-паразита, целый шматок мёду слопал и все голодный.
      - Есть и правда, хочется, - заметил Горин, но жизнь и свобода дороже. Ты уж, Мотя, потерпи, малость. А, впрочем, одно другому не помеха. Осеняя, я тебе нитки давал. Они у тебя сохранились?
      - Целы, целы, дядя Силыч. Вот тут у меня в узелочке и ножик, и нитки, и иголка.
      Снасть смастерили быстро. Выручил запас крючков из шапки Андрея Силыча. Для наживки поймали несколько назойливых слепней. И вот, первый жерех, сверкая серебром чешуи, забился на плоту. Река оказалась, щедрой и кукан из шнурка быстро пополнялся рыбой. Горин взглянул на янтарный индикатор. Стрелка указывала в другую сторону.
      - Эге, ребята, река-то оказывается нам не попутчица. Давайте искать удобный причал.
Берега стали ниже и расступились. Течение успокоилось. Горный сосновый лес сменила ольха, березки и тальник.
      - Я вот всё думаю, Силыч, - произнес Степан, - не о Васильке ли шла речь в амбаре у живоглота Сидора? Уж очень всё сходится. Три пленника, среди них девушка. Один особо строптивый, который по «церковному» говорил, - надо думать, Василько. Да и по времени сходится.
      Услышав дорогое имя, Осеня встрепенулась. Она с мольбой и надеждой смотрела то на одного, то на другого из своих обретенных друзей.
      - Дядя Силыч, Степа, - Осеня сложила руки лодочкой, как на молении, опустилась на колени и с мольбой продолжила, - куда они девали моего Василька?
      - Да ты погоди, Осенюшка, - успокаивал Горин, - Охрим, так, кажется, звали старшего брата, болтал, что их всех продали тому же приказчику, куда и нас собирались сбыть.
      - Я хочу туда, к нему, моему Васильку! – решительно объявила Осеня. - дядя Силыч, ребята, отпустите меня. Я вернусь к старику. Пусть меня продадут туда, где мой Василько! - По её опечаленному лицу струились слезинки.
      - Вернуться не мудрено, Осенюшка, да будет ли с того толк. Тебя могут продать совсем в другое место, или у себя в рабстве оставят. А, скорее всего насильно отдадут в жены холостяку Охриму. Мы обещали все вместе искать твоего Василька и дорогу домой тебе и нам. Вот и будем добиваться своего. Так ведь ребята?
      - О чем речь! - твердо ответил Степан. - Обязательно отыщем, Осенюшка, твоего Василька, не сомневайся.
      - Ну, а ты, Матвей, чего молчишь?
      - Я? а чего я? я, как все.
      - Ну, вот и порешили.
Осеня вняла разумным словам друзей и постепенно успокоилась. У пологих берегов появились песчаные косы, заваленные сухим плавником.
      - Дров-то сколько! – радовался Матвей. – Пора костер палить, да рыбу печь.
Река заметно обмелела. Из воды тут и там выступали большие валуны. Плот все чаще стал ударяться о придонные камни. Впереди громко шумела вода.
      - Похоже, там шивера или крупный перекат, - гадал Степан.
      За очередным поворотом река разлилась на множество мелких проток, речек и ручейков. Плот все чаще задевал галечное дно и, наконец, развернувшись в последний раз, окончательно встал.
      - Ну вот, и конец нашей навигации,- объявил Горин. – Сходим на сушу. Хорошего помаленьку. Теперь ножками поработаем.
Прихватив топор и кукан с рыбой, вышли на берег. Но тут из-за кустов, навстречу вышли стражники и Охрим. Собаки, натянув сворки, с хриплым лаем рвались к беглецам.